Гунны – страх и ужас всей Вселенной - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Акунов cтр.№ 75

По прошествии нескольких десятилетий, в которые испытанный готами шок от гуннского удара, очевидно, служил непреодолимым препятствием на пути к восстановлению готской государственности, перед нами на страницах хроник появляются три брата, происходящие из древнего готского царского рода Амалов. Хотя и без совершенно ясного, вразумительного объяснения, какое они имеют к этому роду отношение. Существование их вероятного отца – готского князя по имени Вандиаларий, Вандиларий или Вандаларий (скорее указывающему на происхождение от вандалов – другого германского племени, хотя и переселившегося на материк, подобно готам, с «острова Скандза») – представляется достаточно сомнительным. Возможно, Вандаларий идентичен также вскользь упоминаемому Видерику (Видериху). Имена жены (жен) Вандалария-Видерика также неизвестны. Возможно, три князя были сыновьями готской царевны Вадамерки, взятой в жены гуннским царем Баламбером. Если это так, становится понятным, как этой троице удалось достаточно быстро упрочить свое положение в период готского междуцарствия. И удержаться у власти на протяжении десятилетий. Они представляли собой важное и ценное (как в политическом плане, так и в плане кровнородственных отношений) связующее звено между гуннами и германцами. Подобно Эдекону и Одоакру или, поколением позднее, готскому князю Андагису, чья жена происходила из аланской знати. Согласно историографической традиции, идущей от Иордана, именно Андагис был тем воителем-остготом, которому удалось в битве на Каталаунских полях сразить царя вестготов Теодериха-Феодориха (у Иордана – Теодорида). И, тем самым, спасти войско Аттилы от казавшегося уже неминуемым поражения.

Как может убедиться уважаемый читатель, еще на рубеже поздней Античности и раннего Средневековья ход мировой истории во многом зависел от браков и происхождения, Картина получается очень запутанная. А многоженство целого ряда варварских исторических деятелей той поры, конечно, не способствует внесению ясности в этот вопрос. Сам Аттила живо интересовался вопросами брачных отношений (как своих собственных, так и своего окружения) и не считал ниже своего достоинства собственной персоной способствовать заключению браков:

«На следующий день Аттила снова пригласил нас на пир, и мы по-прежнему пришли к нему и стали пировать. На ложе вместе с ним сидел уже не старший сын, а Оэбарсий, дядя его по отцу» (Приск). В этом утверждении панийский ритор и историк, как всегда, не ошибается. Ведь, судя по всему, почтенный Оэбарсий был четвертым родным (или сводным) братом Октара, Ругилы и Мундзука, т. е. дядей Аттилы по отцу. «В течение всего пира (Аттила – В.А.) ласково разговаривая с нами, он просил нас передать императору, чтобы он дал Констанцию (который был послан к нему Аэцием в качестве секретаря) жену, которую обещал. Дело в том, что Констанций (Константий), прибыв к императору Феодосию вместе с отправленными от Аттилы послами, обещал устроить нерушимый мир римлян со скифами на долгое время, если император даст ему богатую жену. Император согласился на это и обещал выдать за него дочь Саторнила, известного богатством и знатностью рода. Но этого Саторнила приказала убить Афинаида, или Евдокия (та самая благочестивая василисса, по молитвам которой «кровожадного варвара» Ругилу убил гром небесный; согласно Приску, она называлась обоими этими именами). Привести в исполнение обещание императора не допустил Зенон, бывший консул, имевший под своей властью большую рать исавров, с которой он во время войны охранял даже Константинополь. Тогда, начальствуя над военными силами на Востоке, он вывел эту девушку из-под стражи и обручил ее с одним из своих приближенных, неким Руфом» (Приск).

Отношения, что и говорить, самые что ни на есть «высокие» – прямо как в Древнем Риме (хотя дело было в Риме Новом). Тем более, что раздосадованный василевс Феодосий II «Каллиграф» поспешил отписать имущество девушки в свою императорскую казну. Но особенно любопытно живое участие «Бича Божьего», повелителя стольких народов и царств, в этой охоте за богатой наследницей в неприятельской столице. Аттила гневался и угрожал, требуя предоставить своему секретарю, по крайней мере, столь же богатую эрзац-жену. Высокопарно заявляя, что нарушение данного слова несовместимо с императорским достоинством («царю не приличествует лгать»). Всячески подчеркивая свою готовность начать войну из-за этого коварства, лишающего его верного слугу надежды на богатое приданое (ведь золотишко-то досталось бы в действительности самому Аттиле, а не Констанцию). Потребовалось еще несколько посольств с богатыми подарками, и еще больше «ромейского» золота, чтобы мир был, наконец, восстановлен. И чтобы Аттила изъявил свое согласие на брак Констанция, лишившейся руки и приданого богатой наследницы, с другой «ромейкой», «если за него будет сговорена жена из очень богатых у римлян домов», потому что «Констанций обещал дать ему (Аттиле – В.А.) денег». Скоро у «ромеев» отыскалась подходящая (и, видимо, не слишком старая) богатая вдова, которую сам император Феодосий «Каллиграф» уговорил пожертвовать собой на благо Восточной Римской империи:

«Таким образом Анатолий (начальник императорских телохранителей – В.А.) и Ном (магистр и патриций, умевший уговаривать Аттилу, не жалея на это никаких денег – В.А.) были отправлены к Аттиле, для укрощения его гнева и убеждения его хранить мир на постановленных условиях. Им было поручено сказать: что за Константия будет выдана другая женщина, родом и достатком не ниже дочери Саторнила; что первая не желала этого брака, и вышла замуж за другого согласно с законом, ибо у Римлян не позволено выдавать женщину замуж против ее воли. Евнух послал от себя много золота варвару, чтоб смягчить его, и тем отвести его гнев (…) Сначала он (Аттила – В.А.) говорил с ними надменно; потом они укротили его множеством даров и убедили ласковыми словами. Он поклялся в сохранении мира на прежних условиях: обязался уступить Римлянам землю, которая граничила с Истром, и не беспокоить более царя (Феодосия – В.А.) насчет беглых, если только Римляне не станут снова принимать к себе других бегущих от него людей. Он отпустил и Вигилу, получив пятьдесят литр золота: такое количество привезено было сыном Вигилы, приехавшим в Скифию вместе с посланниками. Аттила отпустил без окупа (выкупа – В.А.) и многих военнопленных, из уважения к Анатолию и Ному. Он подарил им коней, звериные меха, которыми украшаются царские Скифы, и отпустил их. Вместе с ними отправил он Константия, требуя от царя исполнения данного Константию обещания. Посланники, по возвращении своем донесли царю о том, что было переговорено с Аттилою. Константию обручена женщина, бывшая за Арматием сыном Плинфы, Римского полководца, достигшего консульства (…) Арматий, отправленный в Ливию против Авсорианов (вероятно, ливийской, или берберской, народности, упоминаемой древнегреческими историками Геродотом и Аполлодором под именем авсиев – В.А.), одержал над ними победу, потом занемог в умер. Его-то жену, знаменитую родом и богатством, убедил царь (василевс «ромеев» – В.А.) выйти за Константия. Таким образом прекращены несогласия с Аттилою» (Приск).

Мы так подробно разбираем этот эпизод, чтобы морально подготовить уважаемых читателей к рассказу о брачной афере самого «Аттилы-батюшки». О достаточно забавной, с современной точки зрения, «комедии с обручением», в жертву которой были, однако, принесены от 300 до 400 тысяч человеческих жизней и множество древних городов римской Европы. Речь идет о сватовстве сестры западно-римского императора, уже знакомой нам Гонории, к царю гуннов Аттиле.