Три лжедмитрия. Самозванцы на царском троне - читать онлайн книгу. Автор: Руслан Скрынников cтр.№ 45

По словам епископа, заговорщики обещали «истинному» Дмитрию престол на следующих условиях: православная вера остается нерушимой, самодержавная власть сохраняется, и Дмитрий будет пользоваться теми же правами, что и его отец Иван IV; царь не может жаловать боярский чин иноземцам и назначать их в Боярскую думу, но волен принимать их на службу ко двору и дать им право приобретать земли и другую собственность в Русском государстве; принятые на службу иноземцы могут строить себе костелы на русской земле.

По-видимому, соглашение о будущем устройстве Русского государства было в основных чертах выработано в результате переговоров между членами «воровской» Боярской думы и польскими советниками самозванца. Вместе с Мнишеком лагерь Отрепьева покинула почти вся польская знать, принимавшая участие в авантюре. Это обстоятельство должно было облегчить сговор. Московская знать, оказавшаяся в Путивле, заботилась о сохранении своих привилегий. Немногие польские советники (Бучинский, Дворжецкий, Иваницкий), оставшиеся при особе «царевича» в Путивле, старались выговорить себе право служить при царском дворе, владеть вотчинами и поместьями, а также строить церкви по своему вероисповеданию. Самозванец постоянно совещался с находившимися при нем иезуитами.

В последних числах апреля 1605 г. к самозванцу в Путивль из-под Кром прискакал сын боярский арзамасец Абрам Бахметов и сообщил, что царь Борис умер, что Петр Басманов прибыл под Кромы и 19 апреля привел полки к присяге. Войско Отрепьева получило аналогичное известие из Кром. Казаки сообщили, что они сделали вылазку из крепости и захватили языков, от которых узнали, что «Бориса не стало и что в войске их великое смятение: одни держатся стороны Борисова сына, а другие – нашей».

Положение в царском лагере стало критическим к началу мая.

Когда П.Ф. Басманов прибыл под Кромы, он горячо убеждал войско служить Федору Годунову. Одновременно он начал охоту за тайными приверженцами Лжедмитрия. Что ни день, воевода рассылал «по всему лагерю людей, которые подслушивали, что там говорили, и доносили обо всем ему, так что открылось, что больше людей на стороне Дмитрия, чем на стороне московитов». Сведения Басманова полностью совпадали с показаниями языков, захваченных казаками Корелы. Воеводе предстояло железной рукой покарать сторонников Лжедмитрия в интересах Годуновых. Но положение династии было шатким.

Сохранив верность Годуновым, Басманов должен был пролить потоки крови. В числе первых ему пришлось бы арестовать воевод князей Голицыных – истинных вдохновителей заговора. Однако по матери Голицыны доводились братьями Басманову, и он издавна привык считаться с авторитетом старшей по знатности родни. Все это не могло не повлиять на исход дела.

Голицыны понимали, что рискуют головой, и не жалели сил, чтобы втянуть Басманова в заговор. Кроме милостей Бориса, ничто не привязывало Басманова к правящей династии. Переход власти к царице Марии Скуратовой и Семену Годунову не мог не поколебать его верность трону. Между родом Бельских и родом Басмановых существовала кровная вражда. Именно отец царицы Малюта Скуратов положил конец блестящей карьере Басмановых в опричнине. По его навету инициатор опричнины А.Д. Басманов был казнен, а его сын Ф.А. Басманов умерщвлен в тюрьме. П.Ф. Басманов не имел оснований щадить дочь Малюты и его внука царевича Федора Борисовича. Получив предложение примкнуть к заговору, он недолго колебался. Сын знаменитого опричника, Басманов был всецело поглощен собственной карьерой и плохо помнил благодеяния. После взлета в опричнине Плещеевы-Басмановы надолго сошли со сцены, и воеводе предстояла жестокая борьба, чтобы возродить былую «честь» фамилии. Разрядная роспись, присланная в полки после присяги, нанесла удар по честолюбивым надеждам П.Ф. Басманова. Когда дьяк огласил роспись в присутствии бояр и воевод, Басманов, «патчи на стол, плакал с час, лежа на столе, а встав с стола, евлял и бил челом боярам и воеводам всем: „Отец, государи мои, Федор Алексеевич точма был дважды больши деда князя Ондреева… а ныне Семен Годунов выдает меня зятю своему в холопи князю Ондрею Телятевскому, и я не хочю жив быти, смерть прииму лутче тово позору“».

Басманов не мог смириться с «потерькой» фамильной чести. Но вернее будет предположить, что он искал благовидный предлог для предательства. Примкнув к заговорщикам, Басманов быстро привел дело к решительной развязке.

Силы заговорщиков были невелики. Большинство дворян принесли присягу царевичу Федору и сохраняли верность династии. Мятеж кучки заговорщиков посреди вооруженного лагеря мог быть легко подавлен. И тем не менее заговор в лагере имел успех.

После трех месяцев, прошедших в бесполезной осаде Кром, в правительственной армии произошли большие перемены. Дисциплина в ней держалась, пока дворянское ополчение громило «воров» – казаков и комарицких мужиков. Неудача под Кромами и бездеятельность деморализовали полки.

Дворяне осуждали приказ Бориса, воспретившего воеводам распустить ратных людей на отдых. Они не понимали, зачем царю понадобилось держать 50-тысячную армию под стенами крохотной крепости, для осады которой было достаточно небольшого отряда.

Мелкие помещики не успели оправиться от последствий трехлетнего голода. Многие опасались, что из-за их длительного отсутствия дела в их поместьях придут в полное расстройство. С наступлением весны бегство землевладельцев из армии усилилось. Немало столичных дворян использовали смерть Бориса в качестве предлога для отъезда в Москву «на царское погребенье».

В то время как дворянское ополчение таяло, число «даточных людей» и «посошных» мужиков в лагере росло. Под Кромы был доставлен огромный артиллерийский парк, большие запасы пороха и ядер. Лагерь оказался наводнен «посошными людьми», занятыми перевозкой пушек, подвозом боеприпасов и пр.

Поначалу северские города получили от правительства льготу. Их освободили от обязанности выставлять в поле ратных людей. Однако ко времени осады Кром Борис отменил эту льготу.

Начиная с февраля 1605 г., писал Масса, через Москву каждодневно проходило много ратников, отправлявшихся на помощь войску Мстиславского. Многочисленные отряды снарядили города Тотьма, Устюг Великий, Вычегда и др. Монастыри набирали отряды «даточных людей» из крестьян и служек. При военном лагере возникло торжище. Каждый день окрестные и дальние крестьяне везли на продажу продукты питания и разные товары. Вместе с ними на торг беспрепятственно проникали лазутчики из Путивля с «воровскими» листами. Чем больше ратники в сермягах заполняли лагерь, тем успешнее шла агитация в пользу «истинного царя» Дмитрия.

При Василии Шуйском Посольский приказ объяснил происшедшее под Кромами следующим образом: многие бояре и дворяне разъехались из-под Кром, остались же там «немногие бояре и воеводы, а с ними только ратные люди северских и украинных городов – стрельцы и казаки и черные люди; и те люди… смуту в полках учинили». В предназначенных для поляков объяснениях дьяки намеренно исказили картину, отрицая причастность некоторых бояр и дворян к мятежу. Но они довольно точно уловили роль мелких служилых людей, «посохи» и «мужиков» в последовавшем перевороте.

Отрепьев не имел ни сил, ни решимости, чтобы отважиться на новое сражение с воеводами. Тем не менее он оценил важность полученных из Кром сообщений и в начале мая отдал приказ о выступлении в поход. Участник похода С. Борша писал: «Мы… не дождавшись из Польши на помощь ни одного человека, пошли с царевичем против того войска». Уже после выступления армии хорунжие привели из Путивля подкрепление: около 500 конных шляхтичей – «пятигорцев».