Война солнца - читать онлайн книгу. Автор: А. Дж. Риддл cтр.№ 37

* * *

Когда я просыпаюсь в следующий раз, Мэдисон снова сидит у кровати. Она активирует нагревательный элемент на пластиковой коробке ПГУ.

Я смотрю на это, испытывая противоречивые чувства.

– Эмма…

– Я знаю. Я должна. – Я закрываю глаза, чувствуя себя истощенной. – Ты можешь достать мне анализатор здоровья?

Я смотрю на свой живот.

Лицо Мэдисон расслабляется.

– Конечно. Я скоро вернусь.

Я принимаю таблетку от боли и пытаюсь не торопиться с едой. Сегодня это курица и рис с овощами – когда ты голоден, это настоящие изыски.

Интересно, болеутоляющие таблетки мешают беременности? Эта мысль заставляет меня немедленно сожалеть о том, что я ее приняла. Постепенно я чувствую, как лекарство действует, немного ослабляя боль во всем теле. Но только это заставляет меня волноваться еще больше.

Мэдисон возвращается с анализатором здоровья, я касаюсь его пальцем и жду, пока он извлечет каплю крови и проведет анализы.

– Ты… – начинает она, но замолкает.

– Чувствовала ли я тошноту? Нет.

Я смотрю на экран и встряхиваю анализатор здоровья, как будто это может ускорить результат.

Внезапно ко мне приходит осознание всего, что происходит вокруг. Выжившие бродят туда-сюда по коридору, ведущему в столовую. Кто-то стонет в другом медицинском отсеке. Мужской голос уверяет человека, что все будет хорошо.

Результаты отображаются на крошечном ЖК-экране, и я прокручиваю обычные лабораторные анализы, пролистывая общий анализ крови и некоторые другие, пока не добираюсь до простого теста в конце.

БЕРЕМЕННОСТЬ: ДА

Я сглатываю, мои глаза наполняются слезами. На мгновение Мэдисон выглядит пораженной, но я улыбаюсь и киваю.

– Все нормально. Все хорошо.

Она бросается вперед и обнимает меня. Прикосновение вызывает боль в моем разбитом теле, но мне все равно – мой ребенок все еще жив. В настоящий момент это все, что имеет значение.

* * *

В периоды сна и затуманенного бодрствования время течет незаметно. Я никогда не чувствую себя отдохнувшей или насытившейся маленькими приемами пищи. Я постоянно слаба и устала, и больше всего боюсь за себя, за Элли и за плод внутри меня. Я знаю, что страх разгорается, и я знаю, что ничего не могу поделать, кроме как распознать этот страх и сказать себе, что сейчас он не может помочь мне. Он послужил своей цели. Теперь я должна игнорировать его и сосредоточиться на задаче, которая заключается в том, чтобы оставаться сильной для Элли.

Но это легче сказать, чем сделать. Проще прочесть отрывки из «Права первородства», признать, что они правдивы, и сказать, что вы будете контролировать свой страх, а не делать это на самом деле.

Тем не менее, я пытаюсь. Я держу лицо ради Элли, потому что хочу защитить ее от понимания того, насколько отчаянна наша ситуация.

Сейчас в коридорах мало активности. Никто не работает в туннелях. Я думаю, что все ложатся спать и ждут, точно мы все здесь спим, находимся в состоянии гибернации, пытаясь пережить долгую, смертельную зиму, которая, как мы надеемся, еще может закончиться.

Я снова стою на краю кратера, осматривая гигантскую чашу, появившуюся в пустыне. Почти в центре работают Григорий и Гарри, копая все глубже, соревнуясь со временем.

Звук экскаватора, дробящего скалу, эхом разносится по кратеру, пока Гарри не делает паузу и не прикрепляет к концу стрелы ковш. Постепенно, раз за разом, он поднимает разбитую горную породу и землю из ямы. Григорий, управляя бульдозером, толкает разбитую землю к краю вала в форме пончика, образовавшегося вокруг ямы. Они забивают, копают и используют каждую толику энергии, которую солнечные панели могут впитывать от тусклого солнца, сейчас скрывающегося на горизонте. Этого просто недостаточно.

Наше время истекло.

Теперь осталось только одно.

Вернувшись в ЦЕНТКОМ, я иду в помещение оперативного штаба, где по рации звучит американский акцент капитана Брайтвелл.

– Команда четвертая, оперативная сводка.

– Почти закончили, капитан.

– Что вы нашли?

– Еще несколько бутылок… подождите, я не могу произнести…

– Не берите в голову название лекарства. Просто доставьте его сюда. И к следующему дому. Дневного света становится все меньше, и сегодня вечером будет еще холоднее, чем прошлой ночью.

На руинах больше нет выживших. Теперь мы стараемся найти вещи, в которых нуждаемся и которые больше не можем сделать: медикаменты и сложная электроника. И еще собираем еду.

– Что случилось? – говорит Брайтвелл, увидев мое мрачное выражение лица.

– Пора.

Инстинктивно ее рука тянется к оружию на поясе. Правая рука все еще перевязана, а левая нога в скобе, но я держу пари, что она все еще самый смертоносный человек на поверхности – здесь – в лагере № 7. Она должна быть очень быстрой, если Артур предаст нас. Надеюсь, нам не придется выяснять, достаточно ли она быстра.

– Вы сказали Григорию?

– Нет, – бормочу я. – Я боюсь.

– Ему будет трудно это принять?

– Да, для него это будет настоящей проблемой. – Мой голос звучит так же устало, как я себя чувствую. – Но я не думаю, что он собирается что-либо сделать, по крайней мере, пока мы не вытащим всех из Цитадели. После этого – кто знает?

– Мы могли бы дать ему задание обеспечить спасение выживших здесь, в лагере. Отделить его от Артура.

– Хорошая идея.

– В моей команде спасателей будет кое-кто, кто будет следить за ним.

– Тоже хорошо. Нам также понадобится сторож для Артура.

– Здесь, на поверхности, я единственный солдат действующей армии. Среди выживших есть еще три резервиста. Двое сейчас находятся в поисковом рейде, а у одного очень тяжелая травма ноги. Но он мог бы быть охранником. Хочешь, чтобы я вызвала двух других?

– Пожалуйста.

Брайтвелл отдает приказ по рации, а затем тихо говорит мне:

– Ты уверен?

Я плюхаюсь на один из стульев за длинным столом для переговоров и растираю лицо.

– Я уверен в том, что у нас нет другого варианта. У нас нет времени.

После мгновения тишины я спрашиваю:

– В войну было так же? Когда Атлантический Союз боролся за последние обитаемые зоны?

Лицо Брайтвелл расслабляется, и она отводит взгляд.

– Мы особо не сидели без дела. Не много дискуссий, по крайней мере, не на моем уровне. День и ночь я просто старалась поддерживать жизнь в моей роте.

– Роте?