Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 23

Между тем, начало строительных работ было ознаменовано возникновением очередной проблемы. Уступчивость и показное миролюбие Кожиатара были связаны с вселенной в него домом Афонсу уверенностью в том, что на борту португальских каравелл находится целое войско, насчитывающее, если и не много тысяч, то, по крайней мере, много сотен человек. И потому в тот день, когда визирь царя Ормуза убедился бы в противном, его покорности и миролюбию мог бы настать конец, что означало бы возникновение новых осложнений. Албукерки долго думал…и придумал выход из грозившей осложниться в связи со строительством форта ситуации. С тех пор рабочие команды португальцев появлялись на строительной площадке то в облике тяжелых пехотинцев — с копьями, щитами и в кольчугах, то — в облике стрелков из арбалета, то — в облике аркебузиров ^[49]. Благодаря этой стратегеме ^[50], взору соглядатаев Кожиатара, внимательно следивших за ходом строительных работ, чуть ли не каждый день представали все новые отряды португальских воинов. В конце концов, шпионы доложили старому визирю, что, по их подсчетам, общее число португальцев, во всяком случае, никак не меньше тысячи двухсот.

Но эта весть ничуть не улучшила настроения Кожиатара (хотя он до того, возможно, думал, что «гяуров» еще больше). Он понимал — его владычество близится к концу. Ведь не случайно даже Раснорадин — его, Кожиатара, собственный заместитель, чьи два сына, виновные (или, во всяком случае, обвиненные) в попытке покушения на жизнь царя Ормуза, ели горький хлеб изгнания в Персии, обратился с прошением, позволить им возвратиться в Ормуз, не к нему, Кожиатару, а к предводителю португальских пришельцев.

Впрочем, Албукерки проявил себя мудрым, искушенным и тактичным дипломатом. Вместо того, чтобы дать от собственного имени разрешение изгнанникам вернуться, он испросил это разрешение, как знак монаршего благоволения, у юного царя Ормуза. Естественно, царь Сеифадин, можно сказать, влюбленный в Албукерки, не смог отказать ему в просьбе помиловать изгнанников, пусть даже — неудачливых цареубийц (хотя — кто знает, были ли сыновья Раснорадина впрямь виновны в инкриминируемом им тягчайшем преступлении?).

В отличие от юного царя, другие высокопоставленные ормузцы питали в отношении дома Афонсу и его «команды» те же отнюдь не дружеские чувства, что и визирь Кожиатар. Сама мысль, что эти чужаки, к тому же — сплошь неверные (кроме нескольких кормчих — мусульман) дерзнули строить крепость на их, на ормузской земле, была невыносима для гордых островных вельмож, да и птиц не столь высокого полета. Иные из них давали выход переполнявшим их мстительным чувствам, все чаще, по любому поводу, а то — и без всякого-повода, задирая португальцев. В постоянной толчее, царившей на переполненных народом улицах, улочках и переулочках Ормуза, всегда была возможность улучить момент и дать пинка или ударить кулаком под ребра того, кто тебе не по нраву или не по вкусу.

Возмущенные португальцы пожаловались Албукерки на обиды, чинимые им ормузскими задирами.

«Защищайтесь!» — ответил жалобщикам дом Афонсу. «Но пользуйтесь лишь кулаками, не оружием!». И вот уже именитые горожане Ормуза явились к Албукерки с жалобами на обиды и побои, причиненные и нанесенные им португальцами.

«Да, мои молодцы — сущие дьяволы!» — с сокрушенным видом ответил Албукерки потерпевшим, показавшим ему в качестве доказательства свои выбитые португальскими кулаками зубы. «Они неутомимы, как бы тяжела ни была работа, которую им приходится выполнять. Сейчас их сила бьет через край, поскольку у них нет возможности вести войну. Назовите мне имена виновных, чтобы я мог назначить им примерное наказание».

Чаще всего пострадавшие в уличных стычках с португальцами ормузцы не могли назвать дому Афонсу имен своих обидчиков. Но его обещание наказать виновных служило потерпевшим утешением. Если же, паче чаяния, удавалось установить личность обидчика, Албукерки отдавал приказ профосу взять провинившегося под арест. Однако, странным образом, арестованному всегда удавалось бежать по пути к месту грозившего ему наказания.

Как ни удивительно, этот чистой воды спектакль производил должный эффект. Словесный образ португальцев, создаваемый Албукерки, при выслушивании жалоб пострадавших граждан города Ормуза, в сознании и воображении последних, поднимал их авторитет в глазах островитян. А его хорошо разыгранный гнев на поведение своих подчиненных, примирял становившихся свидетелями этого гнева ормузцев с утратой или ослаблением в деснах зубов, отбивая у островных забияк в то же время охоту к дальнейшим провокациям.

В общем и целом, у Ормуза не было особых поводов жаловаться на поведение силой навязавших ему свое присутствие «находников из-за моря». Об этом неустанно заботился Албукерки, совершенно не собиравшийся притеснять покоренный народ, и ценивший превыше всего дисциплину, закон и порядок. Никому из португальцев не дозволялось оставаться ночью на берегу и посещать город без разрешения. Каждому капитану дозволялось посылать в Ормуз для закупки провизии только одного из членов своей команды (сделанные покупки несли за ним местные носильщики).

10 октября 1507 года весь строительный материал был доставлен, и Албукерки, под грохот корабельных пушек, заложил первый камень в основание будущего форта, чья главная башня была задумана столь высокой, чтобы с нее можно было озирать все, происходящее на материке, на много миль. Хотя Ормуз с величайшей готовностью и совершенно безвозмездно предоставил в помощь португальцам много сотен каменщиков, в тот памятный день к строительству приложили руку даже самые спесивые рыцари и фидалгу, собственноручно, хотя и не слишком умело, месившие раствор и клавшие камень на камень. Работать под палящим солнцем было нелегко, но все трудились с шутками и прибаутками, и в первую очередь — сам, обычно столь строгий, верховный главнокомандующий. Дальнейшему улучшению настроения строителей способствовала присылка им царем Ормуза Сеифадином обильного, роскошного обеда, к которому дом Афонсу, уже от своих собственных щедрот, добавил, в качестве десерта, корзины, полные спелых и лакомых плодов.

Покуда росли ввысь стены и башни нового оплота португальской власти на Среднем Востоке, Албукерки приводил в порядок свою обветшавшую эскадру. Соблюдая разумную осторожность, он приказал всякий раз вытаскивать на берег только одну из португальских каравелл, ибо ни на мгновение не доверял коварному Кожиатару. «Я прокилевал мои корабли, отскреб их и оснастил их всем необходимым, после чего они стали столь хорошо оснащенными, как если бы только что сошли со стапелей лиссабонской верфи», писал дом Афонсу своему монарху, Хронисты же подчеркивали, что после завершения ремонта Албукерки радовался своей обновленной и преображенной эскадре не меньше, если не больше, чем выигранному сражению. Видимо, любовь, испытываемая моряком к своему кораблю, была чувством, свойственным главному герою этой книги от рождения.

Ормузские дела отнюдь не заставили его забыть об острове Сокотра, чей гарнизон уже испытывал нехватку всего необходимого для жизни. Дом Афонсу приказал нагрузить каравеллу «Рей Пекену» («Маленький Король») провиантом (включая продукты питания, предназначенные специально для больных), лекарствами, инструментами и прочим, и ее капитан, Мануэл Телиш, откровенно радовался полученному новому заданию (крепостное строительство казалось ему слишком скучным занятием).