Социальное общение и демократия - читать онлайн книгу. Автор: Штефан-Людвиг Хоффманн cтр.№ 40

В то же время участие общественных объединений в имперских практиках господства – лишь одна сторона этой истории. С другой ее стороны – сложный процесс освоения и преобразования концепций и практик общественных объединений в колониальном обществе. Свободные объединения – как, например, основанное в 1865 году британцами Общество Дели (Delhi Society) – первоначально служили для того, чтобы расположить местную индийскую элиту в пользу колониального господства. В протоколах клубов содержатся не только произнесенные речи, но и нарастающие дискуссии о цивилизующем воздействии социального общения. Здесь становится очевидным, как понятия и практики европейского Просвещения (и осуществления колониального господства) становились частью ценностного горизонта колониальных подданных и могли переосмысливаться. Безусловно, эти процессы освоения носили противоречивый характер и могли приводить и к обратным результатам. Поскольку колониальное гражданское общество было столь тесно связано с привилегиями британского господства, в конце столетия оно стало распространенным объектом вражды со стороны индийских националистов ^[308]. В то же время европейцы в клубах стали все в большей степени подвергать сомнению способность неевропейцев к клубной жизни (clubbability), их нравственное и эмоциональное воспитание, которое давало им способность для общественного обхождения (а в конечном итоге и для участия во власти) ^[309]. Нетрудно увидеть, как подобные «либеральные стратегии исключения» (Удай Мета) схожи с подобными механизмами в обществе ассоциаций континентальной Европы ^[310]. Можно вспомнить хотя бы о мнимой «асоциальности» (insociabilité) местного еврейского меньшинства.

Вместо этого как непосредственный результат колониализма распространилась идея о жестко разграниченных друг с другом кастах для социальной стратификации индийского общества – проповедуемая как колонизуемыми, так и колонизаторами. Полвека спустя и после достижения независимости снова стало расти число клубов, играющих роль общественного места встречи постколониальной индийской элиты, которая сама теперь использовала механизмы ограничения и исключения. В этом смысле глобальная история социального снова возвращает к тем механизмам, которые были вскрыты в анализе локальных обществ от Бостона до Санкт-Петербурга в «долгом» XIX веке.

Чтобы объяснить эти механизмы, которые, очевидно, принадлежат к социальным основам общественных объединений, надо в заключение снова напомнить об Алексисе де Токвиле. Как упоминалось вначале, Токвилем двигал вопрос, какими будут социальные, моральные и эмоциональные основы политики в демократических обществах, те новые связи (liens) взаимодействий, которые соединяют общество воедино и препятствуют его краху в деспотии. Отсюда интерес французского аристократа к «искусству объединяться друг с другом», к новым формам взаимодействия людей или взаимности в демократических обществах. В отличие от его нынешних почитателей или тех, кто презирает его идеи как устаревшие и элитарные, Токвилю были вполне ясны противоречивая природа социального общения и его возможные разлагающие эффекты для политического общежития. В других его путевых заметках, на этот раз из Англии, есть такая запись от 30 мая 1835 года под заголовком «Аномалии. Дух объединения и дух исключения»:

Анализ Токвиля проливает свет и на новые попытки, которые предпринимают Шанталь Муфф и другие, чтобы объяснить парадокс демократии: участие в социально-политическом общежитии всегда включает в себя возможность различать между «нами» и «другими», между теми, кто сюда относится, и кто нет ^[312]. Демократическое равенство в социально-политическом общежитии редко существует без одновременного подчеркивания того, что разделяет. Социальное общение, этот «дух объединения», внутренне сплачивает, но и отграничивает вовне, создавая новые иерархии и антагонизмы. Европейские/трансатлантические общества стали в течение XIX века более демократическими внутри, не в последнюю очередь благодаря взрывному росту общественных объединений, в которых принимали участие все более широкие социальные группы. Но в то же время они способствовали новым формам исключения – как в гражданских обществах метрополии, так и на колониальной периферии. Исторически «дух объединения» нельзя отделить от «духа исключения». Связь между социальным общением и демократией отмечена напряжением, которое и породило парадоксальную историю успеха гражданских обществ между Просвещением и Первой мировой войной.

Обзорные работы

Agulhon, M., La sociabilité est-elle object d’histoire? // François (Hg.), Sociabilité, S. 13–22. (Краткое резюме тезисов Агюйона.)

–, L’histoire sociale et les associations // Revue de l’Économie Sociale, Jg. 14, 1988, S. 35–44.