Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 93

Очень интересны были лекции, проведённые представителями санитарной организации Московского губернского земства В. А. Левицким — об охране труда в промышленности и П. И. Куркиным — о всех статистических материалах, сгруппированных в специальном отделе выставки в общем павильоне, носившем название «Статистика» (демографическая и санитарная). Отдел этот был устроен и находился в заведовании Е. Ресле ^[165]. П. И. Куркин дополнял свои статистические обзоры демонстрацией и разъяснениями статистических таблиц (диаграмм и картограмм), бывших в других павильонах, в том числе и в павильонах отдельных государств. Отчасти содержание лекций П. И. Куркина при экскурсиях по выставке было отражено в его очерке «Мировая демографическая и санитарная статистика», напечатанном им в «Общественном враче».

В своих очерках о Дрезденской гигиенической выставке и её необъятных обширных материалах известный русский статистик П. И. Куркин, между прочим, рассказывал о впечатлении, которое он получил от того земского отдела в Русском павильоне, устройством которого я был непосредственно занят: «Если германские павильоны выставки можно сравнить с богато обставленными образовательными музеями, предназначенными для того, чтобы проводить научные знания в широкие массы населения; если павильон Франции с его картинами, цветами… с его ласкающими взор искусственно-желтоватым освещением, скорее всего, наводит на мысль о резиденции просвещённого буржуа-мецената, знающего цену наукам; если в павильоне Японии вы чувствуете себя как-то особенно комфортабельно для изучения представляемой здесь выставки — ввиду необычайной практичности, тонкого соблюдения перспективы в распределении и размещении экспонатов; если в павильоне Швейцарии вы попадаете в кабинет почтенного, умного и успешно на своём веку потрудившегося учёного, всесторонне изучившего все условия своей маленькой и благословенной богом родины, то столь же определённые ориентировочные впечатления возникают при посещении земского отдела на антресолях Русского павильона. Чувствуется, как будто вы вошли в жилище молодого учёного, занятого серьёзным и глубоким исследованием. Тесное, скромное жилище, со слабым намёком на комфорт; отсутствие декорации, выставочных приманок и игрушек; всё как-то особенно, пуритански скромно. Взамен того — значительность и серьёзность содержания. Молодой учёный, полный творческой инициативы, энергии, пытливого духа, имея перед собой непочато-широкие горизонты работы, собрал в своём скромном жилище, в мансарде, обширные коллекции, нужные для исследования, и систематизировал их в продуманном порядке. В процессе исполненной работы уже выведены некоторые закономерности, намечаются интересные поучительные выводы, выясняются, может быть, новые пути… Всё здесь свежо, оригинально, необычайно просто и серьёзно. Работа — в ходу; она ещё очень далека от конца; предстоит ещё много потрудиться, положить массу сил, энергии, чтобы выйти на широкую дорогу; впереди — далёкий путь;

молодой учёный, может быть, состарится, поседеет над своей работой. Это возможно, но он всё же доведёт её до конца…

Центральное положение в земском отделе занимают обширные серии диаграмм и картограмм о развитии и состоянии врачебно-санитарного дела земской медицины в стране. И эти диаграммы З. Г. Френкеля, без сомнения, как нельзя лучше достигают своей цели. Перед зрителем проходит картина развития русской земской медицины, написанная рукою мастера, выдающегося работника в области этой медицины, призвавшего русское земство на эту выставку и положившего массу неустанного талантливого труда для организации отдела» ^[166].

Подлинной наградой, дававшей удовлетворение и пробуждавшей новые стимулы к работе, было неослабевавшее внимание, с которым всегда обновлявшаяся аудитория, состоявшая не только из приезжавших из земской России санитарных врачей и медицинских работников, но и представителей самых различных кругов общественности зарубежных стран (особенно славянских) слушала мои многочисленные разъяснения и лекции по материалам выставки, а эти объяснения я давал ежедневно, читал лекции по общественной медицине на немецком, французском и русском языках в течение почти полугода. Желающих послушать лекции было так много, что мне приходилось читать их по несколько раз в день. Из немалого числа писем, которые поступали ко мне в то время по поводу моих разъяснений, приведу небольшую выдержку из длинного письма (от 24.07.1911 г.) известного нашего бактериолога Виктора Ильича Яковлева, заведующего Петербургской городской лабораторией: «С большим удовольствием слушал Вашу почти 3-х часовую лекцию о земской и городской медицине и от души порадовался за общее для всех слушателей признание увлекательности Вашей беседы. Слушая Вас, я думал, какой бы увлекательный профессор гигиены вышел из Вас, если бы судьба не увлекла Вас в иную сторону… Ваши лекции, которые Вы читаете с таким подъёмом, верою, знанием, производят на всех — это я слышал от многих — сильное впечатление и удовлетворение… Желаю Вам душевного удовлетворения, как награды за Ваши огромные труды».

Ещё большее удовлетворение давало мне более длительное и близкое общение во время выставки с долго остававшимися для изучения её материалов Ф. Ф. Эрисманом, П. И. Куркиным, Д. К. Заболотным ^[167], В. А. Левицким, Н. И. Тезяковым и другими деятелями научной гигиены и нашего русского общественного санитарного дела.

Многие встречи на Дрезденской выставке ярко запечатлены в моей памяти. Как-то в июне или начале июля, когда комиссар Русского отдела Владимир Валерианович Подвысоцкий после того, как этот отдел в основном был уже оформлен и уклад жизни и распорядок в нём окончательно сложились, надолго уехал в Петербург, утром я находился в рабочем кабинете, разбираясь в новых полученных материалах. В комнату неожиданно вошёл седой, с молодым лицом, Фёдор Фёдорович Эрисман. Мы все давно ждали его появления в Дрездене, но его приезд из Парижа всё откладывался. По старой, оставшейся от Москвы привычке Фёдор Фёдорович дружески расцеловался и тотчас же предложил показать ему отдел земской медицины. Не без некоторого трепета я знакомил его с общественными достижениями, общесводными моими картограммами, со схемами и плакатами, в которых я пытался наметить и обрисовать существо русской земской системы внутреннего слияния санитарно-профилактических задач с лечебным обслуживанием населения. Ф. Ф. Эрисман с вниманием слушал объяснения и смотрел экспонаты. Он был по праву признан одним из вдохновителей и строителей русской общественной медицины и общественной гигиены.

Фёдор Фёдорович изучал всю Дрезденскую выставку несколько дней. По почину Д. К. Заболотного состоялось чествование его русскими врачами. Оно вылилось в удивительно тёплое дружеское общение соратников и товарищей Фёдора Фёдоровича по общественной медицине с новым поколением. Д. К. Заболотный, идя на вечер, скупил в каком-то цветоводстве пышные розы, которые при шумном одобрении поднёс Фёдору Фёдоровичу и Петру Ивановичу Куркину. Мне пришлось по желанию коллег в приветственном слове выразить признательность Фёдору Фёдоровичу за всё, чем обязана ему русская научная гигиена и медицина.