Примечания книги: От Аустерлица до Парижа. Дорогами поражений и побед - читать онлайн, бесплатно. Автор: Олег Гончаренко

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - От Аустерлица до Парижа. Дорогами поражений и побед

В последние сто лет, прошедшие после первого празднования юбилея 1812 года, отечественная периодика уделила достаточное внимание как отдельным лицам — героям войны и полководцам, так и отдельным сражениям и битвам, участие в которых принимали русские войска. «Дети страшных лет России» — в полной мере эти строки Александра Блока можно отнести к авторам этой книги. И современный читатель, пусть даже впервые знакомящийся с темой Наполеоновских войн, прочитав предлагаемый сборник, получит, хотя и общее, зато весьма яркое представление о ряде исторических лиц, их «днях и делах» и других событиях того времени. В год двухвекового юбилея Отечественной войны 1812 года предлагаемая читателям книга станет еще одним источником полезных сведений для всех тех, кто интересуется этой, без сомнения, яркой исторической эпохой, именуемой Наполеоновскими войнами.

Перейти к чтению книги Читать книгу « От Аустерлица до Парижа. Дорогами поражений и побед »

Примечания

1

Александр Павлович был кавалером весьма многих российских и иностранных орденов и иных знаков отличия. Из них он обычно носил весьма немногие; кроме описанного выше орденского знака, он обычно носил в колодке: Военный орден Святого великомученика и победоносца Георгия 4-й степени; серебряную медаль 1812 г. на Андреевской ленте; австрийский орден Марии-Терезии; русский Железный крест; прусскую медаль 1813–1814 гг.

2

По неудачному переводу на русский язык Шильдера — «сущий обольститель».

3

Александр Павлович походил на мать, тогда как Константин Павлович — на отца.

4

Впервые статья напечатана в издании «Отечественная война и русское общество». Автор предполагал дать характеристику всех наиболее видных полководцев 1812 г. Задача осталась, однако, невыполненной. Помещаемый очерк посвящен взаимным отношениям Барклая и Багратиона, иллюстрирующим характерные черты эпохи.

5

См. также письма А.Б. Куракина к императрице Марии Феодоровне.

6

Историк Отечественной войны А. Попов, сопоставляя донесения Ростопчина с сообщением английского генерала Вильсона императору Александру, также от 15 сентября, где говорится, что армия «изобилует хлебом, мясом, водкою» и что ее состояние прекрасно, приписывает характеристику, сделанную Ростопчиным, его личному раздражению. В это время Ростопчин, негодуя на Кутузова, всеми средствами старался очернить фельдмаршала, отмечая его нераспорядительность («он спит, ест, ничего не делает и столь равнодушно взирает на бедственное положение армии, что нимало не принимает мер для перемен оного»). Однако указание Попова лишь отчасти справедливо: оно показывает, что Ростопчин, попав в «оппозицию», не считал уже нужным прикрашивать действительность, как он это делал, когда был у власти. Показания Ростопчина совпадают с указаниями многих современников. Напр., 12 сентября Виллие указывает Аракчееву, что причина умножения больных в армии «недостаток хорошей пищи и теплой одежды» (злосчастные «летние панталоны»). То же говорит и переписка Александра I с Кутузовым по поводу дезертирства и т. д.

7

«Войска, кои делают грабеж, не могут быть храбры», — говорится, напр., в приказе Барклая 22 июня.

8

Приказ 22 августа предписывает без пощады наказывать мародеров; 3 сентября предписывается расстреливать на месте всякого мародера, оказывающего сопротивление.

9

Поводом послужили слова, сказанные будто бы Кутузовым Вильсону после сражения при Малоярославце: «Я нисколько не полагаю, чтобы совершенное истребление Наполеона и его войск было таким благодеянием для вселенной. Наследство его достанется не России…»

10

Чичагов вообще был большой поклонник революционной Франции (воспоминания Эделинг).

11

Возможность плана отступления была подсказана Александру I Бернадотом. Тот же план отстаивал ген. Пфуль.

12

По плану Пфуля.

13

Вот еще несколько черт для характеристики Багратиона, сообщаемых Ермоловым: «Неустрашим в сражении, равнодушен в опасности. Не всегда предприимчив, приступая к делу, решителен в продолжение его. Неутомим в трудах. Блюдет спокойствие подчиненных; в нужде требует полного употребления сил. Отличает достоинство, награждает соответственно. Нередко, однако же, преимущества на стороне тех, у кого сильные связи, могущественное у двора покровительство. Утонченной ловкости перед государем, увлекательно лестного обращения с приближенными к нему. Нравом кроток, несвоеобычлив, щедр до расточительности. Не скор на гнев, всегда готов на примирение. Не помнит зла, вечно помнит благодеяния»… Подчиненный, «почитая за счастье служить с ним, всегда боготворил его. Никто из начальников не давал менее чувствовать власть свою».

14

«Националисты» 1812 г. усердно распространяли такое мнение в общественных кругах. Любопытно привести отзыв по этому поводу современника, небезызвестного Греча: «Отказаться от участия иностранцев было то же, что по внушению патриотизма не давать больному хины, потому что она растет не в России»… «Да и чем лифляндец Барклай менее русский, нежели грузин Багратион. Скажут: этот православный, но дело идет на войне не о происхождении Св. Духа».

15

Записки Ростопчина могут служить еще раз примером того, как впоследствии современники вольно или невольно изменили свои взгляды на людей и события. В «Записках» Ростопчин очень тепло отозвался о Барклае, признавал за ним все хорошие качества полководца и отдавал ему несомненное предпочтение перед Багратионом. «Барклай — пишет Ростопчин, — был человек честный, благоразумный, методический… У него не было других забот, как сохранить армию… Он отличался необыкновенной храбростью и часто удивлял своим хладнокровием… Багратион, обладая многими дарованиями для того, чтобы быть хорошим генералом, был слишком необразован для того, чтобы быть главнокомандующим. Он очень хвастался тем, что был ученик и любимец Суворова. Он хотел непременно драться… и если бы он начальствовал войсками… может быть, погубил их»… А между тем в начале кампании 1812 г. Ростопчин совсем по-другому относился к деятельности Барклая; лучшим свидетельством является его письмо Александру 23 июля: «Москва и войска в отчаянии от бездействия и слабости военного министра, который совершенно подчинился Вольцогену. В главной квартире спят до десяти часов утра».

16

Segur «Vie de Rostopchine». Александр не любил непрошеных советчиков, в числе которых, как мы знаем, пытался выступать с 1806 г. вождь русских «националистов» Ростопчин. Очень чутко относящийся к малейшим намекам на свое воцарение, Александр не забывал и фразы Ростопчина, сказанной одной из родственниц: «Бог не может покровительствовать войскам плохого сына».

17

«Но это дело портного» (франц.).

18

В своей шуточной автобиографии «Жизнь Ростопчина, списанная с натуры в десять минут» довольно верно сам определил свое самодурство: «Я был упрям, как лошак, капризен, как кокетка, весел, как дитя, ленив, как сурок, деятелен, как Бонапарте; но все это — когда и как мне вздумается». И далее: «Голова моя была разрозненная библиотека, в которой никто не мог добиться толку и ключ к которой был только у меня». Здесь Ростопчин, пожалуй, ошибался — ключа от головы не было и у него самого.

19

В эпоху французолюбия Ростопчина (в 1800 г. Р. был сторонником союза с Францией против Англии) придворные льстецы, как свидетельствует Чарторижский, также любили Ростопчина сравнивать с Наполеоном — это два человека современности.

20

«Мелкое ничтожество» — таков отзыв о Ростопчине кн. А.Б. Лобанова-Ростовского.

21

Для нас нет никакого сомнения в том, что Ростопчин не верил в ту фантастику, которую он создавал вокруг остававшегося в Москве кружка масонов. Надо лишь сопоставить различные этапы отношения Ростопчина к Новикову, Лабзину, Лопухину и др., чтобы отчетливо увидеть всю лживость ростопчинской натуры (см. в «Мелочах о Ростопчине»).

22

Возможно, впрочем, что это было действительно так, т. е. что он мог получить запрещенную газету через сына Ключарева. Так, по крайней мере, по словам свидетелей, сказал Верещагин отцу. Верещагин на допросе отвергал это, указывая, что он с сыном Ключарева даже не был знаком и что «сказал так единственно потому, чтобы тем сделать уверение в справедливости, опасаясь, что если скажет о сочинении оной им, то не только что ее не примут за справедливость, но получит еще наказание от отца». Верещагин показывал обер-полицмейстеру Ивашкину, что нашел газету, «шедши с Лубянки на Кузнецкий мост… против французских лавок».

23

Это прибавлено по предложению Ростопчина.

24

Впоследствии в том же Ростопчин заподозрил и черниговского архиепископа Михаила (см. письмо от 8 ноября).

25

Любопытно, что в Нижнем, по предписанию Ростопчина, высланные содержатся в остроге.

26

Обращение не соответствовало действительности, ибо «из сорока арестованных четвертая часть были немцы из разных германских земель… которые все, разделяя национальную вражду того времени, обнаруживали антипатию к нам», — замечает Домерг. В этом и заключалась «нелепость» ростопчинской меры. Глинка в своих воспоминаниях ошибочно говорит о высылке из Москвы «некоторых уроженцев Франции на барке в струи волжские».

27

Харон по поздней греческой мифологии перевозил в своей барке души умерших через реку Ахерон в царство мертвых.

28

«Взойдите на барку и войдите в самих себя» (франц.).

29

Бестужев-Рюмин этот случай относит к 30 августа.

30

Еще в июле он гордо говорил Хомутовой: «Поверьте мне, пока я главнокомандующий в Москве, не отдам ключей Наполеону…»

31

Упоминание о вывозе воспитанниц из Москвы ввиду приближения неприятеля дает повод вспоминать примечательные для характеристики эпохи письма по этому поводу императрицы Марии Феодоровны к лицам, стоящим во главе учебного ведомства, покровительствуемого императрицей, — к Баранову и Нелединскому («Рус. арх.», 1870. № 8–9). Воспитанниц Екатерининского и Александровского институтов пришлось увозить на телегах за неимением других экипажей, цена на которые к этому времени (20-е числа августа) возросла до колоссальных размеров, ввиду огромного числа беглецов. Этот факт привел в негодование вдовствующую императрицу: «О чем я не могу вспомнить без огорчения и почти без слез, — пишет она Баранову, — это отправление девиц, особливо дщерей, российского дворянства на телегах и то откуда? из столицы Российской! Пусть так, что необходимость принудила прибегнуть к сему экипажу для Александровского училища, "дочерей" нижних офицерских чинов и подобного сему званию…» («Я признаюсь, — добавляет М.Ф., — что я не понимаю, как могли решиться возить сих девиц на телегах, и я не только со стыдом представляю себе, какое действие произвело сие позорище»). «Но как могло случиться с вашими нежными чувствами, мой добрый Нелединский, как могли вы подписать такое жестокое решение, чтобы отправить на телегах девиц Екатерининского института, дочерей дворян?…Я уверяю вас… что я плакала горючими слезами. Боже мой! Какое зрелище для столицы империи: цвет дворянства вывозится на телегах!»

32

«Купцы, — рассказывает Бестужев-Рюмин, — видели, что с голыми руками отразить неприятеля нельзя, и бессовестно воспользовались этим случаем для своей наживы. До воззвания к первопрестольной столице Москве государем императором в лавках купеческих сабля и шпага продавались по 6 руб. и дешевле; пара пистолетов тульского мастерства 8 и 7 руб., но когда было прочтено воззвание, то та же самая сабля стоила уже 30 и 40 руб.; пара пистолетов 35 и даже 50 руб.»

33

И позже, по оставлении Москвы, когда Глинка предложил Ростопчину вооружить охотничьи дружины, последний, как рассказывает в своих записках Глинка, ответил: «Мы еще не знаем, как повернется русский народ. Мое дело выпроводить теперь дворян из уездов московских». А ведь «расположение народа» заставляло Ростопчина все время «плакать от радости».

34

См. ниже.

35

Говорят, что за донос на него Ростопчин уплатил будто бы 1000 руб.

36

Рунич говорит, что эта толпа явилась, чтобы под начальством ростопчинским отправиться на неприятельское войско. Другой современник (В.И. Сафонович) ставит появление ее в связь с шаром Леппиха. В конце концов, подоплека одна и та же.

37

Непосредственным очевидцем убийства Верещагина пришлось быть, между прочим, известному художнику Тончи, женатому на кн. Гагариной и бывшему «другом» Ростопчина. Тончи в последние дни жил в доме Ростопчина. «Страшное убийство Верещагина», по словам Рунича, произвело на него такое впечатление, что он «сошел с ума». Отправленный во Владимир, он дорогой убежал в лес, затем покушался на самоубийство. Во Владимире, находясь на попечении у брата Рунича, бывшего директором канцелярии Ростопчина, Тончи воображал, что «Ростопчин держит его под надзором, чтобы сделать вторым Верещагиным». А. Булгаков объяснил по-другому сумасшествие Тончи. Его потрясло «вторжение французов». Его преследовала несчастная мысль, что, подозреваемый в шпионстве, предательстве и неблагорасположении к французам, он сделается первой жертвой Наполеона». Ростопчин дал еще иное объяснение в своей беседе с князем А.А. Шаховским: «Ужас быть убитым крестьянами, а может быть, и слугами своими, распалил пламенное воображение и загнал его в лес. То, что рассказывал более осведомленный брат Д.П. Рунича, и само по себе более правдоподобно».

38

Не анализируя этого мнения и не опровергая фактической стороны, автор считает необходимым лишь отметить два обстоятельства: 1) Ростопчин сначала смотрел на толпу с балкона и потом вышел говорить с ней на крыльцо, что указывает на то, что он толпы не боялся, и 2) настроение толпы вовсе и не было страшно. Мутона она не тронула, а Верещагина начала терзать по призыву Ростопчина.

В эти категорические суждения следовало бы ввести ряд фактических поправок — и прежде всего в изложение обстоятельств появления Ростопчина перед толпой в том именно духе, как изложено оно в настоящей статье. Затем все почти современники (и те, кто был очевидцем) свидетельствуют, что настроение толпы, явившейся на генерал-губернаторский двор с требованием, чтобы Ростопчин, согласно своему обещанию, вел народ на Три горы, было очень враждебно по отношению к Ростопчину. На эти показания современников, находящиеся в полном соответствии со всей реальной обстановкой момента, А.А. Кизеветтер и не обратил внимания.

39

Близкие Ростопчину люди передавали Свербееву, что в Париже Ростопчин «мучился угрызениями совести, что юный Верещагин по ночам являлся ему в сонных видениях».

40

Заметка Свербеева была написана для «Русского архива» по поводу «Мелочей из запаса моей памяти» М.А. Дмитриева.

41

И напрасно сын Ростопчина, благодаря кн. Вяземского за защиту отца в письме к издателю «Рус. арх.» (1869, 935), пытался исправить «ошибку, допущенную реабилитатором. «Верещагин, — утверждал он, — был приговорен к смертной казни, и, без всякого сомнения, приговор этот получил бы надлежащее исполнение, если бы не был предупрежден народною расправою»… Призрак Верещагина будет вечно стоять над памятью Ростопчина.

42

Так казалось впоследствии и некоторым современникам, близким к Ростопчину по своим политическим настроениям. Не любивший Ростопчина Рунич в таких словах охарактеризовывает его значение: «Ростопчин, действуя страхом, выгнал (!) из Москвы дворянство, купцов и разночинцев для того, чтобы они не поддались соблазнам и внушениям наполеоновской тактики. Он разжег народную ненависть теми ужасами, которые он приписывал иностранцам, которых он в то же время осмеивал. Он спас Россию от ига Наполеона». В таком же духе оценивает Ростопчина — «Юпитера-громовержца» — и Вигель: «Если вспомнить, что Москва имела тогда сильное влияние на внутренние провинции и что пример ее действовал на все государство, то надобно признаться, что заслуги его в сем году суть бессмертные».

43

См. ниже «Патриотические настроения в 1812 г.».

44

«Без этого рокового пожара у меня было бы все необходимое для моей армии» (франц.).

45

Вывезены были лишь ночью 1 сентября по предписанию Ростопчина викарию московскому Августину иконы: Владимирской, Иверской и Смоленской Богоматери под предлогом, что войска хотят молиться. Это было сделано для того, чтобы «народ ночью сего не приметил».

46

Жизнь Ростопчина (франц.).

47

См. ниже «На войне 1812 г.»

48

У войны свои преимущества и свои несчастья!. (франц.).

49

«Природа вносит жестокие коррективы — 25° мороза. Русская армия поредела до предела. Один батальон гвардейских стрелков лишь в 200 штыков» (англ.).

50

«Я — один из детей вдовы» (франц.).

51

«…но как кавалергард и христианин я не могу оставаться глухим к зову брата по оружию» (франц.).

52

«Но для того, чтобы моя бедная мать знала, за кого возносить свои молитвы за спасение сына». — «Это не отказ. Для вас я кавалергард, для нее — Пьер. А главное — удачи и прощайте, друг» (франц.).

53

«Общественная казна, арсеналы и магазины пусты. Ресурсы исчерпаны. Население отчаялось и несчастно. Оно жаждет мира любой ценой» (франц.).

54

«…дабы отодвинуть вражеские армии дальше от Парижа и ближе ко мне. Сегодня вечером я буду в Сен-Дизье» (франц.).

55

«Здесь покоится в мире Александр Шепелев, поручик кавалергардского полка Российской императорской армии, с честью павший в бою при Фер-Шампенуазе 14 марта 1814 года» (франц.).

56

«Вы, должно быть, подлинные оптимисты, господа, раз взялись выпить теперь за здоровье императора Наполеона. По мне, так он должен умереть в роли обвиняемого» (франц.).

57

«Первые войска союзников, которые прибыли в Жуй для расквартирования, были кавалергарды императора Александра, появлению которых вечером в долине предшествовала дивная музыка. Они расквартировались по местным жителям и оставались там долгое время. Полковник Каблуков проживал мирно у доктора Оберкампфа. Молодые офицеры принадлежали к представителям лучших семейств России. Они исполняли добрые серенады для дам в рамках сурово поддерживающейся дисциплины. Местные жители не боялись жаловаться командованию на неприемлимые поступки постояльцев» (франц.).

58

«Памятная надпись о русском офицере. Похоронен в 1817» (франц.).

59

«Тверские драгуны» (франц.).

60

«Потомок русской аристократии» (франц.).

61

«Сабли» (франц.).

62

«…два соперника скрестили сабли друг с другом, пока один из них не пал замертво на землю» (франц.).

63

«Хорошо смеется тот, кто смеется последним» (франц.).

64

Пародии на оду Ломоносова

65

Генерал Тьебо, который во главе своей бригады брал Сокольницкий замок, защищавшийся остатками Азовского и Подольского полков, пишет:

«Русские защищали замок с величайшей храбростью. Не было места, где они бы ни оказали упорного сопротивления. Просеки, конюшни и сараи — все было обращено в редуты. Они дрались до последней крайности. Много их полегло. Я видел солдат, оставшихся в одиночестве, дравшихся так же, как бы они то делали в кругу своего батальона. Я видел других, смертельно раненных, продолжавших заряжать свои ружья так же спокойно, как на учении».

66

При Павле I список потерянных знамен объявлялся в печати.

67

Но оставивший свой собственный штандарт в Тарутинском сражении в руках казаков Донской бригады полковника Сысоева 3-го.

68

Деревня Гаузет, о которой говорит русская реляция, не обозначена ни на одной современной карте.

69

В кампанию 1805–1807 гг. французские кавалерийские полки имели четыре «орла», по одному на эскадрон. В 1812 г. число их было ограничено одним на полк.

70

Майор Гернгросс, вахмистр Евдокимов и рядовой Дерягин вскоре после этого прияли смерть храбрых в Фридландском сражении.

71

Читать всюду «Казанский собор».

72

Эта прекрасная фраза заимствована автором у Габаева.

73

Первый случай пожалования боевой медали на различных орденских лентах.

74

Главная ошибка заключается в том, что на портретах изображалась медаль за взятие Парижа, в царствование Александра Павловича лишь «предназначенная к установлению», но выбитая и розданная войскам лишь в последующее царствование.

75

Построенный тогда же в Кадише памятник был уничтожен поляками в 30-х годах XX столетия.

76

Напечатано в издании «Отечественная война и русское общество». Там статья эта была как бы вводной частью к заключительному очерку «Правительство и общество после войны» (помещена ниже). В отдельном издании, казалось, более логичным поместить эту часть в виде заключения к очеркам, посвященным 1812 г.; тем более что в ней характеризуется, хотя и бегло, последний этап деятельности Ростопчина.

77

«Слово прощания — ужасное слово»... «Приветствую вас, о очаровательные места с налетом легкой грусти» (франц.).

78

Так выражался впоследствии Казимирский в письмах к кн. Оболенскому 3 сентября 1859 г.

79

«Конечно, всякий старался соблюсти свои выгоды, — замечает Свербеев, — от давались люди пожилых лет, не отличного поведения и с телесными недостатками, допускаемыми, как исключения, для этого времени в самых правилах о наборе ополченцев».

80

У Курбеля, Храм хорошего вкуса (франц.).

81

Любопытно, что совершенно аналогичное явление мы, современники второй «великой европейской войны», наблюдали через 100 лет. Так устойчива, в сущности, общественная психология.

82

Были обнаружены 21 русский и 37 иностранцев.

83

Насчитано 17.

84

«Вольнодумец» титулярный советник Поспелов был посажен в «железе», других отдавали в солдаты.

85

Волкова знала это от своего двоюродного брата, служившего в московской полиции и отказавшегося от своей доли, равно как московский комендант Спиридонов и Б.А. Голицын.

86

Любопытно, что других грабителей Ростопчин наказывал весьма строго: например, дворовый помещика Власова был прогнан три раза шпицрутенами через 1001 человека.

87

И их великих подданных (франц.).

88

«Наполеон в изгнании» (франц.).

89

И вознаграждены, как свидетельствует дочь Ростопчина Нарышкина, именно за поджог. См. в заметке «Еще о Ростопчине».

90

Источником этих слухов отчасти были иностранцы, оставшиеся в Москве и, конечно, недостаточно осведомленные о предприятии Леппиха. Вот что говорит, напр., в своих воспоминаниях аббат Серюг: на даче Репнина «on се fabriquaient des pieces de feux artificiels, des fusees a la Congreve et d'autres instruments, destines a l'execution du grand projet» («Les Francais a Moscou». Relation inedite publiee par le Libercier. Moscou, 1911).

91

«Воспоминания одной дамы об отдыхе в России» (франц.).

92

«Великая армия» (франц.).

93

«Мемуары» (франц.).

94

«Письма 1812 года» (франц.).

95

Ростопчин в позднейших своих объяснениях по этому поводу писал: «Один французский медик, стоявший в моем доме, сказывал мне, что нашли в одной печи несколько ружейных патронов... они могли быть положены после моего выезда, чтобы через то подать еще более повода думать, что я имел намерение сжечь Москву. Равномерно и ракеты... могли быть взяты в частных заведениях» («Правда о пожаре Москвы»).

96

Щербинин передает со слов Шафонского, директора канцелярии кн. Д.В. Голицына, преемника Ростопчина, что именно в этих целях, т. е. поджога Москвы, были выпущены Ростопчиным арестанты.

97

«Ростопчин-поджигатель» (франц.).

98

«Ennuye d'entendre debiter la tete fable, je vais faire parler la verite qui seule doit dieter l'histoire» — «Хотите услышать главу басни, я буду говорить правду, которая лишь возможна» (франц.).

99

Неопределенное оправдание Ростопчина производило весьма различные впечатления на читателей брошюры: для Свербеева это полное отрицание, а по мнению Рунича, Ростопчин в этой брошюре «захотел, как ворона, одеться в павлиные перья, приписывал лично себе дело, за которое он подлежал бы ответственности перед судом разума и совести, если бы он сделал его без монаршего приказания, по собственному усмотрению». Издатель «Русского архива» П.И. Бартенев считал, что Ростопчин «отрицает только последовательные и преднамеренные правительственные действия».

Вернуться к просмотру книги Вернуться к просмотру книги