Красная каббала - читать онлайн книгу. Автор: Григорий Климов cтр.№ 199

Очень показательным является и тот факт, что в ближайшем окружении царской семьи всегда, и до конца жизни, были люди разных исповеданий: католики, англикане, лютеране. В этой экуменической атмосфере воспитывался и Наследник, чего, естественно, не мог бы позволить себе ни один строго православный христианин. Поэтому нет ничего удивительного и в том, что царь намеревался стать даже… патриархом, но не получил согласия архиереев (См. об этом: Нилус. На берегу Божьей реки.Ч.2. С.

– Франциско.1969. С. 146—147.; митр. Вениамин Федченков. На рубеже двух эпох. С.277.; Россия перед вторым пришествием. М. 1994 – свидетельства Л.А. Тихомирова и кн. И.Д. Жевахова).

Но особенно поражает во всем этом тот факт, что увлечение открыто неправославными мистиками-оккультистами и более чем сомнительными чудотворцами происходит в то самое время, когда рядом живут и творят истинные чудеса всем известные праведный Иоанн Кронштадтский, оптинские старцы, которые, однако, царскую семью мало интересуют.

Достаточно убедительно характеризует духовные интересы Николая Александровича литература, которая наиболее его интересует, и досуг. «Действительно, любимым чтением Государя была светская, особенно историческая литература… В круг его чтения входят имена А. Дюма, А. Доде, А. Конан Дойля, И. Тургенева, Л. Толстого, Н. Лескова, А. Чехова, Д. Мережковского и других. К чтению Библии Император обращается крайне редко…» (Материалы, связанные с вопросом о канонизации царской семьи. 1996. С. 62—63).

Святоотеческая литература отсутствует. «Изо дня в день Император аккуратно записывает в свой дневник: „дивный день“ – прогулка – обед – чтение художественной или исторической литературы – игра в кости или карты – дождь – обедня – прогулка – и так далее…» (Там же. С.67).

===

6. Что принципиально не позволяет с христианской точки зрения ставить вопрос о канонизации Николая II, так это его личное признание своей матери в письме из ссылки: «Бог дает мне силы всех простить, только генерала Рузского простить не могу». Этого признания не снимает свидетельство великой княжны Ольги о том, что отец всех простил, так как она ничего не говорит о главном в данном вопросе – простил ли он Рузского? Следовательно, она или не знала об этом, или предпочла, по понятным мотивам, молчать.

По причине как этих, так и целого ряда других фактов Комиссия Священного Синода по канонизации сделала, в частности, следующий вывод: «Подводя итог изучению государственной и церковной деятельности последнего Российского Императора, Комиссия не нашла в ней достаточных оснований для его канонизации» (Материалы…С.5).

О других аргументах канонизации.

Если рассматривать вопрос о прославлении бывшего Императора, исходя из его страдальческой кончины, то она не дает оснований говорить ни о ней как осознанном подвиге самопожертвования, ни о нем как святом страстотерпце. Он пострадал не за христианские убеждения, а как политический деятель. Сначала расстреляли Великого князя Михаила (о канонизации которого как князя-страстотерпца вопрос не ставится, что является еще одним свидетельством политической, а не церковной мотивации идеи канонизации бывшей царской семьи), в пользу которого Николай Второй отрекся, а потом уже и самого бывшего Самодержца.

Сделали это по совершенно понятным идеологическим причинам: убийцы ненавидели монархическую власть и боялись ее реставрации. Убийств по этому мотиву, и не менее жутких, в то время было необозримое множество. Разве это достаточный аргумент для прославления? Если же причиной канонизации считать не праведную жизнь, не мученичество за Христа и не сознательное самопожертвование за свой народ, как это имело место у многих наших князей, отправлявшихся в Орду, а просто насильственную смерть, то в первую очередь тогда следовало бы поставить вопрос о прославлении императоров Александра II и Павла I, Петра III и царя Федора Годунова, других убиенных князей, бояр, воинов, и всех, и вся.

Но, во-первых, во что тогда превратится святость нашей Церкви? Во-вторых, сама постановка вопроса о канонизации именно Николая Александровича и его семьи, а не Государей, прежде пострадавших, свидетельствует, что она обусловлена не церковными, но другими причинами.

Полностью несоответствующими действительности выглядят при этом утверждения о добровольном принятии последним Императором смерти за свой народ. Имеются прямые свидетельства, что бывшая августейшая семья стремилась уехать за границу. В материалах Синодальной комиссии по канонизации указывается: «отметим лишь желание Царской Семьи уехать за границу и в подтверждение этого процитируем дневниковую запись Императора от 10 (23) марта: „Разбирался в своих вещах и в книгах и начал откладывать все то, что хочу взять с собой, если придется уезжать в Англию“ (С.58). Более того, Николай Александрович намеревался после умиротворения обстановки в России вернуться и жить на своей даче в Крыму.

Страдания и смерть последнего Императора объективно говорят лишь об одном: Бог дал ему возможность пострадать за те грехи, которые он совершил (осознанно или неосознанно) против России. Эта мысль о его виновности в страданиях России была высказана за десять лет до Екатеринбургской трагедии св. Иоанном Кронштадтским. В записи от 9 октября 1908 года он, называвший царя благочестивым, произносит такие страшные слова: «Земное Отечество страдает за грехи Царя и народа, за маловерие и недальновидность Царя, за его потворство неверию и богохульству Льва Толстого…». На следующий день праведный Иоанн молится: «Господи, да воспрянет спящий Царь, переставший действовать властью своею…» (ЦГА. СПб. Ф.2219. Оп.1. Д.71. Л.40-40 об. См. также: С.Л. Фирсов. Православная Церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России. СПб. 1996).

Само положительное изменение психологии Николая II и Александры Федоровны после их ареста в последние месяцы жизни также совсем недостаточное основание для канонизации. Очень многие люди, попадая в тяжелые жизненные обстоятельства, изменялись и перед смертью раскаивались, но совсем немногих и не в силу только этого факта Церковь причисляла к лику святых (раскаявшийся на кресте разбойник, принятый Самим Сердцеведцем, – особый случай). Степан Разин, например, перед казнью у всех просил прощения и сам всех (без исключений) простил и умер с христианской точки зрения как праведный разбойник. Но придет ли кому-либо мысль о его канонизации?

Можно лишь благодарить Бога, давшего ему покаяться, пострадать за свои грехи и таким образом обрести спасение. И казнь Николая II, конечно же, совсем не является основанием для его прославления, но позволяет надеяться на спасение, хотя, в отличие от других, остается неизвестным самое главное, осознал ли он свои грехи, особенно перед народом и Россией, и раскаялся ли в них в конце своей жизни?

О «царственных чудесах» как доказательствах святости. Одним из важнейших признаков истинного чуда всегда является святая жизнь того, через кого оно совершается. Если же таковой не только не наблюдается, но есть и серьезные факты, свидетельствующие о противном, то таковое чудо, по совету святых отцов, принимать нельзя (см., напр., у св. Игнатия Брянчанинова «О чудесах и знамениях» Т. IV). Могут быть исключения, когда истинное чудо совершается и через посредство человека грешного, даже животного (напр., библейский случай с ослицей Валаама) при наличии веры и сохраняющейся способности к покаянию у человека, с которым или перед лицом которого происходит чудо.