Ничья - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Романовская cтр.№ 3

– Фрегийцы фрегийцами, а обед по расписанию. С вечера подготовишь Джанет, тебе лучше знать, что там положено.

Мать кивнула. Она участвовала в двух отборах. Прежде их проводили чаще, каждые полгода, и девушки еще больше боялись попасть в Храм наслаждений. Некоторые даже кончали жизнь самоубийством. Спросить так это или нет, не у кого. Мама никогда не заговаривала об отборе, а тетя Нэт считалась бракованной и туда не попадала. Судя по намекам, она воспользовалась тем способом, который предлагала мне. И про маму поведала, я все только сегодня узнала. Нэт ведь не сразу меня отпустила, долго убеждала, стращала.

– А как там?..

Я накрывала на стол и все думала о завтрашнем дне.

Мама поджала губы и вздохнула.

– Будто на ярмарке, только не ты смотришь, а тебя. Выстроят в ряд и ходят. Кто приглянется, того в шатер уводят. Оттуда обычно не возвращаются.

Посуда в ее руках чуть звенела, выдавая волнение.

– А ты?..

– Нэт сказала? – сверкнув глазами, мама мысленно помянула сестру мужа недобрым словом. – Наступит ли день, когда рот у нее закроется! Не была я там, иначе бы ты и Нона не родились. Говорю же, единицы из шатра возвращаются и то плачут.

Да что же такое творят фрегийцы?! Если еще вчера они казались обычными людьми, то сейчас превратились в плотоядных чудовищ. Может, и про храм все ложь, а живет в империи прожорливый дракон, который просыпается раз в пятнадцать лет и сжирает двести девственниц. Почему именно их? Брезгливый, наверное, а, может, они вкуснее, не сильна я в драконах. Россказни про храм точно сказки. Я не вчера родилась, если мама с тетей Нэт молчали, это не значило, будто я не слышала о продажных женщинах. Зачем кому-то неумехи, если существуют жрицы любви? Словом, успокаивала себя, как могла, а руки продолжали дрожать. Не хочу ни в храм, ни в наложницы, ни к дракону!

– Ты не беспокойся, – попыталась ободрить мать, хотя сама стояла белее полотна. – Судья обещал поговорить с бургомистром, похлопотать. Да и ты не плошай. Сутулься, одно плечо ниже, другое выше держи, громко шаркай. Я к Софии сбегаю, красок для лица принесу, мы тебе кожу разукрасим.

Обе мы понимали, подобными хитростями сборщицу не проведешь, зато можно ненадолго обмануть себя. Да и разве возьмут не самых юных? Мне уже не пятнадцать, пусть до старой девы далеко. Однако успокоиться не получалось. Мысль об отборе повисла в воздухе, отняла аппетит. Ночь не принесла облегчения. Ворочалась с боку на бок и не могла сомкнуть глаз. Родители тоже не спали. Слышала, как тяжко вздыхал отец через тонкую стенку, как тайком, думая, что никто не слышит, рыдала мать. И становилось вдвойне горше: мысленно они со мной попрощались. И только Нона спала. Счастливая! Когда наступит следующий отбор, она успеет стать чьей-то женой.

По случаю приезда сборщицы занятия в школе отменили, и все мы, девушки от пятнадцати и старше, как потерянные, слонялись по родным домам. Пробовала шить, но только исколола пальцы. Готовить – мать выгнала, сказала, чтобы не мешала. Какая помощница из той, у кого кастрюли из рук валятся? Так и промаялась до полудня, когда пришло время идти на площадь. По совету матери оделась максимально просто, в самые темные и свободные вещи. Волосы собрала в несуразную кичку, надеясь жуткой прической отвлечь внимание от лица. Краски Софии тоже пошли в дело. Ими мы подчеркнули круги под глазами, нарисовали пару пятен, которые издали можно принять за прыщи. Словом, из дома я вышла уродиной, во всяком случае, искренне надеялась на это. Рядом скорбно шагали другие девушки, которые тоже, как могли, попытались отвести от себя перст судьбы. Улица напоминала серое море – яркие цвета привлекли бы ненужное внимание. То и дело слышались вздохи, всхлипы, а то и плач. Некоторые девушки шагали в обнимку. Может, сестры, а, может, просто подруги. Отыскала в людском потоке знакомые лица. Прежде бы улыбнулась, а теперь лишь понуро опустила голову. От нас ничего не зависело, захотят, разлучат. Вдоль улицы выстроились солдаты, живой цепью отсекая отцов, братьев, матерей. Отдельные отряды прочесывали дома, проверяли, не утаили ли девицу, не нарушили ли приказ. В наш тоже зашли. Я как раз обернулась, чтобы, возможно, в последний раз взглянуть на родимое крыльцо.

– Не переживай! – Моей руки коснулась чужая, прохладная и мозолистая. – Им нужно всего десять.

Всего десять! Покачала головой. Это слишком много.

– Я вот в прошлый раз не попала, – продолжала утешительница.

Взглянув на нее убедилась, передо мной уже не девушка. Миловидная, но не более. Не иначе бесприданница – иных причин засидеться в старых девах я не видела. И вдруг злость такая обуяла. Ей хорошо говорить, посмотрела бы, тряслась бы она или нет пятнадцать лет назад!

– Все решает сборщица, – продолжала безымянная попутчица. – Достаточно ей не понравится, и свободна.

Фыркнула. Как все просто! Можно подумать, сборщицу остановит дурной характер или слабоумие. В Храме наслаждений не разговаривают, а гордость выбивают палкой. Не нужно там бывать, не нужно читать, и так ясно.

Подходящих для отбора девушек выстроили по возрасту в несколько рядов, от самых молодых к перестаркам. Я оказалась примерно посередине и в просвете между телами видела страшный шатер, куда предстояло зайти избранным. Внешне он не отличался от ярмарочных, никаких устрашающих надписей, рисунков или иных знаков. Не знай, зачем он, приняла бы за шатер заезжих актеров. Помоста или иного возвышения тоже не видно. Пока совершенно непонятно, как нас станут отбирать.

Дрожащие от страха девушки терпеливо ждали, и вот появилась она. В сопровождении судьи и бургомистра из здания муниципалитета вышла сборщица. Алая ткань колыхалась, при каждом движении приоткрывая завесу тайны то над одной, то над другой частью ее тела. Вот мелькнет сквозь первый тонкий слой бедро, вот откроется взору линия груди. Никакого обнаженного тела, между ней и зрителем всегда тончайшая органза. Сборщица ступала плавно, чуть покачивая бедрами. Подбитые металлом каблучки выбивали четкий ритм на булыжной мостовой. Мужчины на фоне спутницы казались грузными, неповоротливыми. Она словно бабочка, яркая, праздничная. Пусть тетя Нэт и запретила, тайком любовалась сборщицей. Сегодня в ее волосах переливались нити с перламутровыми раковинами. Бездонные глаза затягивали в омут, чуть приоткрытые губы приковывали взор. Даже бургомистр попал под ее чары. Не на толпу он смотрел, а на точеную фигурку сборщицы. И не просто смотрел, а испытывал желание обладать. Странное заявление для не знавшей мужчины девицы, но мысли бурмистра читались по лицу, взгляду. Только девушки из Храма наслаждений, пусть даже бывшие, не ответят взаимностью рьянцу. Сборщица остановилась у входа в храм. Сегодня его двери были наглухо закрыты, чтобы никто не надеялся найти там спасение. Поздно брить виски, да и не поможет – служительниц привели сюда же, для закона все равны.

– Все? – обратилась предвестница беды к бургомистру.

Тот подозвал начальника городской стражи, выслушал доклад и кивнул. Сборщица удовлетворенно улыбнулась.