История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре - читать онлайн книгу. Автор: Джон Бартон cтр.№ 41

Страница

Да воспомянет все жертвоприношения твои

и всесожжение твое да соделает тучным.

Да даст тебе [Господь] по сердцу твоему

и все намерения твои да исполнит.

Мы возрадуемся о спасении твоем

и во имя Бога нашего поднимем знамя.

Да исполнит Господь все прошения твои.

Ныне познал я, что Господь спасает помазанника Своего,

отвечает ему со святых небес Своих

могуществом спасающей десницы Своей.

Пс 19:2–7

Психологически текст воспринимается как лирика, и это странно: как соотнести завершающее уверение в победе – и первые строки, где звучит молитва о ее даровании? Впрочем, если истолковать псалом литургически, тогда, возможно, окажется, что перед нами два псалма, а между ними могло быть прорицание или благословление от священника или некоего пророка, уверявшее верующего (или верующих) в успешном исходе. В одном псалме, как кажется, такое прорицание даже сохранилось – как и отклик на него (псалом 60), но есть и множество других псалмов, в которых переход от прошения к благодарности мог появиться по причине некоего вмешательства в богослужение между двумя частями псалма (таковы, например, псалмы 6, 7, 9, 11, 12, 21, 27, 30, 53, 58, 68, 70). Вот псалом 27:

В конце, неведомо откуда, вдруг появляется несомненная уверенность в том, что Бог действительно поможет. Да, может быть, это психологический сдвиг, но кажется, то, что его вызвало, случилось прямо посреди декламации псалма.

Стоит уловить суть подобного истолкования, и многие псалмы раскроют нам самые подробные детали литургии. Возьмем, например, псалом 117, в котором точка зрения – а, возможно, и тот, от чьего лица совершается обращение – меняется не раз. Такое чувство, что он предназначен для шествия к Храму: в стихе 19 процессия подходит к воротам, и собравшиеся возносят молитву:

И ответ дан в стихе 20:

Примерно так же в стихе 26 благословляются собравшиеся:

Конечно, никакие подобные выкладки не основаны на веских доказательствах, но в их свете хотя бы немного ясны частые перемены в тоне псалмов и в том, кто их произносит.

Если мы применим критику форм в сочетании со сравнительным изучением того, как проходили богослужения на Древнем Ближнем Востоке, то можем зайти и дальше. Псалом 88 говорит об унижении царя Иудеи – и оно явно противоречит обещаниям, которые дал тому Яхве (см. стихи 39–46). По традиции это толкуют как размышления о горестных переживаниях в плену Вавилонском, а упомянутым царем считают Иехонию или Седекию: обоих увели в плен в VI веке до нашей эры, когда Иерусалим пал под натиском вавилонян. Метод Мовинкеля позволяет нам предположить совершенно иное: что, если речь здесь идет не об определенном царе, а о каждом правителе Иудеи, которому приходилось ежегодно проходить ритуал унижения на новогоднем празднестве, как в Месопотамии на фестивале акиту? Тогда псалом становится не откликом на конкретное историческое событие, а текстом, который можно использовать снова и снова, каждый год обращаясь с такими словами к царю. Стоит нам увидеть такую возможность, и многое становится на места: в псалме не упоминаются никакие четко названные враги, ничто в нем не позволяет найти опору для датировки текста, а царя не то что не называют по имени – его даже не опознать!

Мовинкель и его последователи в деталях воссоздали богослужение в Храме Соломона, основанное на «двойном подходе» – сравнительном методе и критике форм, – и все их реконструкции привлекательны и убедительны. Впрочем, ни одну из них нельзя продемонстрировать: они основаны на аргументах из разряда «А что, если?» и «Несомненно!» Сила подхода, предпочитаемого школой Мовинкеля, не столько в определенных реконструкциях, неизбежно умозрительных, сколько в постижении двух истин. Одна состоит в том, что Израиль существовал в мире официальных культовых празднеств, и израильтяне, должно быть, знали о них – а значит, вполне вероятно, что они их имитировали; другая – в том, что литургические тексты, те же псалмы, вполне могут иметь отношение к конкретному контексту богослужения и способны дать нам намеки на то, как воссоздать эти контексты. Стоит прочесть работы Мовинкеля, и Псалтирь уже никогда не будет прежней.

Все академические веяния проходят. Вот и теориям Мовинкеля не суждено было господствовать всегда. Литургического толкования псалмов никто широко не отвергал, и в школе Мовинкеля до сих пор остаются библеисты, по-прежнему заинтересованные в воссоздании образа Израиля в эпоху, предшествующую Вавилонскому плену, – а мы благодаря им обретаем ценные сведения о самой сути израильского богослужения, которых по-иному бы не получили никак. Но интересы библеистов, изучавших Ветхий Завет, сменились, фокус исследований, в общем и целом, сместился к периоду, наступившему вслед за Вавилонским пленением – иными словами, к эпохе Второго Храма, – и внимание уже стали привлекать не отдельные псалмы и их Sitz im Leben, а сама Псалтирь – как завершенный свод [9].

Завершенная Книга псалмов, или Псалтирь, явилась на свет вряд ли прежде 300 года до нашей эры: в ней есть отдельные псалмы, возникшие, вероятно, не раньше последних лет персидского владычества (которое закончилось, когда держава Ахеменидов пала под ударами армий Александра Македонского в 330-х годах до нашей эры). Это справедливо и для псалма 118, восхваляющего Тору – выше мы о нем уже говорили, и для других – например для таких, как псалом 48, где заметны точки соприкосновения с Книгой Екклесиаста, или псалом 1, опять же посвященный Торе и, как кажется, созданный именно как вступление к Псалтири. Все предполагает, что развитие Книги псалмов было невероятно сложным. В своем нынешнем облике она, подобно Пятикнижию, или, иными словами, Торе, делится на пять «книг» (псалмы 1–40; 41–71; 72–88; 89–105; 106–150). Но эти разделения не соответствуют временным промежуткам или смысловым переменам – например, псалом 106 стоит в начале новой книги, и тем не менее он очень похож на псалмы 104 и 105 своим началом: «Славьте Господа…»

Страница