Странный Томас - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 59

Я не мог одновременно решать две проблемы. Избавление от трупа представлялось мне более приоритетной в сравнении с койотами.

Я предположил, что к моменту моего возвращения хищники могли и уйти, уловив запах кроликов или другой легкой добычи.

Перетащил труп через порог, в куонсетский ангар, и закрыл за собой дверь.

Коридор тянулся вдоль четырех комнат и ванной. Каждая комната служила рабочим местом для проститутки.

Свет фонаря выхватывал из темноты пыль, паутину, две пустые бутылки из-под пива, дохлых мух или пчел…

Даже после стольких лет в воздухе ощущались запахи ароматических свечей, благовоний, духов, цветочных масел. Сквозь них с трудом, но прорывалась вонь мочи мелких животных, которые побывали здесь, а потом отправились по своим делам.

Мебель давно уже вывезли. В двух комнатах зеркала на потолке подсказывали местоположение кроватей. Ярко-розовая краска стен не поблекла.

В каждой комнате было по два небольших окошка. Большинство оконных панелей мальчишки расстреляли из духовых ружей.

Но в четвертой по счету окошки остались целыми. В этой комнате крупные хищники не смогли бы добраться до трупа.

Один из шнурков развязался. Из простыни вылезла левая нога Робертсона.

Я намеревался забрать простыню и шнурки. Они могли привести ко мне, хотя и были расхожим товаром, продающимся во многих магазинах. Но, если бы следствию удалось доказать, что они — мои, этого хватило бы для обвинительного приговора.

Когда я наклонился, чтобы развязать второй шнурок, перед моим мысленным взором вдруг возникла рана на груди Робертсона. А из глубин памяти послышался голос матери: «Хочешь нажать за меня на спусковой крючок? Хочешь нажать на спусковой крючок?»

Я умею блокировать определенные воспоминания детства. Потратил немало времени и сил, чтобы этому научиться. Так что ее голос быстро заглох.

А вот отделаться от стоящей перед глазами раны Робертсона оказалось не так-то легко. Она пульсировала у меня в голове, словно под ней билось его мертвое сердце.

В ванной, когда я расстегнул рубашку Робертсона, чтобы проверить степень синюшности, и увидел входное пулевое отверстие в багровой плоти, что-то побудило меня посмотреть на него более пристально. Импульс этот вызвал у меня отвращение к себе, я испугался, что моя мать повлияла на меня гораздо сильнее, чем я полагал. Вот и отвернулся, не пожелал разглядывать рану, застегнул рубашку Робертсона.

И теперь, опустившись на одно колено у его трупа, развязывая узлы второго шнурка, который стягивал саван у головы, я старался заблокировать воспоминание об этой сочащейся ране, но она упорно продолжала стоять перед моим мысленным взором.

В раздувающемся трупе газы толчками выходили через горло, срывались с губ, и казалось, что мертвяк дышит под хлопчатобумажным саваном.

Не в силах провести рядом с трупом еще одну секунду, я вскочил и выбежал из ярко-розовой комнаты с фонарем в руке. Миновал полкоридора, прежде чем вспомнил, что оставил дверь открытой. Вернулся и закрыл ее, оберегая труп от больших трупоедов пустыни.

Подолом футболки прошелся по ручкам всех дверей, к которым прикасался. Потом растер оставленные ранее отпечатки подошв на пыли, чтобы не оставлять детективам улик против себя. А когда открыл входную дверь, луч моего фонаря осветил трех койотов, которые дожидались, когда же я вернусь к «шеви» с работающим на холостых оборотах двигателем.

С жилистыми, сильными лапами, подтянутыми боками и узкими мордами, койоты самой природой созданы для охоты. Догнать дичь и вгрызться в нее зубами — это их жизнь. И, однако, когда они стояли и смотрели на меня с хищным блеском в глазах, мне виделось в них что-то собачье. Некоторые зовут их волками прерий, и пусть очарования настоящих волков им, конечно, недостает, есть в них что-то щенячье, скажем, лапы, слишком длинные для тела, или уши, слишком большие для головы.

Казалось, эти три зверя пришли поинтересоваться, чего это я тут делаю, а вовсе не угрожали мне, если, конечно, неправильно истолковать и напряженность их изготовившихся к прыжку тел, и раздувающиеся ноздри. Уши стояли торчком, а один койот даже склонил голову набок, как будто глубоко задумался. Этим он очень походил на человека.

Два койота встали перед передним бампером «шеви», где-то в четырнадцати футах от меня. Третий занял позицию между мной и пассажирской стороной автомобиля, где я оставил открытой заднюю дверцу.

Я крикнул как мог громко, поскольку народная мудрость утверждает, что резкие громкие крики обращают койотов в бегство. Двое дернулись, но ни один не сдвинулся и на дюйм.

Купаясь в собственном поте, я наверняка пах, как соленый, но вкусный обед.

Когда я отступил назад, они не бросились на меня. Видать, не настолько осмелели, чтобы решить, что сумеют со мной справиться. Дверь захлопнулась, разделив меня и койотов.

В дальнем конце коридора была еще одна дверь, но, выйдя через нее, я оказался бы слишком далеко от «шеви». И пока добирался бы до автомобиля, койоты уловили бы мой запах и перехватили меня. Так что в этом варианте мои шансы попасть в кабину через открытую дверцу существенно уменьшались.

Если бы я остался в куонсетском ангаре до рассвета, то скорее всего смог бы избежать столкновения с койотами, потому что они — ночные хищники. А кроме того, голод мог заставить их отправиться на поиски другой добычи. Бензобак в автомобиле Розалии был заполнен наполовину, так что горючего бы хватило, но двигатель перегрелся бы гораздо раньше, чем закончился бензин, и об обратной поездке пришлось бы забыть.

Кроме того, батарейки в моем фонаре не протянули бы дольше часа. А мне, несмотря на все разглагольствования о том, что неизвестного я не боюсь, страсть как не хотелось оставаться в темноте куонсетского ангара наедине с мертвецом.

Смотреть в пустом помещении было не на что, вот перед моими глазами то и дело и возникало пулевое ранение в груди Робертсона. Я уже не сомневался, что ночной ветерок, о чем-то шепчущийся с разбитым окном, на самом деле — звуки, которые издает Боб Робертсон, выбираясь из своего кокона.

Я отправился на поиски метательных снарядов, которые мог бы бросить в койотов. Но, если не считать туфель, которые мог снять с трупа, нашел только две пустые бутылки из-под пива.

Вернувшись к двери с бутылками, выключил фонарь, засунул его за пояс джинсов, подождал несколько минут, чтобы койоты могли уйти, если уж решили не ввязываться в драку, а мои глаза привыкнуть к темноте.

Когда открыл дверь, в надежде, что осада снята и путь свободен, меня ждало разочарование. Троица койотов осталась на прежних местах: двое — у переднего бампера «шеви», один — между мной и раскрытой пассажирской дверцей.

В солнечном свете их шерсть имела бы рыжеватый оттенок, а по телу тут и там встречались бы островки черных волос. Сейчас они серебрились цветом старого серебра. А их глаза голодно блестели.