Мертвый и живой - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 58

Джоко в отчаянии. Промокший под дождем. На пассажирском сиденье, с подтянутыми к груди коленями, и руками, обхватившими ноги. Козырек бейсболки повернут назад.

Эрика за рулем. Не ведет машину. Смотрит в ночь.

Виктор не мертв. Должен быть, но не мертв.

Джоко не мертв. Должен быть, но не мертв. Полный облом.

Она просто смотрела в ночь. Ничего не говорила.

Джоко хотелось, чтобы она хоть что-то сказала.

Может, она все сделает правильно. Забьет Джоко до смерти. Он этого заслужил. Но нет. Слишком она хорошая. Джоко, как всегда, не везет.

Что-то он может сделать сам. Опустить стекло. Высунуть голову из окна. Поднять стекло. Отрезать себе голову.

– Я запрограммирована на повиновение, – наконец заговорила Эрика. – Я делала что-то такое, чего он не одобрил бы… но никогда не пыталась активно не повиноваться ему.

Джоко мог бы снять футболку. Разорвать на полоски. Засунуть полоски в нос. Скрутить бейсболку. Заткнуть себе горло. Задохнуться.

– Что-то случилось со мной этой ночью, – продолжила она. – Я не знаю. Может, я могу проехать мимо фермы, может, просто буду ехать, ехать и ехать.

Джоко может уйти в чащу. Наколоть большой палец. Подождать, пока дикие свиньи учуют кровь, придут и съедят его.

– Но я боюсь снять внедорожник с тормоза и тронуться с места. Что, если я не смогу проехать мимо фермы? Что, если даже не смогу отпустить тебя на все четыре стороны?

Джоко поднял руку.

– Можно сказать?

– Что?

– Джоко интересно, есть ли у тебя пешня для колки льда?

– Зачем тебе пешня для колки льда?

– У тебя она есть?

– Нет.

– Тогда не важно.

Она наклонилась вперед. Легла лбом на руль. Закрыла глаза, тяжело вздохнула.

Можно ли покончить с собой с помощью монтировки? Думай об этом. Думай. Думай.

– Можно сказать?

– Сказать что?

– Видишь ухо Джоко?

– Да.

– Ушной проход достаточно большой, чтобы он воткнул в него узкий конец твоей монтировки?

– Да что ты такое говоришь?

– Не важно.

Решившись, она отпустила ручник. Перевела ручку коробки передач в положение «Драйв», выехала с площадки отдыха.

– Куда мы едем? – спросил Джоко.

– Куда-нибудь.

– Мы будем проезжать высокий обрыв?

– Нет. По этой дороге – нет.

– Мы будем пересекать железнодорожные рельсы?

– Не знаю. А что?

– Не важно.

Как только Виктор счел возможным пойти навстречу желаниям обожающей его толпы, он вдруг осознал, что помимо работников фермы в ней почему-то оказался и Девкалион, и детективы О’Коннор и Мэддисон.

Как же он умен, если предвидел, что очень скоро синхронность восстановит равновесие в этом мире, скорректирует все ошибки механизмом удивительных совпадений. Само присутствие его первенца и детективов подтверждало достижение им статуса бессмертного, и теперь ему не терпелось увидеть, благодаря какому совпадению они будут убиты.

Пистолет оставался при нем, в наплечной кобуре под пиджаком, но стрелять в эту троицу самолично Виктор полагал ниже своего достоинства, особенно теперь, когда из гения-уникума, каким он был всегда, превратился в идеал здравомыслия и логики, благодаря чему на него работали самые мощные силы природы. Самозащита – необходимость для толпы, к которой он никогда не принадлежал, а теперь еще больше отдалился от нее. Синхронность и, несомненно, другие скрытые механизмы придут к нему на помощь самым удивительным и неожиданным способом.

Многочисленные руки оторвали его от пола, и он подумал, что Новые люди понесут его на плечах, как в древние времена носили китайского императора, сидящего на троне. Они принесут его в кабинет, чтобы он мог продолжить свою работу, добиться еще больших успехов, чем уже достигнутые. Но в их рвении, в их желании почтить своего создателя, они понесли его в лежачем положении, две шеренги носильщиков уложили Виктора на свои плечи, и он видел только потолок, если не поворачивал голову направо или налево. Их руки крепко держали его лодыжки, колени, запястья и предплечья. Силы без труда хватало, чтобы нести его, потому что он создал их сильными и выносливыми, с запасом прочности хорошей машины.

Внезапно носильщики тронулись с места, а остальные сбились вокруг них в тесную толпу, возможно, надеясь прикоснуться к нему или попасться на глаза, когда он повернет голову, чтобы потом долгие годы рассказывать, что находились здесь в этот исторический день, а он посмотрел на них, узнал и улыбнулся. Атмосфера стояла праздничная, все радовались и веселились, что давалось Новым людям очень нелегко, учитывая заложенные в них программы. Потом Виктор сообразил, что они сориентированы на будущие победы, которые одержит их хозяин в этой новой лаборатории, ждут дня… теперь значительно более близкого… когда начнется безжалостное убийство ненавистных Старых людей. Этому, вероятнее всего, они и радовались: перспективе геноцида, освобождения мира от всех, до самого последнего, кто когда-либо говорил о Боге.

Вероятно, они задумали нечто большее, чем просто отнести его в кабинет. Тот располагался на втором этаже, тогда как его носильщики спустились вниз на два лестничных пролета, легко и непринужденно, словно шли по ровной поверхности. Наверняка они придумали в его честь какой-то ритуал. И хотя Виктор не нуждался в их похвале, вообще не нуждался ни в чьей похвале, ему предстояло принять участие в связанной с этим церемонии.

Потом что-то случилось, отчего Виктору вновь стало интересно. Атмосфера праздника ушла, в толпе воцарилась тишина. Виктор решил, что все затихли в благоговении, и, разумеется, этого следовало ожидать. Как иначе они могли почтить новый статус Виктора? Вполне естественно, что благоговение охватило их, потому-то они и зажгли факелы, вероятно, смоченные благовонным маслом, такой приятный шел от них аромат. Привыкая к роли объекта поклонения, Виктор поворачивал голову то направо, то налево, дозволяя им видеть все лицо, не только профиль, и в какой-то момент заметил в толпе Эрику, улыбающуюся, и он тоже ей улыбнулся, потому что она привезла на ферму существо, родившееся из Харкера, которое спасло его от Хамелеона, хотя карлика-мутанта разглядеть он не сумел.

Теперь они вошли в тоннель с земляными стенами, блестевшими, будто лакированные, и напомнившими ему стены вырытых в земле могил на тюремном кладбище, которые он видел так давно, стоя на их краю и болтая о пустяках с палачом. Они напомнили ему о сырой земле массовых захоронений, с ними он сталкивался в самых разных местах по всему миру, когда палачи разрешали ему отбирать из обреченной толпы тех, кого он мог использовать в своих экспериментах. И, как всегда, благодарили его спасенные, до того момента в лаборатории, когда понимали, почему их спасли. Потом начинали его бранить, неспособные оценить происходящее. Не понимали своими куриными мозгами, что он дал им возможность творить историю. Он использовал их на полную катушку, они или выполняли тяжелую физическую работу, или становились объектами экспериментов. Ни один ученый не получал от своих подопытных такой отдачи. А потому их лепта в прогресс человечества значительно превышала ту, которую они могли внести бы сами…