Мастер осенних листьев - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Кокотюха cтр.№ 118

Дурнота.

Сладковатый запах стоял в горле.

Новый титор Фалабада был небольшого роста и что движениями, что лицом очень походил на крысу, за какой-то надобностью примерившую муландир.

На поставленном для него стуле человечек сидел тихо, сверля Эльгу маленькими дымчатыми глазками, но изредка весь напружинивался, замирал, поворачивался к панно остроносым, вытянутым профилем, словно расслышав в стороне неясный, беспокоящий звук. Может быть, хлопок крысоловки? Кисти его рук с тонкими, длинными пальцами, обхватившими подлокотники, тогда тоже меньше всего казались человеческими.

Узор претендента на Фалабадский вейлар был хитер и извилист. Розетками и полукружьями он танцевал вокруг сердцевины, осиновые листья теснились, покрывая крапивные, те в свою очередь подпирала липкая росянка, а за ней вновь объявлялся осиновый слой, будто его никогда не было раньше.

Голос у человечка был вкрадчивый, шелестящий.

– Делайте меня хорошо, – сказал он Эльге, показывая зубы в улыбке, – я не собираюсь расстраивать господина кранцвейлера. Мой портрет будет висеть долго.

– Я постараюсь.

Эльга рассматривала узор, не совсем понимая, как к нему подступиться. Суть человечка все время ускользала от лиственного зрения за новыми и новыми узорами, рисунками, бегущими прочь виньетками. Ничего удивительного, что он принял внимательный взгляд на свой счет.

– Что, нравлюсь?

Улыбка сделалась шире, уверенней. Человечек выпрямил спину.

– Я вас изучаю, – сказала Эльга.

– Я могу встать, так лучше видно.

– Не стоит.

Эльга прищурилась. Человечек, все еще улыбаясь, вдруг напрягся, выпучил глаза, отвернул лицо к окну. Казалось, в ту же секунду готов сбежать.

– Слышишь? – спросил он тихо.

– Что?

– Смех, – еще тише сказал похожий на крысу титор.

Эльга прислушалась. Шептались листья, поскрипывали, пофыркивали букеты на панно, кривился в усмешке букет Скаринара, будто цепочки, позвякивали алые нити. Но смех?

– Не слышу, – сказала Эльга.

– Да? – Человечек утратил неподвижность и посмотрел на девушку. – Должно быть, показалось. – Он шумно сглотнул. – А то, знаешь, дети смеются, все время бегают за мной. Не могу избавиться. Преследуют меня.

За листьями суть его оказалась черна как сажа. Сморщенные комочки той же осины. Выгоревшая пустота. И желтые, с черным пятном внутри цветы белены. Пахнуло запекшимся на огне мясом.

Эльгу передернуло.

– Что? – чутко отреагировал человечек.

– Ничего.

– Ты тоже слышишь его, – уверенно сказал он.

– Кого?

– Смех. Детский смех. Не мешало бы обыскать зал, поставить охрану. Дети умеют прятаться. Спрячутся и смеются.

– Ничего я не слышу.

Эльга придвинула к панно низкую, на две ступеньки приступку. Потом, на мгновение прикладывая ладонь, выбрала из горы полотняных мешков в углу нужные. Даже пальцы уже не было необходимости запускать внутрь.

– Не шевелитесь.

Человечек облизнул губы.

– Ты делай хорошо.

Как получится, чуть не ответила ему Эльга. Огонь, безумие, тонкая синяя лента, неясно как уцелевшая среди головешек. Ей не хотелось собирать все это в больную душу сидящего на стуле будущего титора.

Эльге показалось, что макушка у нее чуть треснула, раздвинулась и из нее пророс тонкий, невесомый листик. Она даже провела по волосам, проверяя, так ли это. Конечно, листика не существовало в действительности. Скорее всего, он был продолжением ее внутреннего узора. Рыжеватый, невидимый листик.

Отчаяние.

– Почему ты не работаешь? – спросил человечек.

– Сейчас. Мне нужно собраться.

Эльга запустила руку в горловину мешка.

На этот раз сопротивление листьев было еще сильнее. Они ни в какую не хотели оставаться на панно, бились о дерево, ломали зубцы, прожилки и самоубийственно кидались под ноготь. Будто армия, решившая ни за что не сдаваться врагу. Говорить с ними, внушать что-то им было бесполезно.

Закусив губу, Эльга с трудом набила часть букета, но он тут же облетел на треть, оставив одиноко взирать с панно удивленный дымчатый глаз, дополненный бровью и виском. Эльга притащила еще мешок и начала снова, чувствуя, как за спиной вытягивает короткую шею протеже мастера смерти.

– Ты долго…

Она резко повернулась.

Листья взлетели распахнутыми, темно-зелеными крыльями (здесь вдруг послушались), и человечек с крысиным лицом умолк.

– Ни слова, – предупредила Эльга.

Она вернулась к панно. Крылья прошелестели, складываясь.

Туп-ток-ток. Пальцы завели привычный танец. Осина, крапива, росянка. Топ-тук. Все громче, все злее. Ток-ток.

Листья не сдавались. Скручивались не так, сцеплялись черенками, вспухали пятнами, скользили вниз. Эльга чувствовала идущую от них волну страха и неприятия, слышала их тихий шепот, несогласие и не могла нащупать ту нить подчинения, что, казалось, всегда имелась в подушечках пальцев.

Она попыталась сломать их, сделать податливыми, вытянуть капризные, испуганные голоса, но сдалась через полчаса. Последний, вчерную намеченный образ пополз, стоило ей убрать ладонь.

Пальцы пахли горелым.

– Нет.

Эльга повернулась к человечку.

Букет за ее спиной раскололся совсем. Она ощутила, как нижняя половина лица с кончиком крысиного острого носа отделилась от щеки, как низкий лоб вздыбило к краю окантовки, а один глаз выбило напрочь. Узор сломался и стал неузнаваем.

– Что – нет?

– Не могу, – сказала Эльга.

– Почему? Я слишком хорош?

– Нет.

– Значит, ты слишком плоха!

Будущий титор слез со стула и решительно шагнул в сторону, чтобы увидеть результат Эльгиной работы.

– Тебя казнят, – сказал он после паузы, достаточной, чтобы рассмотреть осколки своего букета, – это бунт, ты ослушалась нашего повелителя. Тебя колесуют, нет, тебя повесят, тебя сделают шлюхой, тебя утопят, я лично скормлю тебя крысам!

Человечек облизнул губы и вытянулся перед Эльгой на носках.

– Чего молчишь?

– Листья не слушаются, – сказала Эльга.

Человечек оскалился, словно в желании ее укусить.

– Ты умрешь! Ты…

Он вдруг подпрыгнул на месте и замер, повернув голову в глубину зала.

– Я понял! – выкрикнул он, отступая за колонну у окна. – Вы все здесь заодно! И ты, и эти проклятые дети! Повелитель наш Ольботтог все узнает! Обязательно! Ты не думай! Он убьет и тебя, и детей.