Небесная голубизна ангельских одежд - читать онлайн книгу. Автор: Елена Осокина cтр.№ 157

Страница

Критики Дэвиса руководствуются в основном опубликованными материалами – его одиозной книгой, которая состоит из тщательно отобранных выдержек из дневника и личной корреспонденции ^[1354], а также экранизацией книги. Все критические по отношению к СССР и его руководству записи в дневнике и переписке Дэвиса были вымараны и не вошли ни в публикацию, ни в экранизацию. И это объяснимо, книга Дэвиса вышла в конце 1941 года, после того как Германия напала на СССР, а фильм снимался во время Сталинградской битвы ^[1355]. Критиковать советский строй и Сталина в то время, когда СССР нес тяжелейшее бремя войны, было все равно что предательски всадить нож в спину союзника.

Знакомство с неопубликованным архивом Дэвиса свидетельствует о том, что он не был близорук в оценке Сталина, сталинизма и советской действительности. Описывая выступления обвиняемых на показательных судебных процессах, Дэвис, например, отметил их неестественность, они напоминали чтение лекций по радио ^[1356]. Отметил он и процессуальные несуразности. Не ввел его в заблуждение и простовато-любезный облик вождя. В октябре 1937 года корреспондент Элмер Хорват (Dr. Elmer Horvath) интервьюировал Дэвиса. Вот как он описал реакцию Дэвиса на вопрос о Сталине: «Он (Дэвис. – Е. О.) больше не распространяется на этот счет; он как бы цепенеет» ^[1357]. Цепенеет, замирает, настораживается – это реакция человека, почувствовавшего опасность. В дневнике и личной корреспонденции Дэвис писал о большевистской революции как деспотической и диктаторской силе, которая принесла злодейств больше, чем призвана была уничтожить ^[1358]. Он видел и описал страх, в котором жили советские люди ^[1359], постоянное присутствие «Gay Pay Oo» даже в своей собственной, защищенной дипломатическим иммунитетом жизни ^[1360]. Дэвис описал и ночные визиты «черных воронков», после которых исчезали люди ^[1361]. В дневнике и переписке он называл СССР полицейским государством ^[1362]. Писал он и о том, что репрессии пятнают и подрывают достижения советской страны, и осуждал «тиранию над человеческим духом и жизнью» ^[1363], хотя не называл тиранию сталинской.

Снова и снова Дэвис возвращался к вопросу о цене грандиозного советского эксперимента. Причину, по которой нормальные и даже приятные в общении люди становились палачами, он видел в фанатичном следовании идее. Хотя представители сталинского руководства, по его словам, в частном разговоре извинялись за показательные суды ^[1364], партия как руководящая сила не могла позволить себе быть сентиментальной. Фанатизм вел к уничтожению сомневающихся и несогласных, так как те в критический момент истории могли дать слабину и пополнить ряды предателей. Дэвис вынес жесткий вердикт – террор приведет к провалу советского эксперимента, хотя на это уйдет время ^[1365].

Личное неприятие Дэвисом репрессий как метода государственного управления и его осуждение террора не вызывают сомнений. Окажись он послом в СССР в более раннее или послевоенное время, когда нацизм не угрожал миру войной, он, возможно, поступил бы как Буллит, стал ярым антисоветчиком. Открытый антисоветизм был, однако, чреват обострением, а то и разрывом отношений между СССР и США, а этого дипломат Дэвис в условиях роста немецкой и японской агрессии в 1937–1938 годах позволить не мог. Он считал, что «демократии Европы и мира, проводя политику изоляции СССР, помогают фашистам» ^[1366]. Не в сталинизме, а в нацизме Дэвис увидел бóльшее зло, и это делало союз с коммунистами возможным. К тому же такой союз был полезным для США. Посетив, единственный из всех аккредитованных в СССР послов, предприятия советской индустрии ^[1367], Дэвис убедился в огромном военном потенциале страны. Америке нужен был сильный союзник на Дальнем Востоке, а по данным Дэвиса, на одного японского солдата в этом регионе приходилось два советских. СССР, по его мнению, располагал достаточными силами для ведения наступательной войны против Японии по крайней мере в течение двух лет, а советские самолеты могли бомбить японские города. Враг моего врага становился другом.

Страница