Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути - читать онлайн книгу. Автор: Захарий Френкель cтр.№ 79

— Сами камни мостовых на парижских улицах уже устремлялись бы на баррикады. Люди собирались бы, шумели, действовали бы, чтобы отстоять добытую борьбой свободу!

Не так скоро сговорились между собою трудовики. Получив от них сообщение о согласии их ехать в Выборг, мы вернулись на совещание нашей фракции, где уже рассматривались первоначальные проекты общего постановления собрания членов Государственной думы. Высказывались самые различные точки зрения: от предложения «составить эпитафию» по поводу кончины Думы (депутат Гредескул ^[132]) до призыва не подчиняться указу о роспуске и продолжать работать и даже умереть, если Думу будут разгонять штыками (депутат Долженков). Однако П. Н. Милюков охладил страсти своим заявлением о том, что кадеты — не революционеры, а члены оппозиционной парламентской партии, поэтому должны подчиниться указу монарха и готовиться к новым выборам. Общее постановление собрания членов Думы выработать так и не удалось.

Тем временем пришло сообщение о согласии предоставить помещение для совещания в Выборге. Нужно было немедленно выезжать. Президиум фракции признал необходимым по избежание возможного задержания на Финляндском вокзале, чтобы С. А. Муромцев, слишком хорошо всем известный по внешности, отправился бы не с указанного вокзала, а проехал бы на извозчике до одной из загородных станций. Мне пришлось передать эту просьбу Сергею Андреевичу. Я застал его дома в его кабинете. Он с обычным своим спокойствием кратко ответил:

— Так, а, ведь, может быть, было бы сейчас нужно, чтобы я был убит или схвачен?

По-видимому, в этом высказанном вскользь замечании отразилось раздумье председателя Думы о том, как, какими действиями могло бы быть разбужено общественное, действенное, активное отношение к насильственному разгону Государственной думы.

На следующий день в большом зале Выборгской гостиницы начались совещания всех приехавших членов Думы. По единодушной просьбе председательствовал Муромцев. Рядом с ним заняли места Ф. Ф. Кокошкин, князь Д. И. Шаховской и князь Пётр Дмитриевич Долгоруков ^[133]. В большой тесноте и давке трудно было с полным вниманием относиться к происходящим дебатам. Казалось, что многие речи в сложившейся обстановке были излишни. Бессилие Государственной думы перед насильственным разгоном было очевидным. Ясно было и отсутствие активной поддержки со стороны населения, полное отсутствие надежды на организованный отпор общественных сил правительству. Но в то же время совершенно несомненными были необходимость и долг членов Думы осудить и заклеймить действия правительства как беззаконие и произвол и призвать население не оказывать поддержку такой власти. Это, в конце концов, и было сделано. Единодушно было принято и подписано собравшимися депутатами, составлявшими преобладающее большинство всего состава Думы, обращение к населению, вошедшее в историю как «Выборгское воззвание», за которое все его подписавшие — более двухсот депутатов — были осуждены и понесли кару в виде тюремного заключения и потери политических прав.

Заседание кончилось поздно ночью. К утру был изготовлен экземпляр воззвания для подписи. Кроме профессора С. А. Котляревского, который никак не мог преодолеть мучивших его юридических сомнений с точки зрения государственного права, и ещё кое-кого из представителей местных «лучших людей», все члены Думы, приехавшие в Выборг, поставили собственноручно подписи под этим обращением, взывавшим лишить доверия и поддержки правительство, незаконно разогнавшее выборный орган, до тех пор, пока не будет выполнен закон о созыве новой Государственный думы.

Возвращаться в Петербург решено было не поодиночке, а всем вместе, организованно. Для этого отъезд отложили до следующего дня. Подлинная причина задержки не могла тогда быть разъяснена. А она состояла в следующем. Прибывшие из Петербурга представители социал-демократического комитета сообщили, что в столице готовится манифестация встречи на Финляндском вокзале возвращающихся депутатов Думы под лозунгами об отмене указа о её разгоне. Потому-то и необходимо было прибыть на Финляндский вокзал не разрозненно, а в значительном составе, представляющем президиум Думы и её влиятельные фракции. Один из приехавших внедумских авторитетных социал-демократов доверительно сообщил, что к прибытию поезда придёт не менее 40 тысяч рабочих Шлиссельбургского тракта. Поскольку парламентские средства защиты парламентского строя и прав Государственной думы были уже исчерпаны, то депутаты не должны были отнимать у внедумских сил возможности проявить поддержку народным избранникам.

Отъезд состоялся в конце следующего дня. Члены трёх подписавших «Выборгское воззвание» фракций (кадетов, трудовиков и социал-демократов) проявили выдержку и дисциплинированность. Раньше всех поспешили уехать только Котляревский и Михаил Стахович ^[134]. Но, когда поезд точно в назначенный час прибыл в Петербург и члены Государственной думы вышли на платформу, там не было никаких признаков готовящейся встречи. Было только несколько больше, чем обычно, «стражей порядка». Построившись внушительной группой, мы вышли на совершенно пустую привокзальную площадь и медленно прошли по Симбирской и Нижегородской улицам. На последней я услышал единственный возглас приветствия Государственной думе из уст ехавшего в извозчичьей пролётке земца В. В. Хижнякова. Но не успел он закончить возглас «Да здравствует Государственная дума!», как с двух сторон на пролётку вскочили откуда-то появившиеся охранники и куда-то увезли его. Члены Думы проследовали через Литейный мост и ввиду совершенного отсутствия каких бы то ни было признаков обещанной «внушительной мощи внедумских сил» мирно разошлись.

После возвращения из Выборга я пробыл в Петербурге ещё недели две. Было несколько совещаний членов нашей думской фракции. Одно из них, между прочим, было организовано в Териоках на даче, в лесу. Хотя место и час совещания держались в секрете, всё же на нём появился фотограф Булла, которого некоторые подозревали в связях с охранкой. Он сделал для нас снимок, хранящийся у меня до сих пор. Теперь он уже стал подлинно историческим.

Вернувшись в Кострому, я продолжал вести активную работу в местной ячейке кадетской партии, а в октябре 1906 г. был кооптирован в состав её ЦК.

Вынужденный в течение некоторого времени оставаться дома, так как формально, по требованию губернатора, управа не могла считать меня земским служащим, я усиленно занимался подготовкой к печати текущих выпусков «Врачебно-санитарного обозрения Костромской губернии». В то же время с большим интересом и вниманием я собирал и изучал все доступные материалы о холерной эпидемии, принявшей в то время исключительно большой размах в Петербурге. Насколько это было возможно в Костроме, я изучал также исторические материалы о холерных эпидемиях в России с 1829 г. Среди появившейся в то время литературы о холере особенно выделялась общественно-гигиеническим направлением чрезвычайно талантливо написанная книга Н. Ф. Гамалеи ^[135].