Место преступления – тело. Судмедэксперт о подозрительных смертях, вскрытиях и расследованиях - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Кэссиди cтр.№ 3

Тем временем у отца случилось несколько сердечных приступов, и, несмотря на операции на ноге, ее в конечном счете пришлось ампутировать. Он попытался продолжить работу, однако это означало, что нам пришлось бы помогать ему как с поездками на грузовике, так и с работой вне транспорта, а в долгосрочной перспективе это было невыполнимой задачей. Тогда, вероятно, и определилось мое будущее.

Я пришла домой, объявила о своем решении отцу, который тогда был прикован к постели, и он пришел в восторг. Через несколько месяцев у него случился еще один приступ, и он умер. А я должна была закончить начатое.

Я еще не рассказала о своей маме. Она была Скарлетт О’Хара для своего Ретта Батлера ^[8]. Он сам сколотил свою жизнь, она была очаровательной и веселой, а завтрашний день был всего лишь очередным днем для них. Но жизнь оказалась совсем не такой, какой мама себе ее представляла, когда выходила замуж за единственного завидного жениха во всей деревне. Как только здоровье отца ухудшилось, ей пришлось взять ответственность за все дела на себя. На смену жизни в относительной праздности пришла грязная работа, и мама сама садилась в грузовик, чтобы убедиться в том, что наша семья получит свои деньги. Бог знает, что говорил ей парикмахер, видя, что ее обычно светлые кудри припорошены угольной пылью. В конце концов и она признала, что не справляется: бизнес сошел на нет, а ко мне неожиданно вернулись выходные дни.

Через несколько недель после смерти отца я уже сдавала экзамены, чтобы попасть в университет. К счастью, моих результатов оказалось достаточно, и меня приняли в университет Глазго. В 17 лет я уже была на пути к получению медицинского диплома. Как обычно, ситуация с деньгами меня не слишком-то волновала. В Шотландии, как ребенок из неполной семьи (мама теперь работала страховым агентом, а это означало, что по субботам мне снова приходилось собирать деньги), я могла подать на грант, чтобы покрыть стоимость учебы, оплату проезда и расходы на жилье. Несмотря на стесненные обстоятельства, у нас по-прежнему существовал предполагаемый родительский вклад, что мама интерпретировала как мой вклад в помощь родителям: этим я была занята по вечерам в пятницу, а по субботам в местном баре и ресторане зарабатывала себе на проезд и некое подобие социальной жизни.

Университет оказался школой жизни. Внезапно из прилежной девочки, входящей в 10 % самых умных ребят школы, я стала довольно средним студентом в сравнении с другими. Теперь в списке результатов экзаменов я уже искала свою фамилию, начиная не сверху, а снизу, и выдыхала только в тот момент, когда понимала, что набрала больше 50 %.

Первое знакомство с «пациентом» произошло на втором году обучения, на занятиях по анатомии в 1972 году. Спасибо людям, жертвующим свои тела науке: студенты-медики изучают анатомию во время скрупулезного вскрытия настоящего человеческого тела. Как правило, анатомические отделения представляют собой темные здания с тошнотворным запахом бальзамирующих жидкостей. Группе из восьми человек предстояло работать с телом взрослого мужчины. Нам не дали никакой информации о том, кем он был и как умер. Теперь я знаю, что подробности держатся в секрете, чтобы студентов не сбивали с толку различные анатомические особенности, естественные или приобретенные в ходе хирургических вмешательств.

Тем не менее в таких случаях человек может стать, например, донором роговицы, а остальные части тела пойдут на исследования.

На «нашем» теле была татуировка – сердце с именем Бесси внутри, – поэтому мы стали ласково звать его «парень Бесси». Мне нравится думать, что в течение года мы узнали о нем больше, чем Бесси могла себе вообразить. В связи с этим в моей голове поселилась мысль о том, что татуировки полезны, когда нужно опознать тело. Но если уж вы фиксируете на теле – в цвете и эффектно – имена любовников, возможно, стоит подумать о том, чтобы зачеркивать тех, кого больше нет в вашей жизни. Просто на всякий случай.

Медицинским школам, возможно, следует внимательно следить за студентами на курсе анатомии, так как на этом этапе становятся заметны личностные черты, которые помогают определить, к какой отрасли медицины лежит душа у студента. Мне всегда хотелось проводить вскрытие медленно и тщательно, однако меня – хрупкую и самую юную в группе – выталкивали более решительные студенты, которым хотелось провести как можно меньше времени в секционном зале. В результате их чрезмерного энтузиазма о некоторых частях тела у меня до сих пор туманное представление. Однако даже мне не хотелось корпеть над каждой костью рук или ног слишком долго. Слава богу, на свете есть антропологи. Впрочем, не было большой разницы в том, много мы проводили времени в зале или нет, от нас все равно пахло формалином. Плюсы в этом есть: всегда можно разогнать студентов в обычно переполненном баре, куда я, став старше, стала часто заглядывать. В любом случае анатомия заставила меня кое о чем задуматься.

Как только мы изучили азы, наступило время знакомиться с живыми пациентами. Вот когда все пошло не по плану. Два года обучения позади, еще четыре впереди. Возможно, такой вводящий в систему подход, представляющий пациентов еще на заре обучения, может помочь с решением поменять специальность, если студент поймет в процессе, что не создан для этой работы. Мой путь начался с гемодиализа ^[9]. Предполагается, что все просто: вполне здоровые люди ждут, пока из крови уйдут токсины, и радуются, что кто-то составляет им компанию и разгоняет скуку ожидания. Вот как было у меня: кровь бежала по трубке между мужчиной и аппаратом, а следующее, что я помню – я проснулась на койке рядом с приятным пациентом, с которым я болтала во время процедуры.

Затем была операционная. Проводили геморроидэктомию ^[10]. А пол оказался довольно твердым, когда я на него приземлилась… Что ж, по крайней мере, я начала понимать, для какой области медицины я точно не рождена. Следующие четыре года я вычеркивала специальности с набирающей обороты скоростью. Беременные и младенцы? Нет. Дети? Даже консультант сказал мне «нет». Что-то, связанное с работой в отделении, в том числе по ночам – тоже нет. Это решение пришло ко мне, когда я работала врачом в местном хирургическом отделении. В то время студенты медицинского института должны были подменять ушедших на каникулы или в отпуск интернов. Помню, как стояла во втором часу ночи у окна в хирургическом отделении и думала: «Что я вообще здесь делаю и почему отвечаю за всех этих больных людей?»