Лесная ведунья 3 - читать онлайн книгу. Автор: Елена Звездная cтр.№ 99

— Потому что не осталось у меня полноценной силы весны, лешенька. И не уверена я в ней, в силе ее. Все что точно есть — моя жизнь. Вот ее и отдала.

— Веська! — опустился леший на колени рядом со мной. — Но и весну ведь тоже отдала?

— Отдала, — и забрав клюку, легла наземь сырую. — Ты пойми, у чародея этого силу злоба черная питает, а у Агнехрана – любовь. Любовь к своим сотоварищам, к справедливости, ко мне… Но к себе у него любви нет. Он себя в смерти сына винит, а потому себя он не любит, и никогда не полюбит — свою любовь он мне отдал. Поэтому весну и отдала, и любовь отдала тоже… свою.

И тут удар меня настиг! Да такой, что на месте удержалась, лишь клюку в землю всадив, да за нее как утопающий хватаясь. Попытался было леший меня подхватить – его ударной волной снесло на самый край Соснового бора.

— Оставайся… — прохрипела, от боли сознание почти теряя, — там и оставайся, ближе не подходи… пожалуйста…

Не согласен был лешенька, да наказ выполнил – у самой кромки бора соснового остался стоять. А я, кровь с губ сплюнула, да попыталась подняться… и надломилась ветка под ногой, рухнула я наземь, и неудачно так, что ногу подвернула.

«Я отдам тебе удачу, она всегда будет тебе верна» — и я отдала, свою, всю без остатка.

А где-то там, далеко, Данир-чародей снова нанес удар, да злоба его была столь сильна, что не удержалась я на месте, отшвырнуло меня в сторону, спиной о сосну приложила – на землю рухнула почти бездыханной.

«Я подарю тебе силу, с каждым вздохом расти будет она», — и я отдала, всю свою силу, до капли. Но моя сила она с лесом была связана, а лес он завсегда растет, росла и сила Агнехрана сейчас, несмотря ни на что росла.

«Я вручу тебе очи, истину станешь видеть и днем и средь ночи» — и я отдала магу свое зрение, свое ведьмовское зрение, и едва он моими глазами увидел, сама я почти ослепла.

Но это сработало. Увидел Агнехран силу Данира-чародея, от нового удара увернулся, свой нанес, да только… Данир сильнее был. Чем он ударил мне неведомо, но ощутила я, с магией такой я в жизни ни разу не сталкивалась, да только нахлынула тьма на Агнехрана, да и остановилось сердце его… На миг всего, на единственный миг, потому что:

«Я вдохну в тебя жизнь, она спасет, даже если удар врага будет точен»…

И я вдохнула жизнь, и поняла, что забилось сердце его в тот же миг… как остановилось мое. А оно остановилось, скованное страшной чародейской магией, словно когтями нежити стиснутое с такой силой, что и не трепыхнуться. И лежала я, глядя в небо, едва виднеющееся между высоких крон сосен, и улыбалась, несмотря не на что. Потому что победила я, пусть даже и такой ценой. А впрочем какой? Кто я в этом мире жестоком, где один только лес мой Заповедный и остался пристанищем доброго и светлого?

— ВЕСЯ!!! — не мысленно позвал, а зарычал леший мой, чувствуя, как теряет ведунью свою…

Прости, лешенька, да не было другого варианта. Без Агнехрана жизни не только мне нет, но яру Гиблому, и лешему каменному, и всем тем, против кого чародеи выступят. Сильны они, опытны, да жестоки сверх меры. Ведьмы и те с ними не совладали, а это уже о многом говорит.

«Не печалься, — попросила мысленно, говорить я уже не могла, — Дарима подрастет, хорошей ведуньей станет. Леся и Ярина сильны как никогда. С нами вампиры, волкодлаки, бадзулы, моровики… Водя тоже с нами…»

Но не согласен был лешенька, и зарычал да так, что пригнулись верхушки деревьев:

— ЗАЧЕМ?!!

И правду ответила:

«По схеме той, что нашли, двадцать четыре чародея в Заповедный лес проникнуть только могли, а им восьми хватило, лешенька. Всего восьми. И от навкар лес наш мы чудом спасли, ты это не хуже меня понимаешь, а без Агнехрана не спасли бы и вовсе».

«Но ведь спасли же!» — леший простонал.

Сердце мое уже так долго не билось, в голове темнело, силы утекали как песок сквозь пальцы… А я сказать еще должна была:

«Это лишь первая группа была, лешенька, еще есть вторая… и я сомневаюсь, что одна…»

И потемнело в глазах, да так словно ночь непроглядная опустилась, вдох сделать попыталась было, да не сумела никак, ничего уже не сумела… Лишь ощутила, будто взлетаю к звездам, к самым звездам лечу. Они почему-то не сияли, словно тусклые стали, и к ним не то чтобы лететь, на них и смотреть то не хотелось вовсе, но смерть не спрашивает, смерть забирает безжалостно.

И вдруг остановился мой полет. До звезд оставалось рукой подать, а остановился он. И замерцали звезды пылью да песком, отразились блестками на платке черном эфы песчаной, что перед костром одиноким одна и сидела. И взглянула та эфа на меня глазами змеиными, да произнесла отрешенно:

— Что ж, ведьма лесная, права я оказалась — у тебя свой путь. Да только путь тот был материнским словом освещен, материнским последним желанием. А мать твоя, погибая, от всей души, от всего сердца кровоточащего, пожелала тебе удачи, Весена. Вот и везло тебе, завсегда везло, а ты свое везение другому отдала. Вот твое везение и закончилось, девочка.

И ощутила я песок, теплый, согревающий, мягкий. На него села, его рукой коснулась… И поняла, что не чудится мне это, и не бред сознания умирающего происходящее, а реальность, пусть и странная.

— Ты дар материнский себе вернуть можешь, ведьма, — продолжила эфа Черной пустоши, — и спасешься. В последний миг, но спасешься. Решайся, Весена.

На что решаться-то?

— Аедан…- говорить не могла почти, с трудом имя его аспидово выговорила.

Эфа ничего не ответила – лишь на огонь костра что горел перед ней взглядом указала. И вгляделась я, да и увидела. Смертный бой я увидала, и в бою том супротив одного Агнехрана – три десятка чародеев насмерть стояли, а Данирка-чародей позади всех, подлый злодей и в бою один-на-один соратниками прикрылся.

И я к костру ближе наклонилась, да и услышала слова чародея мерзкого: «Продолжайте атаку, его сердце я остановил. Он на последнем издыхании, сейчас рухнет замертво».

Как чувствовала! Вот как чувствовала, что не выйти было Агнехрану из этого боя живым. А теперь они в него заклинание воспламеняющее, а охранябушка мой в огне не горит. Они в него водным смерчем — но Агнехран и в воде не тонет. И взвились в смерче сотни кинжалов, и даже в тело сильное впились – вот только кровью маг не истек, рухнули кинжалы наземь, а все раны на теле архимага затянулись мгновенно. Да и боли он никакой не испытал, от того чистым остался разум его, болью не затуманенным.

И поняла я, что улыбаюсь. Улыбка на губах счастливая, несмотря ни на что, несмотря даже на то, что последний раз вижу его, но я эфе Черной пустоши и за это была благодарна, за то что дала возможность убедиться, что хорошо все с ним.

— Вижу улыбку твою, значит не жалеешь ни о чем, — тихо сказала та что ядовитым прикосновением убить может.

— Не жалею, — решительно подтвердила я.