Ложная память - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 116

Проникнув с помощью хозяйского ключа в квартиру Эрла Вентнора, он обнаружил там грубую копию Пизанской падающей башни, выстроенной из пустых банок «Будвайзера» на кофейном столике в гостиной. Мастер на все руки в полной отключке валялся на диване. Он храпел почти так же громко, как недавно Вивека, а тем временем в телевизоре Рок Хадсон очаровывал Дорис Дей в старом кинофильме.

Где заканчивается вымысел и начинается действительность? В этом сущность игры. Хадсон соблазняет Дей. Эрл в пьяном угаре насилует беспомощную кинозвездочку и совершает зверское двойное убийство — мы верим в то, чему легко поверить, будь то вымысел или реальность.

Молодой доктор побрызгал кровью Вивеки на штаны и рубашку спящего работника. Потом он как следует облил кровью крохотные трусики. Тщательно запихнув сорванный акриловый ноготь в пропитанные кровью трусы, он положил все шесть штук в нижний ящик комода, стоявшего в спальне Эрла.

Когда Ариман, завершив дела, покинул квартиру, Эрл все так же беспробудно спал. Но пожарные и полицейские сирены рано или поздно разбудят его.

В расположенном поблизости сарайчике садовника, где лежали газонокосилки, доктор нашел пятигаллонную [43] канистру бензина и отнес ее в спальню отца.

Сложив в мешок свою собственную испачканную кровью одежду, быстро вымывшись и облачившись в чистое платье, он облил тела бензином, бросил пустую канистру на кровать и поджег простыню.

К тому времени доктор уже неделю жил в домике своего отца в Палм-Спрингс и приехал оттуда лишь несколько часов назад, чтобы решить неотложные семейные проблемы. Покончив с делами, он возвратился в пустыню.

Несмотря на то что многие прекрасные и ценные антикварные изделия могли сгореть, если пожарная команда прибудет недостаточно быстро, Ариман взял с собой только мешок со своей собственной одеждой, испачканной кровью, сборник хокку и глаза своего папы в сосуде, заполненном временным фиксирующим раствором. Спустя всего час с небольшим он уже был в Палм-Спрингс, где сжег опасную одежду в камине вместе с несколькими поленьями ароматного кедра, а пепел потом смешал с мульчирующей смесью в небольшом розарии позади плавательного бассейна. Конечно, держать при себе глаза и тонкую книжку стихов было еще опаснее, но он был слишком сентиментален, чтобы расстаться со всем этим.

Он бодрствовал до утра: смотрел ночной киномарафон старых фильмов Белы Лугози, съел целую кварту мороженого «Ро-ки-роад» и большой пакет картофельных чипсов, пил травяное пиво [44] и крем-соду, поймал большого песчаного жука и гонял его горящей спичкой. Его личная философия чрезвычайно обогатилась тремя строками хокку Окио, и он всем сердцем воспринял завет поэта: жизнь коротка, все мы умрем, поэтому хватайся за любые развлечения, до которых сможешь дотянуться.

* * *

Обед был подан вместе со второй порцией пива. Марти, съевшая вместо завтрака лишь один молочно-ванильный коктейль, была голодна. Однако ей казалось, что признать у себя наличие аппетита, когда прошло так мало времени после того, как они обнаружили мертвую Сьюзен, будет предательством ее подруги. Но жизнь продолжалась, и, несмотря на огорчение и даже скорбь, в человеке оставалась способность получать удовольствие, пусть это и казалось совершенно неприемлемым. Получать удовольствие можно было в промежутках между приступами страха, и поэтому она смаковала каждый откушенный кусок огромной креветки, продолжая внимательно слушать, как муж пытается объяснить, каким образом он пришел к осознанию нависшей над ними смертельной опасности.

Дасти продолжал по одному разгибать сжатые в кулак пальцы.

— Шесть. Если Сьюзен можно было запрограммировать на подчинение многократно повторяющемуся сексуальному злоупотреблению и стереть из ее сознания воспоминания об этих событиях, если ей можно было дать инструкцию подчиняться изнасилованию, то чего еще с ней нельзя было сделать? Семь. У нее появились подозрения по поводу происходившего, и хотя и не было никаких доказательств, но, возможно, даже мимолетного подозрения оказалось достаточно, чтобы встревожить тех, кто ею управлял. Восемь. Она поделилась своими подозрениями с тобой, они узнали об этом, испугались, что ты тоже расскажешь об этом кому-то, причем из тех, кто не находится под их контролем, следовательно, с тобою надо покончить.

— А как они могли узнать?

— Может быть, ее телефон прослушивался. Может быть, что-то еще. Но если они решили прикончить ее и дали команду совершить самоубийство, а она повиновалась, потому что была запрограммирована, это не настоящее самоубийство. Не в нравственном и, возможно, даже не в юридическом смысле. Это — убийство.

— Но что мы можем со всем этим поделать?

Дасти некоторое время обдумывал ее вопрос, поедая бифштекс.

— Черт меня возьми, если я знаю… Ведь мы же не можем ничего доказать.

— Если они могли просто позвонить ей и заставить ее совершить самоубийство в собственной квартире, за запертыми дверями… Что нам делать, когда наши телефоны начнут звонить? — задумчиво проговорила Марти.

Оба, закрыв глаза, задумались над вопросом, напрочь забыв о еде.

— Мы не станем отвечать, — в конце концов решил Дасти.

— Но это не позволит надолго исправить положение.

— Честно говоря, Марти, если мы не найдем решения достаточно быстро, то не думаю, чтобы у нас осталось впереди по-настоящему много времени.

Она думала о Сьюзен, лежавшей в ванне, хотя так и не видела там ее тела, и на струнах ее души играли две руки: горячие пальцы печали и холодные — страха.

— Да, много времени у нас не будет, — согласилась она. — Но каким же образом мы сможем определить, кто виноват? Что делать? С чего начать?

— Мне приходит на ум лишь одно. Хокку.

— Хокку?

— Gesundheit [45] кое-чего стоит, — сказал он, раскрывая пакет из книжного магазина, который взял с собой в ресторан. Просмотрев все семь книг, которые купил для него Нед, он передал одну через стол Марти, а себе взял другую. — Судя по обложке, здесь собраны классические произведения поэтов, работавших в этом жанре. Для начала поищем здесь — и будем надеяться, что это поможет. Вероятно, современных стихов так много, что если мы не найдем того, что нужно, у классиков, то понадобится потратить на дальнейшие поиски целые недели.

— А что мы ищем?

— Стихотворение, от которого тебя бросит в дрожь.

— Как было, когда я в тринадцать лет читала стихи Рода Стюарта?

— Помилуй, бог, конечно, нет. Я постараюсь забыть, что ты такое сказала. Я имею в виду ту дрожь, которая охватила тебя, когда ты прочла это имя в «Маньчжурском кандидате».