Доктор, который одурачил весь мир. Наука, обман и война с вакцинами - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Дир cтр.№ 51

Cтраница 51

Ранее Уэйкфилд неукоснительно придерживался этих принципов. В своей первой статье The Lancet – с фотографиями кровеносных сосудов – он заявил, что был научным сотрудником Wellcome и что соавтор «получил грант от Crohn’s in Childhood Research Appeal». В J Med Virol он снова заявил о Wellcome и двух фондах. В своем исследовании с вопросительным знаком Уэйкфилд указал поддержку двух благотворительных организаций и Merck.

Его соавторы по исследованию MMR были ошеломлены, когда узнали о результатах моего расследования. Джон Уокер-Смит заявил, что «изумлен» и ничего не знал о наличии контракта с юридическим советом.

– Когда мы осматривали этих детей, не знали о какой-либо юридической причастности, – говорит он мне по телефону (имея в виду переименованный в «комиссию по услугам» юридический совет).

– Вы, должно быть, знали, что в августе 1996 года Комиссия по юридическим услугам заключила с Уэйкфилдом договор, – сказал я ему.

– Ничего подобного.

– За 55 тысяч фунтов.

– Точно нет.

– И что предварительный отчет был представлен Комиссии по юридическим услугам в январе 1999 года.

– Впервые слышу.

Ирландский патоморфолог Джон О’Лири заявил, что он «шокирован». Саймон Марч, эндоскопист, сказал: «Мы очень рассержены». Другой автор статьи, попросивший не называть его имени, сказал, что «очень, очень» зол. «Я бы никогда не подписался под исследованием, если бы знал, что существует конфликт интересов, – возмутился он. – И если бы не моя фамилия, статью никогда бы не опубликовали».

В ту среду параллельно прошли две встречи: моя в конференц-зале The Lancet и Тайрера с Нуки в трех с половиной километрах от Хэмпстеда. Затем пришла моя очередь удивляться. Когда я закончил свою презентацию, ожидал ответа вроде: «Нам нужно время для расследования». Но Хортон отказался от комментариев и через несколько минут объявил мне, что в здание вошел сам Уэйкфилд.

По телефону накануне и перед самим началом встречи главный редактор согласился, что наше обсуждение будет конфиденциальным. Он даже предлагал подписать бумаги. «Не волнуйтесь, – сказал он мне. – Вы знаете, что все мы здесь часто работаем с конфиденциальными материалами».

Но чего я не знал, поскольку не проверял историю самого Хортона о его работе с Уэйкфилдом. Перед тем как уйти в The Lancet, он два года проработал в Хэмпстеде. И всего за восемь месяцев до того, как я вошел в конференц-зал, редактор уже высказал свое мнение. «Он увлеченный, обаятельный и харизматичный клиницист и ученый, – написал Хортон в своей книге. – Я не жалею о публикации оригинальной статьи Уэйкфилда. Прогресс медицины зависит от свободного выражения новых идей. В науке только приверженность независимому мнению об устройстве мира освободила жесткую хватку религии».

Как оказалось, Хортон собирался сражаться за историю, угрожавшую его имиджу. Через несколько часов после встречи он собрал команду врачей, чтобы расследовать мои открытия и сообщить о них. Он позвал Уэйкфилда, Уокера-Смита, Марча и еще одного соавтора Майка Томпсона, который осматривал двух или трех детей. Естественно, эти четверо не могли работать в одиночку. Для журнала такого уровня это не годится. Присутствовать будет гепатолог по имени Хамфри Ходжсон, сменивший Ари Цукермана на посту заместителя декана Royal Free, и Абель Хадден, личный публицист Уэйкфилда, в офисе которого Тайрер и Нуки брали интервью у самого доктора без пациентов.

– Является ли это обычным явлением, – спросят Хортона позже, когда будет созвана комиссия Генерального медицинского совета Великобритании для повторного расследования моих первых выводов, – что расследование подозрений о серьезном неправомерном поведении в ходе исследования проводится людьми, которых обвиняют?

– Обычно проводит расследование и собирает данные учреждение, поэтому обвиняемые лица неизбежно вовлекаются, – ответил Хортон. – В таком случае учреждение берет на себя ответственность за разделение интерпретации данных теми, кого в некотором смысле обвиняют, и тех, кто участвует в расследовании. Затем интерпретацию осуществляет само учреждение, передает ее тому, кто предъявил обвинения, и можно идти вперед. Так что, в первую очередь, я хотел получить реакцию доктора Уэйкфилда, профессора Уокер-Смита и доктора Марча, а после этого моей обязанностью было обратиться к главе учреждения, заместителю декана, в данном случае к профессору Ходжсону.

Они проделали огромную работу, оправдывая друг друга по каждому из рассмотренных вопросов. Но «разделения» и «независимого расследования» не было, как позже подтвердили в медицинской школе. На следующий день после встречи, в четверг, Хортон приехал в больницу, где Уокер-Смит, уже вышедший на пенсию, вернулся к работе с Томпсоном. Они просмотрели истории болезни детей и пришли к выводу, что все в порядке, отметив, что нашли рекомендательные письма, которые якобы опровергали мое заявление.

Тем временем Марч покопался в файлах этической экспертизы и отклонил все претензии. Он сам был членом комитета по этике и даже выловил кодовый номер 172/96 – доказательство того, что он сам пропустил исследование. «Я могу подтвердить, что пациенты, представленные в исследовании The Lancet, были осмотрены с одобрения комитета по этике», – постановил он от имени команды Хортона.

Уэйкфилду не разрешали входить в помещения Royal Free. Но из дома на Тейлор-авеню он сообщил имена детей (которых не было в больнице, медицинской школе и у других соавторов) и составил заявление о том, что его работа в юридическом совете качалась «совершенно отдельного исследования». Он утверждал, что это «не имеет никакого отношения» к формированию выборки. Однако вышесказанному противоречила масса документов. Начиная с историй болезни. Из двенадцати детей ни один не жил в Лондоне (ближайший дом пациента находился в ста километрах), и заполнение их документов было скоординировано, причем местные врачи отразили просьбы родителей направить их к Уэйкфилду (как им советовала Джеки Флетчер, Ричард Барр и, в одном случае, Мисс номер Два). Всем эти врачам он звонил лично, чтобы уверить их в необходимости плодотворного сотрудничества.

Четверо детей были отправлены в клинику Уокера-Смита с рекомендательными письмами от врачей, в которых даже не упоминались кишечные симптомы. Австралиец настоял на необходимости привезти двоих из них. Еще двое были направлены к Уэйкфилду, лабораторному исследователю. Среди документов одного из мальчиков было обнаружено подтверждение юридической помощи. И во всех письмах проскакивали подобные фразы:

Простое чтение медицинских документов позволило бы уловить суть происходящего, но Уокер-Смит не обнаружил никаких нарушений. Между тем, заявленное одобрение комитета по этике касалось другой вакцины, другого числа детей и другого диагноза. В конце концов, Марч признал (три года спустя), что его заявление Хортону не соответствовало действительности. И Уэйкфилд, конечно же, (когда пришел чек Барра) объяснил менеджерам, что исследование «спонсировалось» Советом. Но следователи Хортона подтвердили невиновность команды Уэйкфилда. Таким образом, The Lancet проигнорировал почти все мои выводы. Более того, он сделал это достаточно хитрым способом. В те дни PR-менеджеры сообщали плохие новости в качестве «спойлера» в пятницу днем, что неудобно для газет. Игнорируя мои электронные письма и телефонные звонки, именно это и сделал доктор Моральная Безупречность.