История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре | Джон Бартон | страница 125 | LoveRead.ec

Кроме того, в малой Масоре отмечены места, в которых текст, читаемый согласно традиции, различается с записанным. Традиция прочтения указывается так: форма, в которой читается слово, пишется поверх буквы «коф» – это первая буква слова, кере («до́лжно читать»). О том, с какой целью отмечалось разграничение кере и кетив («написано»), ведутся споры, но опять же, возможно, это делалось в помощь переписчику, который не должен был отвлекаться на традицию прочтения и «исправлять» форму написанного текста [48]. Пометки на полях в малой Масоре указывают и те места, в которых буквы имеют странную форму или размер либо же перевернуты вверх ногами. Может быть, некоторые из этих особенностей изначально представляли собой допущенные ошибки, но они с любовью оберегаются, их никогда не исправляют, и внимание переписчика к ним привлекают, стремясь убедиться в том, что они сохранятся и дальше.

Есть и великая Масора: она появляется вверху и внизу страницы. В ней рассмотрены моменты, связанные с грамматикой и лингвистикой, подсчитано число стихов и даже слов в той или иной конкретной книге и приведены комментарии насчет иных подробностей переписывания текста. И в итоге средневековая Еврейская Библия – самым ранним образцом которой, почти полным, является Кодекс Алеппо, созданный в X веке – не слишком отличается от христианской Библии с Glossa Ordinaria: и в том, и в другом варианте есть основной текст и примечания вокруг него. Но в Еврейской Библии эти примечания не носят характера толкований: они сосредоточены не на смысле текста, а на особенностях его письменной формы. Это творение разных групп масоретов; из них наиболее известны пять поколений семьи Бен-Ашер, начавшие свои труды во второй половине VIII века в Тиверии, у Галилейского моря. Сохранился и Каирский кодекс с книгами Пророков – древнейший еврейский кодекс из тех, что дошли до наших дней; как уверяют, его записал Моисей бен-Ашер в 895 году. Ленинградский кодекс (L), написанный в XI веке, по-прежнему представляет традицию Тиверии в своих огласовках и в примечаниях Масоры [49].

В кодексе Еврейской Библии помимо простого текста дается огромное обилие сведений, и большая их часть по сей день присутствует в стандартных Еврейских Библиях, хотя великая Масора теперь, как правило, издается в отдельном томе. В Средние века у толкователей было много информации, позволяющей им делать комментарии не о сути пассажа, а о деталях столь малых, как форма букв или разделители стихов.

В мидрашах мнения различных раввинов поставлены рядом, и о временной последовательности тревожатся не сильнее, чем, скажем, при цитировании библейских фрагментов. Все выглядит так, словно авторитетные раввины были современниками, пусть даже на самом деле они часто жили в разные века. Сам составитель каждого мидраша остается неизвестным. Но в эпоху Средневековья появились толкователи, которые подписывались под собственными комментариями и издавали их уже не в виде компиляций, а отдельными независимыми книгами. В появлении этих иудейских комментариев XII век сыграл роль столь же важную, как и в работе глоссаторов в христианских школах, и эти труды, опять же, вершились в Северной Франции.

История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре

Современная Еврейская Библия: история Авраама. Biblia Hebraica Stuttgartensia

В конце XI века появились сочинения Раши (Рабейну Шломо Ицхаки из Труа, 1040–1105): он написал полное толкование на Пятикнижие [50]. Как и авторы мидрашей, Раши порой позволяет тексту обладать аллегорическим или даже метафорическим смыслом – скажем, трактует упоминания об Эдоме или «Киттим» как аллюзии на римлян (к тому времени – христиан); точно так же делали и в мидрашах. Но помимо того он особо акцентировал важность «простого смысла» (на иврите —, пешат). И пусть это звучит похоже на «буквальный» смысл из христианской схемы «четырех смыслов», все обстоит сложнее. Рафаэль Лёве убедительно доказывал, что пешат в ранних текстах означает «прочтение в соответствии с привычным истолкованием», в противопоставлении с другим толкованием, более натянутым, неестественным и характерным для какого-либо конкретного раввина. Дэвид Вайс Халивни давно утверждает, что словом пешат в Талмуде на самом деле обозначен некий «контекст» (от этимологического смысла, «протяжение, выпрямление»), и принцип, заключенный в том, что «из текста нельзя устранять его пешат» [52], по сути означает, что тексты нельзя толковать, не принимая во внимание их контекст [53].

В эпоху Средневековья пешат по значению стал чуть ближе к прямому смыслу, и именно так этот термин обычно используют в наши дни. Но, тем не менее, пешат все же редко совпадает в «буквальности» с современными критическими прочтениями. Он в большей мере связан не с проникновением в область прямого смысла, а с тем, как применить текст к жизни иудеев, – иными словами, у него галахический интерес. По этому поводу Халивни отмечает:

То, как мы понимаем простой, буквальный смысл, не всегда согласуется с тем, как его понимают раввины. Они понимали этот смысл более инклюзивно, и воспринимали его не столь ограниченно, как мы: напротив, перед ними он представал в ином виде, более пространном и широком. Раввины, в отличие от нас, не в столь великой мере разграничивали простое и прикладное значения и с почтением относились и к границам, и к первенству пешат… Таким образом, раввины не уравнивали пешат с простым и буквальным смыслом в том плане, в каком этот смысл понимаем мы: в их представлении он обладал намного более широкой свободой изложений [54].

Лично я сомневаюсь в том, что разграничение двух смыслов, буквального и аллегорического, воздает должное многим иудейским трактовкам Библии, а равно так же тому, ради чего к ней обращаются в иудаизме [55]. Как мы уже видели, христианские разграничения, проведенные между прямым значением и различными видами переносного смысла, тоже сложны, поскольку порой даже самое буквальное прочтение текста может оказаться аллегорическим [56]. В трудах средневековых иудейских комментаторов, таких как Авраам ибн Эзра (1089–1167) и Давид Кимхи (1160–1235, известен также под акронимом РаДаК), в определении значения слова пешат часто присутствует элемент полемики: это иудейский смысл текста, противопоставленный тому, какой находят в этом тексте христиане. Так, трактовки псалмов, в которых христианские толкователи усматривают отсылки к Иисусу, отвергаются – что и неудивительно. Сама по себе идея, согласно которой эти псалмы говорят о Мессии, не обязательно оспаривается: просто по-разному воспринимается личность Мессии, и иудеи, конечно же, верят, что ему еще только предстоит прийти. Но часто текст, в котором предполагается наличие мессианских мотивов, трактуется как имеющий отношение к тому или иному историческому деятелю – к одному из царей Израильских; так часто делается и в современных комментариях. Так что временами, но не всегда, мы можем назвать трактовки пешата буквальными.