Женщины его Превосходительства - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Кам cтр.№ 103

Дыхание. Или помехи на линии. И дальше снова эта сволочная тишина. Вкрадчивая и возмутительная. Она разносит в хлам мое спокойствие. Уже тогда. Еще в самом начале.

То, что я слышу, не укладывается в мои представления о Романове.

То, что я слышу, не поддается объяснению.

Его голос режет ночь, как сливочное масло. Слишком тихий, слишком ровный, слишком бесцветный. Так произносят слова на одном дыхании. Так произносят слова через силу.

– Мне нужна твоя помощь. Я внизу. Одевайся и выходи.

Я не задаю вопросов. Я вообще ничего ему не отвечаю. Сбрасываю вызов и одеваю первые попавшиеся под руку вещи. Быстро, насколько это возможно. У меня в голове тысяча вариантов случившегося. И ни один из них не блещет оптимизмом. Через минуту выхожу из квартиры. С собой беру деньги, документы и оружие.

Эти три вещи пригодятся в любой ситуации. Какой бы эта ситуация не была.

Когда спускаюсь вниз, вижу знакомый автомобиль. Сердце неприятно подскакивает к горлу от нехорошего предчувствия. Интуиция заходится на ускоренных оборотах. Момент, когда твердо знаешь, что «долго и счастливо» бывает в сказках. В жизни чаще бывает быстро и х?ево. И нечего успокаивать себя тем, что все обойдется. Обойти можно яму. И то не всегда.

Вокруг слишком много народу. Хотя, по всем признакам, глубокая ночь. И откуда только взялся этот бесконечный двухсторонний поток в такое время? Я в нем медленно передвигающийся элемент. Без определенного направления. Броуновская частица. Я неотрывно смотрю на блестящие бока внедорожника. Я вижу в боковых тонированных стеклах ночные огни. Хаотично лавирую среди людей, неизбежно приближаясь к цели.

И мне только кажется, что иду я слишком медленно. На самом деле, шаг плавно переходит на бег, и когда я с размаху открываю дверь, то буквально влетаю внутрь салона. Рука скользит по кожаной обивке сиденья, с губ срывается ругательство. Очень грубое ругательство.

– Только не ори, – Романов сидит, подавшись немного вперед и прижав голову к рулю. Его светлая рубашка насквозь пропитана кровью. Одной рукой он держится за ребра. Сквозь его пальцы стекают темно-алые струйки. Медленно и решительно.

Зажимаю ладонью рот, чтобы все-таки не закричать и в ускоренном темпе считаю до десяти, чтобы успокоиться. Помогает.

Весь салон измазан кровью. Он буквально ею пропитан. Чего не коснись, на пальцах остаются красные разводы. А потом на лице, на одежде. Я успеваю заляпать даже стекло. И приборную панель из светлого дерева.

Меня не смущает вид крови. Меня смущает вид Его крови.

– Я позвоню в скорую, – сдавленно, но вполне спокойно заявляю я. – Давно тебя?

– Слушай меня, – через силу произносит он, не поворачиваясь. Глаза закрыты, бледные губы плотно сжаты. Большая кровопотеря. Очень большая. – Вопросы потом. По дороге. Выйди из машины и садись за руль. Надо ехать. Я скажу куда.

На последней фразе я не выдерживаю. Все приобретенное спокойствие – в пыль. Прах. И прочие эфемерные вещи.

– Я не умею водить, – фраза взвивается как взбесившаяся лошадь. На дыбы. На самые высокие ноты. – Зачем ты сюда приехал? Скажи зачем? Тебе что поехать больше некуда?

Он слабо улыбается, одними уголками губ, и чуть поворачивается в мою сторону.

– Ты ближе всех, Аня. Делай, что говорю. Сам я не справлюсь.

Приходится взять себя руки, глубоко вздохнуть и вновь успокоиться. Мне приходится выйти из машины, обойти ее и открыть дверь со стороны водителя. Помогаю ему перебраться на пассажирское сиденье и сажусь за руль. Сказать, что я не знаю, что делать дальше – ничего не сказать. Быстро стягиваю с себя футболку и протягиваю Романову.

– Прижми.

Белая футболка моментально становится темно-алой. Что совершенно не способствует моему душевному равновесию. На зубах скрепит эмаль.

Нажимаю кнопку зажигания, и машина ворчливо отзывается на мое неласковое прикосновение.

И нет, во мне не поднимается паника при виде всех этих гребанных приборов и переключателей. Но с таким же успехом меня можно было бы посадить за штурвал самолета и приказать «лети».

– Тормоз, сначала нажми тормоз, – если бы он не выглядел так хреново, я бы услышала в его словах издевательство. Откровенное. Романов переключает передачу и ровно продолжает. – Потом медленно его отпускай и дави на газ.

Успеваю сказать «Знать бы, кто из них кто», как автомобиль резко дергается вперед и ударяется о впереди стоящее ограждение. Выдыхаю «Бл?дь». С чувством так выдыхаю. Со знанием дела.

Романов через силу улыбается.

– Наверное, у тебя с детства личный водитель?

– А ты не завидуй, – огрызаюсь я и предпринимаю вторую попытку выехать со стоянки. Если бы не мандраж по всему телу, у меня бы все получилось быстрее. И как-то элегантней. Но получается, как получается. Через секунду вляпываюсь задницей в соседнюю машину. Тут же начинает выть сигнализация. Оглушительно и очень нервозно. А так как я тоже далека от умиротворения, то готова орать с ней в одной тональности.

Когда я к нему оборачиваюсь, то замечаю на его лице гримасу боли. Вперемешку с какой-то извращенной насмешкой на бледных губах.

Мне совершенно не хочется думать о чем-то плохом. Чтобы не позволить тишине заползти в салон, начинаю говорить. Все подряд. Все, что приходит в голову.

Не то чтобы я была суеверной.

Не то чтобы я верила, что молчание может что-то означать.

– Только не думай здесь подыхать, – задний ход. Переключение. Газ. Пальцы сжимаются на руле с такой силой, что суставы сводит. – Я похоронила пятерых, тебя уже не потяну.

Чтобы я не делала, внутренности машины отзываются на мои манипуляции зверскими звуками. И мне кажется, что это изнасилование она мне никогда не простит.

– Не оставляй меня сиротой.

И добавляю:

– Пожалуйста, – и снова. – Пожалуйста.

Влажные руки скользят по кожаной оплетке. На языке соленый вкус от искусанных в кровь губ. Но впереди шоссе. Слава Богу, довольно пустынное.

Он говорит «Успокойся». Тихо. Едва различимо. Называет адрес и закрывает глаза.

– Того к кому мы едем, зовут Николай. Он в курсе, что делать.

Я киваю.

Я очень боюсь не услышать его дыхание.

Поэтому не сразу воспринимаю следующий его вопрос.

– Ты знаешь Алика?

Это имя царапает мою память. Не более. Для моего мозга выполнять так много действий – непосильная задача. Мне все равно ни на чем не сосредоточиться.

– Лично – нет.

В то время Романов спокойно продолжает. Но спокойствие у него вымученное. Такое спокойствие в нем мне очень не нравится.

– Он тут скоропостижно скончался на днях. Ну, хоть Тиграна-то ты должна помнить? Так вот он думает, что это твоих рук дело. Точнее, моих.