Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех - читать онлайн книгу. Автор: Франко Нембрини cтр.№ 88

Это определение Бога как Того, Кто все движет, описывает динамику, на которой зиждется рай, динамику мироздания, то есть жизнь. Нужно всегда держать о памяти этот самый первый стих и вместе с ним — стих последний: «Любовь, что движет солнце и светила». Оба этих стиха, первый и последний стихи «Рая», содержат глагол «движет», который говорит нам о том, что рай — это непрестанное движение и именно в нем заключается закон бытия, жизни, всего.

И тут надо выделить три слова: желание, любовь, счастье. Все стремится к благу, все стремится к счастью. Но что такое счастье? Вернуться на свойственное тебе место. Все подчиняется законам бытия, согласно которым у всего есть свойственное ему место, и всякая вещь стремится к нему вернуться. Свойственное место для человека, как мы еще увидим, — это Сам Бог, то есть любовь. Слово «любовь» описывает движение Вселенной, желание, устремление всего вернуться к предназначенному ему от момента Творения состоянию и месту, ибо для всего была уготована благая судьба. Старинная поговорка «Бог не захочет, листок не падет» — не крылатое выражение несколько фаталистического свойства, а закон природы. Лист падает с дерева (а подобный пример приводит и Данте), подчиняясь законам физики, земному тяготению, но само движение его вниз говорит нам о существовании законов Вселенной, согласно которым все стремится к космосу, к порядку, к добру, к счастью. И мы должны себе представить, что именно так, в этом направлении движется все сущее.

Что движет круговращением небес по мысли Данте, как он сам изложил ее на знаменитых страницах своего «Пира»? То, что последнее, девятое, небо находится в непосредственном контакте с Эмпиреем, местом обитания Бога. Это девятое небо находится в невообразимом, стремительном и непрестанном движении, ибо каждая его частица, находясь в контакте с местом обитания Бога, желает войти в полное единение с Ним, а потому движется навстречу к каждой точке Божественного присутствия. Движение девятого неба передается и остальным небесным сферам: восьмой, седьмой, шестой, и от того приходят к движения светила, звезды, Луна, Земля и все остальное, вплоть до того самого листочка, который должен упасть с дерева. Если я сейчас уроню очки, они упадут, и их падение мистическим образом станет частью движения мироздания, жаждущего в каждой своей точке полного соединения с Творцом. Ибо в этом соединении — и судьба, и благо, и счастье. Поэтому все находится в движении, рай — это место движения.

Ад же, напротив, неподвижен, ад — это лед, где нет места ничему живому. Застывший ад противоположен раю, пребывающему в непрестанном движении. Ибо рай подчиняется законам желания и любви, как на Земле все подчиняется законам всемирного тяготения. Любовь, таким образом, — закон, которому все подвластно; любить, стремиться, непрестанно идти навстречу — в этом заключается природа бытия.

В беседах о «Чистилище» я говорил (и, возможно, с точки зрения теологии это было неправильное определение, но зато ясное и понятное), что Бог — это «незавершенная вечность» ^[217]. Возможно, именно поэтому Бог — Троичен, Он всегда в стремлении и поиске, всегда в полноте и постоянно к ней стремится. Бог есть любовь, но что такое любовь? Быть утверждаемым Другим означает непрерывно предстоять перед неким Ты, бросаться навстречу Тебе, в Твои объятья. Если Бог есть любовь, Он должен быть Троичен, быть постоянным утверждением Другого и утверждением в Другом. Если это так, то вечность и рай — непрестанное движение: желание, которое исполняется и в своем исполнении возрастает. Данте еще двадцатилетним почувствовал это и выразил в сонете, обращенном к Гвидо Кавальканти: «О если б, Гвидо, Лапо, ты и я, / Подвластный скрытому очарованью, / Уплыли в море так, чтоб по желанью / Наперекор ветрам неслась ладья»; и дальше он пишет (и это не передает русский стихотворный перевод Н. И. Голенищева-Кутузова, но только прозаический А. Н. Веселовского), что хотел бы, чтобы «в нас постоянно росло бы желание быть вместе». В двадцать лет он уже почувствовал, что любовь именно в этом, что можно всю жизнь любить одну женщину, а потом целую вечность, и этого будет мало, потому что это желание, эта потребность — непрестанны, это движение — бесконечно. Слава Божия — закон для Вселенной, то, что все удерживает, благодаря чему все существует. Разные части мироздания по-разному наполняются этой славой, в зависимости от того, какая сколько может вместить.

Данте был на том небе, что более всего вмещает Его славу, то есть в Эмпирее, месте пребывания Бога, он видел то, что рассказать «вернувшемуся назад» невозможно. Весь дантовский «Рай» — это excusatio, извинение перед читателем. В последней, тридцать третьей песни он извиняется целых пять раз: потерпите, простите, я говорю, как могу, но вы не можете себе даже представить, что я видел. Как трудно подобрать слова, чтобы вам об этом рассказать, я расскажу вам лишь тысячную долю того, что помню, а помню я неизмеримо меньше, чем увидел.

[Когда наш разум приближается к предмету своего вожделения, то есть к Богу, память за ним «идти не властна».] Это — мистическое переживание, узнавание на уровне чувства, внезапное, как вспышка. К новому видению сознание приходит не с помощью логических связей, а внезапно, скачком, осваивая это новое знание. Поэтому так трудно рассказать о нем, и память не приходит на помощь.

[Но я попробую, и эта новая кантика будет о том, что мне удастся вспомнить из увиденного.]

Данте в начале каждой книги взывает о помощи, потому что осознает, как труден ему будет этот рассказ. Эта мольба построена с соблюдением невероятно красивых пропорций: одна терцина — обращение к музам, когда он начинал описывать ад, четыре терцины — обращение к Аполлону, пролог к чистилищу, в начале же рая — целых двенадцать терцин, обращенных и к музам, и к Аполлону, настолько трудна и неподъемна задача, к которой он приступает.

Таким образом, мы видим, что в первых четырех терцинах заявлена тема кантики, затем следуют восемь терцин воззвания.

[Дай мне исполниться (в значении наполниться) тех сил, того искусства, которое необходимо, чтобы заслужить «любимый лавр», то есть быть достойным тебя, быть хорошим поэтом, говорить так, как следует.]