Российская миссия. Забытая история о том, как Америка спасла Советский Союз от гибели - читать онлайн книгу. Автор: Дуглас Смит cтр.№ 52

Если и считать это комплиментом, то выражен он весьма неловко.

Большинство советских чиновников полагали, что крестьянам известно, откуда приходит помощь и кто их спасает, и власти опасались, что из-за этого крестьяне составят слишком высокое мнение о далеких благодетелях. Тем летом жители села Большая Глушица в Самарской губернии отправили в губисполком письмо, явно составленное под диктовку властей: “Советская власть дала нам озимое и яровое зерно, наша народная власть призвала американскую помощь; мы благодарны родной нашей власти за приглашение и обещаем на нашей советской земле обойтись без помощи заграничной буржуазии в дальнейшем, о чем просим передать товарищу Ленину” ^[332].

Советские власти посылали огромное количество заводских рабочих, состоящих в ВКП(б), в сельскую местность, где работала АРА, чтобы наблюдать за политическими настроениями крестьян и противостоять любому выражению благодарности американцам. Высказывались мнения, что американцы хотят не просто накормить голодных, но и провести их идеологическую обработку:

Из Каракулино Чайлдс отправился в Сарапул, стоящий ниже по течению Камы. Вскоре он отметил, что люди там находятся в “весьма отчаянном положении” ^[334]. В городе проживало 236 тысяч человек, из которых почти 75 тысяч получали помощь от АРА или – реже – от советского правительства. Но этого было мало: более 45 тысяч детей испытывали острую нужду, но не получали поддержки. Этим несчастным оставалось только умирать с голоду. Русский председатель местного комитета АРА, который также занимал пост председателя уездного совета, обратился к Чайлдсу с просьбой осенью кормить хотя бы часть взрослого населения Сарапула. В ходе поездки Чайлдс слышал подобные просьбы во многих городах, но каждый раз ему приходилось давать людям один и тот же ответ: АРА прекращает питание взрослых 31 августа. Как ни печально, Чайлдс “не мог ему ничего обещать” ^[335].

Из Сарапула они двинулись на восток, от речного простора в предгорья Урала. Здесь деревни напоминали Чайлдсу городки в американских Скалистых горах, а величественные сосновые и еловые леса поднимали ему настроение. 23 июля он добрался до Перми. Встретившись с чиновниками и представителями АРА, Чайлдс и Симеон поужинали в одном из городских ресторанов: на столе были суп, телятина, белый и черный хлеб, бутылка вина и мороженое. Заплатить за это пришлось 18 миллионов рублей, что по тем временам было немногим меньше 5 долларов. После ужина они прогулялись и зашли в небольшой парк, где оркестр играл классическую музыку. Высокомерному Чайлдсу это понравилось: ему показалось, что музыка “гораздо лучше”, чем можно услышать в подобном американском городке, “где гремит на всю округу дребезжащий регтайм, если его вообще можно назвать музыкой” ^[336].

Поездка убедила Чайлдса, что, хотя в Татарской республике голод удалось взять под контроль, в двух новых регионах ситуация ужасная – гораздо более серьезная, чем ранее в татарских селах. Помощь здесь оказывалась в недостаточном объеме. Значительная часть посевного зерна, судя по всему, была съедена, а это не сулило ничего хорошего грядущей зимой. Прежде чем измениться к лучшему, положение не могло не стать существенно хуже. Несмотря на мрачную картину, 29 июля Чайдлс написал матери с парохода “Печерец”, что ему очень нравятся такие поездки, которые, несмотря на физические неудобства, всегда были “увлекательны” и полны “откровений”. Они питали его жажду странствий. “Я стал настоящим кочевым цыганом и уже не знаю, смогу ли когда-нибудь обосноваться на одном месте” ^[337]. Он так нигде и не осел почти до самого конца своей долгой жизни.

Вернувшись в Казань, Чайлдс написал отчет о поездке и постирал одежду, а затем отправился к Георгине в Петроград. Вечером 10 августа он отправил ей из Москвы телеграмму, в которой просил встречать его на вокзале на следующий день в и часов. “С огромной любовью и поцелуями, Ривз”. Той ночью в поезде он написал матери письмо, чтобы в очередной раз объяснить свое решение. Четыре года Георгина с матерью жили “в маленьком аду на земле”, сказал он, а глубина чувств и смелость характера его невесты проявляются в том, что она идет на риск, не желая ставить крест на их отношениях. Учитывая ее согласие выйти за него замуж, угроза “инквизиции” со стороны ГПУ была вполне реальной, и нельзя было забывать о возможности более серьезных наказаний.

Георгина пришла на вокзал с кузиной. Встретив Чайлдса, они заехали за Матильдой, а затем отправились на обед в “Донон”, в прошлом один из самых модных ресторанов имперской столицы, снова открывшийся в годы НЭПа. За едой обсуждались последние приготовления к церемонии, назначенной на воскресенье. Чайлдс был так взволнован, что едва держал себя в руках.

Вскоре после полудня в воскресенье, 13 августа, он вошел в величественный Исаакиевский собор, увенчанный золотым куполом. На нем была заказанная по такому случаю из Лондона визитка. Под пение церковного хора появилась Георгина, одетая в синий шелк. Ее сопровождали двое свидетелей: кузен по отцовской линии Клокачев и господин Дюшен, бывший чиновник министерства финансов Российской Империи. Свидетелями Чайлдса были его казанский начальник Варен и руководитель транспортного отдела АРА майор Филип Мэтьюс. Короткая служба завершилась уже к трем часам. На обручальном кольце Георгины сиял бриллиант-солитер, подаренный матерью.