Эпоха 1812 года и казачество. Страницы русской военной истории. Источники. Исследования. Историография - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Безотосный cтр.№ 39

Именно поэтому в рассматриваемый период и возникли антинаполеоновские коалиции, несмотря на колебания европейских правителей, порождаемые боязнью перед мощью французской военной машины. Это являлось осознанным выбором государств, видевших реальную опасность для своих интересов и своего суверенитета со стороны Франции. Разыгравшийся аппетит агрессивного полководца заставлял монархов опасаться за свои троны, а государства «запуганной» Европы искать пути к объединению сил против Наполеона, как «врага всемирного спокойствия». Очень метко написал об этом В. В. Дегоев: «Словно играя с судьбой и испытывая пределы своего могущества, Наполеон не разрушал, а собирал антифранцузскую коалицию» ^[205].

Как раз с точки зрения основ геополитики англо-русский союз имел тогда гораздо больше шансов на реализацию, несмотря на существовавшие разные подходы сторон при решении конкретных задач европейской политики. Такой союз был вполне закономерен, так как оба государства имели сходные интересы в отношении Центральной Европы, им оставалось только договориться между собой, что в конечном итоге они и сделали.

Поначалу Александр I даже, вероятнее всего, симпатизировал Н. Бонапарту. Но чем больше он присматривался к политическим шагам первого консула, тем явственнее в деятельности этого человека вырисовывалась прямая угроза для Европы и России. Об этом свидетельствовала его частная переписка с Ф. Лагарпом 1803 г., где он достаточно критически оценивал провозглашение Наполеона пожизненным консулом и назвал его «Тираном» ^[206]. В такой ситуации российский император стал проводником активной антифранцузской политики. Его можно назвать и идеологом последовательной русской стратегии в Европе. Во всяком случае, в проведении долговременной последовательной политики в европейских делах России того времени ему не откажешь.

Другое дело, Александр был не безгрешным государственным деятелем, поэтому нужно сказать об его явных ошибках. Благо, что тогда положение России допускало определенный лимит промахов своего молодого императора. В частности, его главной ошибкой в 1805 г. стала переоценка боеспособности русских войск и вера в мощь австрийской империи. Его представление об армии базировалось на гатчинском военном воспитании, полученном от Павла I, а также на победном опыте войн Екатерины Великой. Он испытывал «странное почтение» к Пруссии, что также объяснялось военным воспитанием Александра I в гатчинском духе и всем периодом правления его отца, когда российская армия строилась на прусский манер, и господствовали прусские военные порядки ^[207]. Прусская армия в глазах Александра I оставалась до 1806 г. образцом для подражания.

Некоторое прозрение для него наступило лишь после катастрофических поражений пруссаков от войск Наполеона при Йене и Ауэрштадте в 1806 г. В результате ― русские полки вынуждены были защищать остатки прусского королевства. Таким образом, было продолжено противоборство с империей Наполеона, закончившееся в 1807 г. после поражения русских при Фридланде. Наступила эра Тильзита ― подписание мирного договора и кратковременного военно-политического союза России и Франции.

При анализе Тильзитских договоренностей возникает ряд вопросов. Один из них ― почему русские пошли на заключение союза? Ведь Россия в 1807 г. отнюдь не стояла на коленях. В тех условиях Александр I вполне мог ограничиться лишь простым мирным договором (как первоначально говорилось в инструкциях русским дипломатам) ^[208]. Для Наполеона это была вполне приемлемая программа-минимум. Стоит сказать, что в 1807 г. французские войска были истощены не меньше (а может быть, и больше), чем русские, и он в любом случае вынужден был бы согласиться пойти на мировую с российским императором.

Но Россия в 1807 г. воевала не одна, а в союзе с Пруссией, а почти вся прусская территория оказалась захваченной французами. Собственно, главный дипломатический торг тогда велся вокруг этого фактически уже не существовавшего королевства. Война, по мнению С. Соловьева: «Велась… из-за Пруссии, чтоб не дать этому государству исчезнуть с карты Европы и не сблизить русские границы с границами Наполеоновой империи» ^[209]. Александр I в результате переговоров смог настоять на том, чтобы Пруссия, хотя ее территория сократилась почти вдвое, сохранилась на географической карте Европы. Можно полностью и безоговорочно согласиться с мнением компетентного специалиста по взаимоотношениям России с немецкими государствами С. Н. Искюлем: «Позиция Александра I накануне и во время переговоров во многом определялась стремлением сохранить Пруссию как государственную единицу», и это сохранение, «хотя и в урезанном виде, безусловно, следует считать успехом российской внешней политики» ^[210]. Итак, для Наполеона и для Александра Тильзит стоил сохранения Пруссии как государства. В тексте статьи IV Тильзитского договора прямо и недвусмысленно указывалось, что Наполеон «из уважения к Его Величеству Императору Всероссийскому и во изъявление искреннего своего желания соединить обе нации узами доверенности и непоколебимой дружбы» согласился возвратить прусскому королю, хотя и в изрядно урезанном виде, его владения ^[211].

Обычно Тильзитские договоренности сторонники франко-русского сближения ставят как пример объективной неизбежности такого союза. Но, как ни парадоксально, союз 1807 г. был заключен вопреки аксиомам геополитики и вызван был совсем иными причинами. Начнем с того, что после создания герцогства Варшавского (бастион Франции против России) Наполеон получил прямой выход к русским границам. А это, в соответствии с азами геополитики, противоречило постулату о естественном характере союза, поскольку такое соприкосновение таило потенциальную угрозу и резко увеличивало вероятность прямого военного столкновения в будущем. В германском регионе, в геополитическом плане, самом интересном для России, в 1807 г. она фактически потеряла свое влияние. Наполеон в Германии мог безнаказанно делать все, что хотел. Сохранить хотя бы остатки былого русского влияния (и чтобы не пострадали многочисленные родственники царя) было возможно только в рамках военно-политического союза с Наполеоном. Прагматизм русской политики по отношению к Германии в данном случае очевиден. Например, современный исследователь Д. Ливен полагает, что «Россия в 1807–1814 гг. была в значительной степени вынуждена выбирать между союзом с Великобританией и союзом с Францией. Реального нейтралитета России не допустили бы даже англичане, не говоря о Наполеоне». В другом месте своей статьи он высказался, что «Александр всегда полагал, что любой мир с Наполеоном окажется лишь перемирием» ^[212].