Поморщившись, я уже хотела встать и вернуть эту чушь на место, как за дверью послышались мужские голоса. Отшатнувшись, взглянула на книгу в своих руках, а после на шкаф, до которого добежать я не успевала, и у меня внутри все оборвалось от стыда и ужаса. Быть застуканной папой Гришей за чтением порнухи – что может быть хуже? И ведь не спрячешь её нигде! Поэтому, когда ручка двери повернулась, я совершенно машинально задернула портьеру, прижалась к холодному стеклу и, сжав проклятущую книженцию, застыла, не дыша.
-Проходи, Владислав Петрович. Жанна в кабинете очередной ремонт затеяла, так что пока моя вотчина здесь, - раздался громоподобный голос папы Гриши, от которого у меня поджилки затряслись.
Господи, если отчим меня здесь обнаружит, то мне не то, что тату-конвенция не светит, я вообще света белого больше не увижу! Но выползать из своего укрытия с моим «талантом» врать – фатальная идея. Папа Гриша в момент поймет, что я затеяла какую-то фигню, раз спряталась на подоконнике. И он ведь не успокоиться, пока не докопается до сути, так что лучше сидеть и надеяться, что пронесет.
-Ох, уж эти женщины: вечно им что-то надо, - поцокал Владислав Петрович, усаживаясь, судя по звуку, в кресло.
-Не говори, дурная голова рукам покоя не дает, - поддакнул папа Гриша и предложил. – Выпить что-нибудь хочешь?
-От коньячка не откажусь.
Вскоре зазвенел хрусталь, зачиркали зажигалки и воздух наполнился густым ароматом кубинских сигар. Мне стало дурно. Если они решат проветрить библиотеку, можно не раздумывая, прощаться с жизнью. Но пока, к счастью, мужчины были заняты своими маленькими радостями, к которым уже в следующее мгновение подключили большие и серьёзные дела.
-Гриша, ты обдумал моё предложение? – перешел Елисеев к цели своего визита. – Медлить нельзя. У этого гада, знаешь, сколько лоббистов в Кремле? Пока мы здесь с тобой языками чешим, они пашут вовсю.
-Думаю еще, Петрович. Поразузнал я на досуге… Там не подкопаешься, глухо со всех сторон. Не зря его Берлинской стеной зовут: он там устроил государство в государстве, – отозвался папа Гриша с тяжелым вздохом. – Один в поле не воин.
-А ты и не один будешь, Гриша. Там Назарчуки спят и видят, как бы всё к рукам прибрать, у них двадцать семь процентов от комбината, и сколько Долгов не бьется, а выкурить их не получается. Тебе главное раскачать лодку, а шакалы набегут, не волнуйся. То, что он Ишутина турнул – это серьёзная ошибка, огромная трещина в его непробиваемой стене. Он её, конечно, будет всеми силами сейчас залатывать. И залатает, если мы не используем эту возможность. Ты личность известная, тебя народ любит, Гриша, избирательную кампанию я оплачу да ты любого его кандидата на раз два сделаешь. А там…
-А там председатель Законодательного Собрания его тесть, начальник МВД края - его зять и вся местная элита в кармане, - насмешливо перечислил папа Гриша. – Что ты мне против этой железобетонной системы предлагаешь сделать? Башку об неё разхерачить? Я, Петрович, еще пожить хочу.
-И поживешь, Гриша! Так поживешь, что тебе и не снилось, если мы завод отвоюем. Там, Алексеич, такие деньжищи крутятся, что не в сказке сказать.
-Большие деньги – большие проблемы, - задумчиво протянул папа Гриша и с усмешкой добавил. - А он матёрый волчара: такую жилу урвал и столько лет держит.
-Не то слово «матёрый». Такая алчная зверюга, что я бы и не рыпнулся, если бы они с Ишутиным не разосрались. Вообще не понимаю. Как так? Ишутин же все его делишки покрывал. Видать, совсем он от власти ошалел, раз бортанул его. Думает, вывезет в одного. Ну-ну…
-Так может, и не рыпаться? – со смешком предложил отчим.
-Нельзя такую удачу упускать. Да и пора уже раскулачивать его, жирновато в одну харю такой кусь жевать. А с ним, Гриша, только тебе и по силам тягаться. Ты – не просто депутатишка, ты - герой, тебя страна любит, и так запросто не нагнешь, а ему шумиха не нужна. Это остальных он в бараний рог сразу же скрутит, с тобой этот номер не проканает. Так что будь спокоен, борзеть с ходу не станет, приглядываться будет еще с пару месяцев, а там и ты приглядишься. Может, что-то и высмотришь. Нам бы только одну зацепку, чтоб его засадить хотя бы на месячишко, а там, за этот месяц можно вверх дном перевернуть всю его вотчину. Он тогда сам, как миленький, нам комбинат вручит, еще и отступные выплатит, когда вся грязища из-под него всплывет. Ты же понимаешь, парни из ниоткуда заводы просто так под себя не подминают. Там на кровище всё стоит, - распинался Елисеев, мне же стало жутко – вот тебе и ужастики на ночь, Настенька. Лучше бы спалилась с порнухой, чем окунулась во все эти подковерные игры.
Я, конечно, в курсе, что в стране беспредел, но одно дело смотреть сводку новостей, а другое – оказаться в самом эпицентре этого беспредела, стать свидетельницей передела власти и экономических ресурсов. Это пугало и очень сильно. Пусть я мало что понимала, но от речей Елисеева дико фонило опасностью. И мне совершенно не хотелось, чтобы папа Гриша ввязывался во всё это.
В конце концов, зачем? Денег - куры не клюют, власти и полномочий тоже с избытком. Но, видимо, наш генерал за тридцать с лишним лет так и не навоевался, и хочет кому-то что-то доказать, иначе я просто не знаю, как объяснить его бравый ответ, в котором отчетливо были слышны нотки азарта.
-Ладно, собирай команду. Полетим штурмовать «Берлинскую стену».
-Вот и правильно, давно пора опустить этот Железный занавес, - недвусмысленно хохотнул Елисеев, папа Гриша поддержал его смех. Меня же перекорежило от всех этих сальных намеков. Что у мужчин за тяга к содомии?
-Ты главное смотри, чтобы нашу Стену на сувениры кто попало не разобрал, когда она рухнет, а то ушлых -то много набежит.
-Не переживай, главный сувенир будет у нас, а за остальные пусть его шакалье догрызет, - пообещал Елисеев таким тоном, что у меня мороз по коже пошёл. Я попыталась собрать в единый образ этого жуткого типа за портьерой и милого, улыбчивого дядечку, который дарил мне шикарные подарки и шутливо целовал ручки при встрече, но как ни напрягалась, не смогла.
Однако не завидую я их «Стене». В этом маскараде и не поймешь, кто есть кто, и когда это действительно маска, а когда – настоящее лицо. Хотя, судя по разговору, там такая же акулища или даже позубастей. А вообще о чем я думаю? У нас тут переезд назревает, а я о какой-то «Стене» пекусь. Да пусть она там хоть сейчас рухнет! Это был бы просто идеальный расклад, вещи даже собирать не придется.
Господи, переезд! Это же прощай папа, прощай бабушка, прощай друзья, работа в тату-салоне, любимый город, мечты, планы – да короче, вся жизнь, и только потому, что папа Гриша в солдатики не наигрался.