Примечания книги: Владимир Святой | Алексей Карпов | LoveRead.ec

Здесь и в дальнейшем древнерусский текст цитируется в основном в облегченном, адаптированном виде, более понятном читателю; в то же время это и не совсем перевод — имена, названия, многие важные понятия и термины передаются так, как они сохранились в подлиннике.

Во времена, о которых идет речь, буква «ъ» («ер») еще не потеряла своего звучания. Она произносилась как неопределенный гласный звук, вроде нынешних безударных «а», «о» или «ы». Имя отца Малуши звучало, вероятно, как «Малко» или, может быть, «Малык».

Заметим сразу, что многие даты начальной русской летописи ставятся исследователями под сомнение — ведь записи о событиях той далекой поры делались много позже их самих; к тому же летописцы пользовались разными космическими эрами, то есть по-разному считали число лет от Сотворения мира до Рождества Христова. Поэтому там, где мы не можем проверить летописную датировку иными источниками, нам придется, пользуясь ею, помнить о ее известной относительности.

О втором походе Руси на Хазарию рассказал в своем сочинении арабский путешественник и географ, современник событий Абу-л-Касим Ибн Хаукаль. В том самом году, когда русские рати опустошили Самандар и Итиль, он посетил первый из названных городов и своими глазами смог увидеть опустошения, причиненные русами. Араб назвал и точную дату этого события — 358 год эры хиджры, то есть 968/969 год от Рождества Христова (Калинина Т.М. Указ. соч. С. 90–91.).

Сторожа — передовой отряд, охранение или разведка.

Само существование Новгорода (как укрепленного города) во времена Владимира вызывает серьезные сомнения. Археологические данные свидетельствуют, что поселение возникло здесь не ранее первой половины — середины X века; первая деревянная крепость, кажется, была построена лишь в 1044 году новгородским князем Владимиром Ярославичем, внуком Владимира Святого. Вероятным предшественником Новгорода считают ныне так называемое Городище (известное также как Рюриково Городище) — укрепленный центр, находившийся в 2-х километрах от современного Новгорода вверх по Волхову, у самых его истоков. По-видимому, до начала XI века (княжение в Новгороде Ярослава Владимировича) Городище было резиденцией новгородских князей.

В «Истории Российской» В.Н. Татищева рассказывается о подвигах в Болгарии во время отсутствия там Святослава некоего воеводы Волка (из других источников неизвестного). Болгары, узнав об уходе Святослава, осадили Переяславец. Волк, испытывая недостаток продовольствия и зная, что многие горожане «имели согласие» с болгарами, повелел тайно изготовить ладьи. Сам же объявил во всеуслышание, что будет оборонять город до последнего человека, и демонстративно приказал перерезать всех лошадей и солить и сушить мясо. Ночью русские подожгли город. Болгары устремились на штурм, а русские, выступив на ладьях, напали на болгарские ладьи и захватили их. Отряд Волка покинул Переяславец и беспрепятственно спустился вниз по Дунаю, а далее морем до устья Днестра. На Днестре Волк встретился со Святославом (Татищев. Т. 2. С. 51.). Откуда излечен этот рассказ и насколько он достоверен, неизвестно.

Очевидно, что текст искажен. Вместо слов «со всяким», вероятно, должно было читаться: «с Иваном» или «с Цемьским» (Цимисхием).

Иоакимовская летопись была введена в научный оборот в XVIII веке первым русским историком Василием Никитичем Татищевым. Татищев считал ее автором Иоакима Корсунянина, первого епископа Новгорода (X век). Отсюда произошло и название летописи. О принадлежности летописи Иоакиму порой всерьез рассуждают и современные авторы — писатели и даже историки. Но очевидно, что открытый Татищевым летописный текст мог возникнуть не ранее XVII века, а может быть, даже в XVIII веке. Большинство исследователей крайне низко оценивает степень достоверности этого источника, к которому, кстати, нам предстоит еще не раз возвращаться. Многие его сообщения явно восходят к домыслам историописателей XVII–XVIII веков. Наличие же какого-то древнего источника, из которого составитель летописи мог черпать сведения, не дошедшие до нас в иных летописных сводах, не выявлено и потому остается сомнительным.

«Когда умирал отец, тогда, по-видимому, разрывались все политические связи между его сыновьями, — писал выдающийся русский историк Василий Осипович Ключевский, — политической зависимости младших областных князей от старшего их брата, садившегося после отца в Киеве, незаметно. Между отцом и детьми действовало семейное право; но между братьями не существовало, по-видимому, никакого установленного, признанного права…»

Так рассказывает «Повесть временных лет». «Память и похвала князю Владимиру» Иакова мниха, использовавшая какой-то более древний летописный свод, дает другую версию случившейся трагедии: «…У Вруча града мост обломился с воями, и удавили Олега в гребли (во рву. — А. К.)».

Этот князь был послан сюда своим отцом, опасавшимся «сурового тирана» Ярополка. «Тиран» действительно убил Колгу, но и сам был убит Владимиром, рассказывает польско-чешский писатель конца XVI века Бартоломей Папроцкий, несомненно, знавший историю борьбы трех Святославичей по русским источникам. Колга обеспечил своего сына большим запасом золота и серебра. В дальнейшем тот, однако, отказался от титула князя и принял достоинство рыцаря. Он получил прозвище «Враг» — якобы из-за своего любимого ругательства «Иди к врагу», то есть «к черту», — и его потомки стали называться Враговскими. Сын Колги стал родоначальником моравского рода Жеротинов. Начало всей этой истории Папроцкий относит к легендарному 862 (6370) году.

Сага о Тидреке Бернском так описывает укрепления Полоцка: «Была там крепкая каменная стена, большие башни и широкие и глубокие рвы, а в городе было великое войско для его защиты». Впрочем, это вполне стандартное описание укрепленного европейского города, вероятно, не имеет отношения к историческому Полоцку.

Рассказ о битве на Друче читается в Иоакимовской летописи. Учитывая, что летопись эта, возможно, была создана на Смоленшине (В.Н. Татищев получил список летописи из Бизюкова монастыря, находившегося в пределах тогдашней Смоленской губернии), можно допустить, что рассказ представляет собой отголосок каких-то смоленских преданий. Впрочем, поводом к созданию легенды могло стать и название реки Друча; корень здесь тот же, что и в слове «удручать» — то есть огорчать, избивать, наказывать.

Название «детинец» происходит от древнерусского слова «детьскыи» — младшие дружинники князя.

Участок вала в северной части Старокиевской горы (на территории Исторического музея) сохранился до настоящего времени.

Польский хронист XV века Ян Длугош, рассказывая о сестрах князя Ярослава, попавших в плен к Болеславу Польскому, называет наряду с Предславой некую Мстиславу (может быть, также дочь Рогнеды?).

Позднейшая Иоакимовская летопись называет имя княгини-гречанки — Предслава. Но имя это относится к числу других, явно вымышленных позднейшим писателем имен. Согласно польским источникам, Ярополк имел от своей супруги сына, родившегося еще до его смерти. Было ли это в действительности, и если было, то какова судьба княжича, мы не знаем.

В некоторых поздних летописях вместо Позвизда назван некий Василько. Автор Иоакимовской летописи, кажется, считал Позвизда и Судислава сыновьями Олега Древлянского, но это мнение произвольно.

В позднейшей Иоакимовской летописи читается яркий рассказ о войне Владимира с Мешком. Трижды пришлось Владимиру воевать с польским князем. Дважды его воеводы одерживали верх, но все же Мешко не прекращал военных действий, его войска доходили «даже до Горыни» (эта река, правый приток Припяти, долго служила западной границей Киевского государства). Владимиру пришлось лично возглавить поход. При реке Висе (Висле?) произошло решающее сражение, закончившееся полной победой русских дружин. Сам Мешко едва успел спастись, его войско было «погублено», а «предние мужи» все попали в плен. Владимир занял «все грады» польские. Мешко испросил мир у Владимира и отдал ему пять городов (Червенских?). Владимир согласился на мир, установив погодную дань с польских земель.

Этот рассказ не датирован. В.Н. Татищев сообщал о схожих событиях под 990 годом. [«Владимир за многие противности польского князя Мечислава (Мешка. — А. К.), собрав войска, на него пошел. И, нашед его за Вислою, победил так, что едва не все войско и с воеводами побил или в плен взял, и сам Мечислав едва в Краков ушел и, прислав послов с великими дары, просил о мире. И Владимир, учиня мир, возвратился в Киев» (Татищев. Т. 2. С. 64). Обратим внимание на тот факт, что Краков, куда бежал спасавшийся от Владимира Мешко, в то время Польше не принадлежал.]

Думаю все же, что перед нами вымысел, причем основанный, главным образом, на смутных известиях польских средневековых историков. (Сам Татищев отмечал сходство рассказа с известиями М. Стрыйковского.)

В «Истории Российской» В.Н. Татищева основание Владимирана-Волыни датировано 992 годом. О достоверности этой даты см. прим. 5 к главе 11.

Дань платили, конечно, не самими монетами, но мехом, шкурками. «Щеляг» выступал в данном случае как единица их стоимости.

К 12 июля 983 года относится расправа в Киеве над варягами-христианами. Она произошла вскоре после возвращения Владимира из ятвяжского похода.

Пиша на, или Пищань (может быть, первоначально — Пещана, то есть, Песчаная?) — приток реки Сож в современной Белоруссии.

В некоторых списках (в том числе в Ипатьевской и Новгородской Первой летописях) уточняется: «…втайне держался христианской веры».

Сенями в древней Руси называли крытую галерею второго этажа дома, поставленную на столбах.

Само существование обособленной от Поднепровья Причерноморской (или Азовско-Причерноморской) Руси достаточно гипотетично и признается далеко не всеми учеными. Но сами византийцы определяли местопребывание русов, нападавших на Константинополь в 860 году, именно на побережье Черного моря (Евксинского Понта), или, более определенно, в Крыму (Тавре). Эта версия отразилась и в позднейших русских источниках. Никоновская летопись и Хронограф Русский так называемой западнорусской редакции (оба XVI век) начинают рассказ о первом крещении Руси словами: «Роды, нарицаемые Руси… живяху в Ексинопонте…» (см. прим. 13). Город Русийа хорошо известен в Крыму; арабские источники позволяют отождествить его с позднейшей Керчью.

В подлиннике: «в ропате». Это слово непосредственно восходит к арабскому «рибат» — «укрепленный монастырь», «пограничная казарма».

Присутствие мусульман в Киеве при князе Владимире подтверждается археологически. В 1975 году на киевском Подоле был обнаружен набор шиферных литейных форм X века. Одна из форм имеет арабскую надпись, которую предположительно читают как «Йазид» — вероятно, имя мастера-изготовителя.

Это известие восходит к более ранним арабским писателям Ибн Русте и Гардизи. Кроме того, в рассказе о русах Марвази использовал сочинения Масуди и Ибн Мискавейха. Однако ни у кого из них об обращении русов в ислам ничего не говорится. Очевидно, у Марвази был еще один источник, не дошедший до нас.

Обращение русов к хорезмшаху, согласно восточным авторам, следует датировать временем вскоре после 300 (912/913) года. Однако эта дата, несомненно, дефектна (Minorsky V. Op. cit. P. 118.). Вероятнее всего, в ней просто не хватает цифр для обозначения десятков и единиц. У позднейших авторов, Шукруллаха и Мохаммеда Кятиба (см. ниже), содержатся другие даты: 303 и 333 годы хиджры — эти даты также округлены и лишь указывают на отсутствие исправных цифр в их источниках. Упоминание «царя Буладмира» ведет ко времени княжения князя Владимира Святославича. Отметим также упоминание у Марвази и ал-Ауфи титула «хорезмшах». Этот титул эмиры Гурганджа (Ургенча), с которыми скорее всего могли контактировать послы Владимира, получили лишь в 996 году; первым хорезмшахом из новой династии был современник Владимира ал-Мамун Ибн Мухаммед, правивший в Гургандже и в 80-е годы X века.

В переводе сочинения ал-Ауфи титул правителя булгар передан как «владавац».

Слова «жидовин», «жидове», разумеется, не имели в древнерусском языке какого-либо уничижительного оттенка, обозначая приверженцев иудаизма, иудеев.

Сохранился любопытный еврейский документ, содержащий свидетельство некоего Авраама, сына Map Симхи, из города Сафарад (Керчи?). Автор «находился в царстве братьев наших, благочестивых прозелитов хазар… в то время, когда послы князя Рош Мешех из города Циоб (Киева?) пришли к государю нашему хазарскому царю Давиду разведать о делах религии».

Библейское имя «Рош Мешех» (Иез. 38: 2–3; 39: 1) иногда применялось к Руси, в том числе и в средневековой еврейской литературе. Было бы соблазнительно поставить это свидетельство в связь с летописным рассказом о прихождении хазарских послов к Владимиру (хотя о посольстве самого Владимира к хазарам в летописи ничего не говорится). Однако большинство исследователей квалифицирует данный документ как безусловную подделку (правда, неизвестно какого времени).

Любопытное свидетельство о проникновении на Русь греческого христианства вместе со скандинавами-варягами находят в скандинавской Саге об Олаве Трюггвасоне. Согласно этому источнику, Олав, движимый чудесным голосом свыше, отправился в Грецию, где и приобщился к христианству. Вернувшись в Клев, он сумел убедить «конунга Валдамара» в преимуществах новой веры; конунг созвал народное собрание («тинг»), на котором и было решено креститься. После этого на Русь приехал некий епископ Павел, с которым Олав встречался еще в Греции; он и крестил конунга, его супругу Аллогию, а также весь народ (Джаксон. 1. С. 179–182; ср. С. 206–208.).

Но этот рассказ, очевидно, имеет чисто литературное происхождение. Само вторичное пребывание Олава на Руси вызывает сомнения; сам он крестился уже после того, как окончательно покинул Русь. Скорее всего Русь выступает в данном случае как некий собирательный географический образ, и, следовательно, рассказ о крещении Владимира отражает лишь тот известный скандинавским сказителям факт, что именно конунг «Ваддамар Старый» явился Крестителем Руси.

Так, Адемар знает о печенежской миссии святого Бонифация. Известно ему и то, что тело убитого епископа было выкуплено у язычников (правда, не русскими у печенегов, как написано в его Хронике, а польским князем Болеславом Великим у пруссов, настоящих убийц святого). Наконец, Адемар знает и о принятии Русью греческого варианта христианства.

Само название грека философом показательно. В Византии в IX и X веках философами называли людей, которые получили высшее богословское образование (в частности, закончили так называемую Магнаврскую академию в Константинополе) или отличались исключительной эрудицией в богословских вопросах. Позднейшие (XV века) летописи — Софийская Первая и Новгородская Четвертая — называют имя философа, просвещавшего князя Владимира, — Кирилл². Но это имя появилось, вероятно, под влиянием имени святого Константина (Кирилла) Философа, общего учителя для всех славян.

В подлиннике: «опресноки, рекше оплатки». Летописец использует латинское oblata в его славянской, точнее, древнечешской форме.

«Филиокве» дословно значит: «и от Сына». Формула об исхождении Святого Духа не только от Бога Отца, но «и от Сына» добавлена в Никео-Цареградский (Никео-Константинопольский) символ веры еще в конце VI века. Окончательно новая редакция символа веры была принята Римом в 1014 году при папе Бенедикте VIII.

Апокрифы (в переводе с греческого — «тайные»), или, по-другому, «отреченные книги», — сочинения на ветхозаветные и новозаветные сюжеты, не включенные в канонический текст Священного писания и запрещенные для чтения. Тем не менее апокрифы активно читались и переписывались в христианском мире, в том числе и на Руси.

Космическая эра, согласно которой рождение Христа отнесено к 5500 году от Сотворения мира, использовалась в Антиохии (Северная Сирия), одном из крупнейших центров восточного христианства.

По мнению современных исследователей, общий ход переговоров философа-грека с князем Владимиром вполне соответствует миссионерской практике Византийской церкви в IX–X веках.

В 979–991 годах константинопольскую кафедру занимал патриарх Николай II Хрисоверг.

Церковь, или Великая церковь — Святая София в Константинополе.

Василий II, впоследствии прозванный Болгаробойцей (958–1025), и Константин VIII (959–1028) — византийские императоры-соправители; формально царствовали с 963 года, реально — с 976 года.

Василев — город в 36 верстах к юго-западу от Киева (ныне Васильков).

Преподобный Нестор традиционно считается автором «Повести временных лет», что не совсем точно. Сейчас мы не будем касаться сложного и дискуссионного вопроса о Несторе-летописце и о происхождении «Повести временных лет». Отметим лишь, что печерский диакон Нестор, несомненно, имел какое-то отношение к составлению летописи — но какой именно, неясно. Бесспорно же принадлежат ему два агиографических произведения — «Чтение о святых мучениках Борисе и Глебе» и Житие преподобного Феодосия, игумена Печерского; оба сочинения заметно противоречат летописи в описании отдельных событий.

Версия Илариона, пожалуй, сближается с летописным рассказом об «испытании вер» посланниками Владимира: «К тому же непрестанно слышал он о православной Греческой земле, христолюбивой и сильной верою: что в земле той чтут и поклоняются единому в Троице Богу, что проявляются в ней силы, творятся чудеса и знамения, что церкви там полны народом, что города ее и веси правоверны, что все молитве прилежат, все Богу предстоят. И, слыша это, возгорелся духом и возжелал он сердцем стать христианином самому и христианской — земле его», — восклицает Иларион.

Прежде всего назову сочинения арабских историков Яхъи Антиохийского (начало XI века), Абу-Шоджи Рудраверского (вторая половина XI века), Ибн ал-Асира (начало XIII века), армянского историка Степаноса Таронского (Асохика) (конец X — начало XI века), епископа Титмара Мерзебургского (начало XI века).

Адуд (или Азуд) ал-доула Фенна Хосров (949–983) — могущественный правитель из династии Бундов, основатель огромного государства с центром в Ширазе, а затем Багдаде; вел войны с Византийской империей.

Василий II до такой степени не походил на своего отца и деда внешностью и характером, что один из современных исследователей высказал сомнение: не родила ли его мать, императрица Феофано, от какого-нибудь наемника-варяга, а не от собственного мужа, императора Романа II?

У «комита» Николы было четыре сына («комитопула») — Давид, Моисей, Аарон и Самуил, разделившие между собой Западно-Болгарское государство. Ко времени описываемых событий в живых остались лишь двое — Самуил и Аарон. Впоследствии Аарон, заподозренный в сношениях с византийцами, будет убит по приказу своего брата.

Дата Яхъи Антиохийского; византийские историки называют другую дату — 15 августа 987 года.

Неизвестно, когда именно была совершена экспедиция Таронита. По свидетельству Яхъи Антиохийского, это случилось «после того, как войска Фоки расположились в окрестностях города Константинополя и завладели областью востока» (конец 987 года). Вероятно, что император решился разделить свое войско позже, уже после прибытия к нему русского корпуса (988 год).

Согласно свидетельству Жития князя Владимира, русские послы пробыли в Царьграде восемь дней. Столь небольшой срок может объясняться необходимостью вернуться домой до окончания навигации (сентябрь-октябрь).

В августе 987 года начался открытый мятеж Варды Фоки; вероятно, еше одно посольство из Константинополя направилось на Русь для того, чтобы ускорить развитие событий.

Севастия — город на востоке Малой Азии, в византийской Армении, центр одноименной фемы (провинции).

Хронология событий требует разъяснений. Асохик датирует «болгарскую» миссию митрополита 435 годом армянской эры (апрель 986-го — март 987-го); в «Болгарию» митрополит отправился с некой гречанкой, выдаваемой византийцами за сестру императоров (см. ниже, в следующей главе). Но дата 435 год, вероятно, имеет в виду лишь удаление митрополита из Севастии в Константинополь в связи с переходом города под контроль Варды Склира (февраль 987-го). Прибытие же «Лжеанны» на Русь если имело место, то летом 988 года. Однако переговоры по поводу бракосочетания русского князя, как мы знаем, велись в течение длительного времени: начавшись в 986 году, они вступили в решающую фазу в 987-м (непосредственное обсуждение условий заключения брака). Севастийский митрополит к этому времени уже мог принимать в них участие. См. об этом подробнее в главе 8.

Согласно Евхологиону, крещение язычника совершалось также на Троицу, Вербное Воскресенье и Пасху. Дни Пасхи (7/8 апреля) и Троицы (27 мая) 988 года исключаются как несоответствующие датировке крещения Владимира 6495 годом (март 987-го — февраль 988-го). Троица 987 года (12 июня), напротив, кажется слишком ранней датой: едва ли к этому времени византийские послы могли приплыть в Киев и оговорить все необходимые вопросы.

Летопись (рассказывая о крещении Владимира в Корсуни) приводит текст Символа веры. По-видимому, он внесен в летопись не сразу и из какого-то особого, внелетописного, но весьма древнего источника. Этот Символ веры — одна из загадок русской летописи. Исследователи уже давно обратили внимание на то, что он содержит в себе ясные черты арианства (или, точнее, полуарианства) — еретического учения, ставящего под сомнение Божественную сущность Христа.

День памяти святого Василия Великого, небесного покровителя князя, празднуется 1 января. Это могло бы свидетельствовать о крещении Владимира именно на Богоявление 988 года (6 января) и об оглашении его незадолго до этого. Однако замечу, что в древней Руси, особенно в отношении князей, далеко не всегда придерживались правила давать при крещении имя того святого, чья память праздновалась на соответствующей неделе.

Я подразумеваю крещение князя в Киеве, но в принципе можно говорить и о «Василевской» версии. Крупнейший исследователь Русской Церкви, историк XIX века Е.Е. Голубинский отдавал ей предпочтение, полагая, что Владимир не афишировал своего приобщения к христианству перед подданными — что удобнее было сделать не в столице державы Киеве, а в принадлежавшем ему Василеве (Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. 1.4. 1. С. 132–133). Название города появилось уже после крещения Владимира, но, может быть, именно в связи с этим крещением? С другой стороны, князь, несомненно, был волен в своих поступках и мог креститься, где хотел. Я не вижу особых оснований предпочитать «василевскую» версию «киевской». Обе в равной степени вероятны.

Согласно Яхъе, примирение Василия и Склира произошло 11 октября 989 года (по Михаилу Пселлу, значительно позже); в ноябре того же 989 года прекратил сопротивление Лев Фока, сын Варды. Император не только простил Склира, но и наградил его званием курополата и обширными земельными владениями. Варда Склир умер 4 февраля 991 года, возможно, не без вмешательства императора Василия.

Веррия — византийская крепость в Фессалонии.

Известно, что и позже, в XII веке, русские князья встречали у днепровских порогов приезжавших к ним издалека невест (Так, например, в 1153 и 1154 гг. великий князь Киевский Изяслав Мстиславич дважды посылал к днепровским порогам своего сына Мстислава встречать свою новую жену, приведенную «из Обез» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 340, 341)). Это место считалось особенно опасным из-за возможного нападения печенегов (позже половцев); кроме того, выезжая к крайним рубежам своей страны, князь оказывал особую честь гостье и сопровождавшим ее лицам.

Состав войска Владимира едва ли не заимствован из летописного рассказа о походе Владимира на Полоцк и его сватовстве к Рогнеде. Внимание исследователей привлекло загадочное упоминание «болгар с черными людьми». Одни исследователи видят здесь искаженное название «черных болгар» (этот народ тюркского происхождения жил где-то в Северном Причерноморье); другие — испорченное трафаретное выражение более позднего времени: «бояр с черными людьми».

[Первое предположение принадлежит А.А. Шахматову (Корсунская легенда… С. 52), второе — Н.И. Серебрянскому (Древнерусские княжеские жития. С. 66–81; мнение Серебрянского принял и Р.В. Жданов: Крещение Руси и Начальная летопись. С. 19).]

Известие о «пути земляном», ведущем в Корсунь-град, вошло и в известную былину о князе Глебе Володьевиче, в которой, как полагают исследователи, отразились реальные события осады Корсуни Владимиром Святославичем. Об осаде города русскими войсками здесь рассказывается в полном соответствии с Житием князя Владимира особого состава:

Стоят они под городом год поры,

Стоят под городом другой поры…

Есть там ходы подземельние,

Идут ведь запасы там хлебние.

[Запись А.М. Астаховой (Былины Севера. Т. 1. М.; Л., 1938. С. 206–207); об интерпретации событий см. также: Азбелев С.Н. Князь Глеб Володьевич // Русская речь. 1995. № 3. С. 98–105. (С.Н. Азбелев сближает текст былины с летописным рассказом об осаде Корсуни Владимиром. Но это не вполне точно: текст былины соответствует версии Жития князя Владимира особой редакции.)]

(Лишнее подтверждение фольклорного происхождения Жития особого состава, отразившего тем не менее исторические реалии корсунского похода Владимира.)

Так, например, поступили готы в 250 году при осаде Филиппополя. Любопытно, что осажденные противодействовали им тем же самым способом, что и херсониты воинам князя Владимира.

Мы уже говорили о фольклорном, былинно-эпическом происхождении рассказа особой редакции Жития князя Владимира. Варяг Ждберн выступает здесь в роли некоего сказочного помощника князя Владимира, его свата. В былинах о сватовстве Владимира такая роль отведена богатырю Дунаю. Может быть, и служба Ждберна «корсунскому князю» также имеет фольклорное происхождение, сродни службе былинного «Дунаюшки Ивановича» «литовскому королю», отцу невесты Владимира «Опраксии-королевичны»?

О том, что «Корсунь разорен бысть от Руси», сообщает автор летописного Тверского сборника XVI века (ПСРЛ. Т. 15. [Вып. 2.] С. 108.). Но это, вероятно, не более чем предположение составителя летописи — впрочем, точно так же, как и мнение составителей Никоновской летописи и Степенной книги (также XVI век), согласно которому князь Владимир, войдя в город, «укрепи и уласка» всех его обитателей.

Эта «чешуя» появилась в Житии, очевидно, под влиянием рассказа «Деяний апостолов» об исцелении и крещении апостола Павла: «…И тотчас как бы чешуя отпала от глаз его, и вдруг он прозрел; и, встав, крестился» (Деян. 9: 18).

Оставляю в стороне спорный вопрос об этнической принадлежности Бравлина и всей «русской» рати.

Не случайно в литературе уже обращалось внимание на сходство двух рассказов. В частности, было высказано предположение, что русский рассказ о Бравлине есть не что иное, как видоизмененное предание о корсунском походе и крещении Владимира. Однако это мнение было подвергнуто серьезной и вполне справедливой критике.

Черная вода — греческое Мавропотам, татарское Карасу — река (ныне Биюк-Карасу) в Крыму, к северо-западу от Судака.

Русские источники всегда называют Анну царицей, а не царевной.

Красивый рассказ о бракосочетании Владимира и Анны вышел из-под пера составителя Летописца Переяславля Суздальского: по исцелении Владимир прозрел, «и увидел ясно в лицо царицу, и лобзал ее, и венчался с нею. И возлюбил ее паче меры, ибо была люба Богу».

Крещение же княжеской дружины и приближенных князя, по всей видимости, состоялось в главной соборной церкви города (во имя Святой Богородицы?), которую современный исследователь Херсонеса С.А. Беляев отождествляет с так называемой Уваровской базиликой — самым большим по размерам храмом христианского Херсонеса. Уваровская базилика была центром большого храмового комплекса («епископского квартала»?), включавшего в себя саму церковь, малый храм, крешальню (баптистерий) и дом херсонесского епископа. По мнению С.А. Беляева, кафедральный собор Херсонеса был посвящен Святым Апостолам; здесь, в баптистерии большого храма, произошло крещение самого Владимира; в малом храме (во имя Святого Иакова?) — обряд миропомазания. (Беляев С.А. Где крестился князь Владимир? // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. 1988. М., 1989. С. 531–540.)

Здесь необходимо коснуться еще нескольких встречающихся в литературе точек зрения. Исследователи неоднократно делали попытки согласовать две основные версии крещения Владимира — «корсунскую» и «киевскую». Предположение о некоем «перекрещивании» или двукратном крещении Владимира, в Киеве и Корсуни (Рапов О.М. Русская церковь… С. 245.), можно отвергнуть как несостоятельное: «перекрещивание» в принципе невозможно, поскольку православная Церковь принимает даже крещение, совершенное еретиками с нарушением принятых ею норм, если оно совершено во имя Отца и Сына и Святого Духа; в этом специально оговоренном правилами случае предусматривается лишь отречение неофита от еретического учения и обряд миропомазания (Алмазов А. История чинопоследования крещения и миропомазания. Казань, 1884. С. 499 и след.).

Более заманчивым выглядит другое предположение, согласно которому в Киеве Владимир был лишь оглашен; крещение же совершилось в Корсуни два года спустя.

[Такое предположение было высказано отечественными исследователями еще в XIX в. См.: Малышевский И.И. Отчеты о XXIV присуждении наград гр. Уварова. СПб., 1882; Шмурло Е.Ф. Когда и где крестился Владимир Святой? // Святой Креститель. Зарубежная Россия и Св. Владимир / Сост. М.Д. Филин. С. 46–47 (впервые статья напечатана в Записках Русского Исторического общества в Праге. Кн. 1. 1927). В последние десятилетия это мнение сделалось весьма популярным. См.: Оболенский Д. Византийское Содружество Наций. Шесть византийских портретов. М., 1998. С. 208; Арранц М.О. крещении князя Владимира. С. 62 (со ссылкой на Ж.-П. Арриньона).]

Византийская богослужебная практика не предусматривает столь длительного срока между оглашением и крещением, однако полностью исключить такую возможность в отношении Владимира, видимо, нельзя. Однако и это предположение не снимает противоречия между летописью и «киевской» версией, поскольку летопись свидетельствует также и об оглашении Владимира в Корсуни.

Вено — принятая в славянском языческом обществе плата за невесту.

Никоновская летопись добавляет к числу трофеев, вывезенных Владимиром из Корсуни, еще «трех львов медяных».

Согласно наиболее распространенному мнению, Ручей — это река Почайна, приток Днепра, протекавшая близ киевского Подола. Однако существует и другая точка зрения: «Ручаем» летописец назвал Глубочицу, приток Днепра, протекавшую в глубоком овраге между Замковой горой и Щекавицей. Позднее, в XVII–XVIII веках, русло ручья было изменено. Ныне Глубочицы не существует (См.: Гупало К.Н. Подол в древнем Клеве. С. 33–36.).

Еще в XVII веке, по свидетельству немецкого дипломата и путешественника Адама Олеария, русские крестьяне доверяли реке старые обветшавшие, вышедшие из употребления иконы. Это противоречило церковным канонам, но, по-видимому, отражало старую дохристианскую традицию прощания со своими святынями.

Историки неоднократно предпринимали попытки объяснить противоречия в источниках. Думаю, однако, что прямого противоречия между летописной и житийной версиями нет. В целом и летописи, и Жития отражают один и тот же рассказ о киевском событии, хотя и с заметными различиями. Что же касается названия «Днепр» в тексте «Повести временных лет», то, как мне кажется, оно появилось позднее: первоначальный текст летописного сказания (судя по «Слову о крещении Владимира») не содержал названия той реки, в которой совершилось крещение жителей; последующий редактор-летописец отождествил эту неназванную реку с Днепром. Внелетописный же источник, использованный составителями Житий (в том числе и составителем «Слова о крещении Владимира»), твердо указывает на Почайну.

В первоначальном летописном тексте, вероятно, читалось: «овы до шие, а иные до пояса, младии же по Персии». Такой именно текст получается в результате сравнения летописи со «Словом о том, как крестился Владимир» и Проложным житием.

Исходя, в частности, из этого факта, многие исследователи полагали, что митрополия на Руси установлена примерно в это время (около 1037 года). Согласно различным гипотезам, ранее Русская Церковь либо подчинялась тому или иному церковному центру вне Руси (на роль такого центра предлагались Охрида в Западной Болгарии, Херсонес, Тьмуторокань) [Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв. СПб., 1913; Vemadsky G. The Status of the Russian Church during the First Half-Century Following Vladimir's Coversion // The Slavonic and East European Review. 1941. V. 20. P. 294–314. О необоснованности подобных концепций см.: Müller L. Das Problem des Hierarchischen Status und der jurisdiktionellen Abhangigkeit der russischen Kirche vor 1039. Koln; Braunsfeld, 1959; Poppe A. The Original Status of the Old Russian Church // Acta Poloniae Historica. 1979. T. 39. P. 5–45 (репринт: Poppe A. The Rise of Christian Russia. № 3).], либо вообще была полностью независима и самоуправляема и состояла из отдельных церковных общин во главе с епископами — наподобие ранней Ирландской церкви. [См.: Кузьмин А.Г. Падение Перуна. М., 1988.]

Известно, что митрополия Колония (занимающая в перечне 56-е место) основана перед 985 годом; митрополия Серры (58) и Помпейуполиса (59) — ранее 997-го, Алании (стоящая уже после Росии на 61-м месте) — до 997/998 года. Порядковый номер митрополии Росиа изменился с 60-го на 71-й лишь при императоре Андронике Палеологе (1282–1328), но место Руси между Помпейуполисом и Аланией сохранилось.

Иоакимовская летопись называет митрополита Михаила болгарином. Уникальная биографическая подробность содержится в особом Соловецком изводе Устава новгородского князя Всеволода Мстиславича о церковных судах (памятник, восходящий к Церковному уставу князя Владимира; рукопись конца XV века): «Взяша [Владимир] первого митрополита Михаила от земля Трапизоньския (город Трапезунд на южном побережье Черного моря. — А. К.) к Белой Руси, к граду Киеву». (Древнерусские княжеские уставы… С. 154, прим. 10.)

В летописи и Житиях упоминаются епископы — но как раз в связи с мирскими, а не церковными, начинаниями Владимира.

Если не отождествлять его с боярином Путшей, служившим впоследствии Святополку Окаянному. Зато хорошо известен киевский тысяцкий Путята, живший уже во времена правнука Владимира Святого Владимира Мономаха; его имя упоминается и в киевских былинах.

В некоторых летописях вместо слова «Суздальскую» читаем: «Словенскую» или «Смоленскую».

Впрочем, поселение «вне града» может отражать местную традицию, обычай (как это было, например, в Новгороде).

Роль князя как хранителя социальной и религиозной стабильности очень ярко выступает в летописном рассказе о восстании волхвов в Белозерском крае в 70-е годы XI века. Когда волхвы (между прочим, повинные в умерщвлении людей с ритуальными целями) попали в руки Яня Вышатича, боярина тогдашнего киевского князя Святослава Ярославича, они потребовали представить их князю, явно рассчитывая на снисходительность последнего. Янь, однако, поступил по-другому: он выдал волхвов родственникам убитых ими женщин, и те, исполняя обычай кровной мести, расправились с ними. Собственноручно казнить волхвов Янь все же не решился.

Археологические изыскания показали, что первоначальная церковь Владимира представляла собой трехнефное шестистолпное здание с тремя апсидами с восточной стороны. В первой четверти XI века она подверглась значительной перестройке: с южной и северной сторон к храму пристроили обширные галереи, а также какие-то пристройки не вполне ясного назначения с западной стороны. В 1039 году церковь была вторично освящена киевским митрополитом Феопемптом.

В начале нашего века археологи обнаружили среди развалин Десятинной церкви шиферный саркофаг, богато украшенный резьбой, в котором, как полагают, и была похоронена святая княгиня. Ныне этот саркофаг хранится в киевском Софийском музее-заповеднике. Замечу, однако, что, по мнению археологов, саркофаг находился вне Десятинной церкви Владимира, а именно с внешней стороны ее северной стены. Это противоречит указанию источников на захоронение Ольги в самом храме и как будто опровергает принадлежность ей саркофага.

В середине XVII века стараниями киевского митрополита Петра Могилы была поставлена небольшая церковь, занимавшая часть прежней. Старые стены Десятинной церкви домонгольской поры простояли до начала XIX века. В 1828–1842 годах архитектором В.П. Стасовым на этом месте был возведен храм Рождества Богородицы, выполненный в так называемом «русско-византийском стиле». Он был разрушен в 1935 году.

Известно, что в XII веке титул «кесаря» («цесаря») получали иностранные правители, породнившиеся с правящей в Византии династией, — например, норманнский принц Рожер, женившийся на дочери императора Иоанна Комнина, и венгерский князь Бела, помолвленный с дочерью императора Мануила Комнина. (Информация византийского хрониста XII в. Иоанна Киннама. См.: Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений… С. 366–367.)

Долгое время в отечественной науке считалось, что новой супругой Владимира стала некая немка, дочь графа Куно фон Энингена и внучка императора Отгона Великого, о чем, казалось, косвенно свидетельствовали данные так называемой Генеалогии Вельфов и Истории Вельфов (обе составлены в XII веке). Однако сейчас это мнение признается несостоятельным (см. прим. 7 к главе четвертой).

Митрополит Иларион, цитируя книгу пророка Даниила в своем рассказе о добродетелях Владимира, несколько переиначивает ее текст: «Совет мой да будет благоугоден тебе, царю Навуходоносоре: искупи грехи твои милостынями и беззакония твои щедротами к нищим».

В X и XI веках на Руси еще не утвердился Успенский пост.

Грек митрополит Иоанн, занимавший киевскую кафедру в 80-е годы XI века, так рекомендовал поступать иереям: если уж им случилось оказаться на мирском пиру, то они должны «благообразно и с благословением» принять предложенное угощение; но когда войдут скоморохи с «играньем, и плясаньем, и гуденьем», подобает встать и удалиться, «да не осквернят чувства виденьем и слышаньем». Наверное, так поступали и священники-сотрапезники Владимира.

Векша — шкурка белки, служившая также единицей денежного счета в древней Руси.

Десятина существовала на латинском Западе — но в форме отчислений в пользу Церкви десятой доли личных доходов верующих. Византийская церковь не знала подобного института.

Подробный рассказ об обстоятельствах составления Устава («Завета Володимирова») читается в Летописце Переяславля Суздальского под 996 годом. В это время или, вернее, несколько позже («та же потом») князь «нача болети и разболеся» и, призвав к себе сына Бориса и супругу Анну, утвердил «суды церковные», в которые «царю и князю не вступатися», ссылаясь при этом на «Номоканон греческий» (сборник церковных правил и установлений). Далее в Летописце следует полный текст «Завета» (ПСРЛ. Т. 41. С. 43.). Однако совершенно очевидно, что этот рассказ появился в летописи под прямым влиянием самого Устава («Завета») Владимира — в последнем также фигурируют и «княгиня Анна и с детми», и «греческий намаканун», в который «воззрех» князь. Думаю, что и рассказ о болезни, случившейся с Владимиром вскоре после 996 года, возник под пером позднейшего летописца под влиянием известного рассказа «Повести временных лет» о болезни князя в 1015 году (отсюда известие о «призвании» Владимиром сына Бориса) и, следовательно, не несет в себе каких-либо биографических подробностей.

Хронологическая сетка Никоновской летописи сбита по сравнению с «Повестью временных лет»: позднейший летописец, по-видимому, считал возможным вставлять события, о которых хотел рассказать, в летописные статьи под теми годами, которые были оставлены пустыми в предшествующих летописных сводах.

Этот год также условен, поскольку в летописной статье 996 года собраны известия, относящиеся к разным годам княжения Владимира. Поэтому мы не можем точно датировать его судебную реформу.

Дату 1010 год называет В.Н. Татищев, извлекший ее, вероятно, из недошедших до нас летописных сводов. С другой стороны, составитель Степенной книги определенно утверждал, что Вышеслав скончался еще до смерти Рогнеды (1000 год). (Татищев. Т. 2. С. 70; ПСРЛ. Т. 21. Ч. 1. С. 128.)

Польский историк XVI века М. Стрыйковский сообщал о завоевании Владимиром еще и «Седмиградской области» (то есть Трансильва-нии, лежащей между лесистыми отрогами Восточных и Южных Карпат), а также «земель, где ныне волохи и мултяне» [См. прим. 49 к главе 5. В.Н. Татищев датирует поход Владимира на Седмиградскую и Хорватскую земли 993 г.]. Мы уже говорили о том, что Стрыйковский смешивал различные и разновременные походы киевского князя. Но если Владимир действительно воевал в Седмиградье, то, очевидно, эти военные действия были связаны с его хорватским походом.

О мирном договоре между Мешко I и Владимиром сообщает В.Н. Татищев под 990 годом; однако это известие включено им в большой рассказ о войне двух правителей, имеющий, вероятно, легендарное происхождение (см. прим. 40 к главе 5).

О прибытии к Владимиру послов Болеслава Польского сообщает Никоновская летопись под 992 годом. (Хорватский поход Владимира датируется в ней 995 годом.) Однако возможно, что это сообщение лишь дублирует известие статьи 996 года «Повести временных лет».

В Лаврентьевском списке читается: «Пустиша я к собе». В зависимости от того, кого понимать под местоимением «я» (по-древнерусски «их»), текст можно перевести двояко: либо «пустили их (поединщиков) друг против друга», либо «пустили их (печенегов) на свою сторону реки».

В ряде списков «Повести временных лет» (Радзивиловском, Академическом) и некоторых других летописях название города объяснено по-другому: «зане Переяслав отроку тому имя».

Любопытная параллель к летописному рассказу обнаруживается в скандинавской Саге о Барди, сыне Гудмунда: осажденный врагами в одной из крепостей в Исландии герой поступил почти так же, как белгородский старец, — кинул врагам оставшуюся у него колбасу с салом и так обманул их. Учитывая, что Барди в течение трех лет пребывал на Руси (где, видимо, и погиб), исследователи допускают, что в саге нашло отражение именно русское предание.

Было бы весьма заманчиво предположить, что воспоминания именно о миссии Бруно и о принявших от него крещение печенежских князьях отразились в цитированных выше известиях Никоновской летописи. Но, как отмечалось выше, могут быть и другие объяснения появления этих летописных статей.

В.Н. Татищев в своей «Истории» добавляет, ссылаясь на некий Хрущовский летописец: в 991 году «приходили послы от папы Римского, и принял их Владимир с любовию и честию и послал к папе своего посла. Уведав же о сем патриарх Царяграда, писал ко Владимиру и митрополиту Михаилу, еже не добро с папою соглашаться, глаголя, что вера римская не добра…» (Далее следует перечень обвинений против латинян, представляющий собой позднейшее полемическое сочинение.) Под 994 годом Татищев также уточняет по сравнению с текстом Никоновской летописи: «Возвратилися послы Владимировы от папы, не учиня ничего» (выделены слова, отсутствующие в Никоновской летописи. — А. К.).

Это, конечно, вполне возможно. Отметим, кстати, что польский историк XVI века М. Стрыйковский помешал известие о посольствах Владимира «в Африку, Египет и Скифию» в связи с испытанием вер киевским князем. Здесь же, пожалуй, уместно будет вспомнить еще об одном легендарном известии о Владимире. В XVI веке в Польше появился текст некоего письма, адресованного князю Владимиру его врачом и «ритором» половцем (!) Иваном Смерой, отправленным князем в Грецию «для исследования веры» еще в 980 году, но оказавшимся в Александрии в Египте. Письмо якобы было вырезано железными буквами на двенадцати медных досках и датировано 990 годом. В нем содержатся резкие выпады против греческого православия и восхваления в адрес неких христиан, живущих праведной жизнью в Александрии. Эта подделка представляет собой полемическое сочинение, направленное против православной веры и принадлежащее польским протестан-тамантитринитариям XVI века. (Малышевский И.И. Подложное письмо половца Ивана Смеры…)

По рассказу летописца XVI века, во время нашествия «половцев» Владимир оказался в городе Переяславце на Дунае, прежней столице его отца Святослава. Это известие заставило историков предположить какой-то поход Владимира против дунайских болгар, предпринятый около 1000 года. Так, В.Н. Татищев, излагавший события этого года в основном по Никоновской летописи (но заменяя половцев на печенегов), писал о дунайском походе вполне определенно: «Владимир весной паки, собрав войско, пошел на болгор и, взяв Переяславец, в оном пребывал, доколе мир учинил». (Татищев. Т. 2. С. 69. Некритически принимает известие Никоновской летописи об этом походе и О.М. Рапов (Внешняя политика Владимира Великого после официального принятия Русью христианства // Восточная Европа в древности и средневековье. Древняя Русь в системе этнополитических и культурных связей. Чтения памяти… В.Т. Пашуто. Тезисы докладов. М., 1994. С. 35).)

Но очевидно, что и Переяславец, и Дунай попали в статью 1000 года из той же былины, повествующей о половцах и «изменнике» Володаре. В «князе Владимире» этой былины угадывается скорее не Владимир Святославич, а его правнук Владимир Мономах. И действительно, именно Мономах проявлял особую активность на Дунае. Дунайские города достались ему после гибели в 1116 году его зятя византийского царевича Леона Девгеневича, убитого греками. В «Истории» В.Н. Татищева рассказано о нескольких походах Владимировых воевод на Дунай, а под 1119 годом — и о подготовке самого Мономаха к большой войне с Византией. Пребывание же в Переяславце на Дунае Владимира Святославича — по-видимому, не более чем легенда.

С князем Владимиром Святославичем конунга Вальдемара сближает не только имя, но и титул правителя «Хольмгардского». Напомню, что Сага о Тидреке записана скандинавами. «Хольмгард» (Новгород) всегда обозначает для них столицу Руси, а «конунг Вальдемар Хольмгардский» (или Вальдемар Старый) — князя Владимира Святославича.

Генрих был провозглашен императором 14 февраля 1014 года.

Напомню, что уникальное известие о переговорах между Болеславом и Владимиром «о мире и любви» в 1014 году содержится в «Истории» В.Н. Татищева. По словам историка XVIII века, вместе с Болеславом в этих переговорах принимали участие также «послы чешские и угорские».

Колобжег — город в славянском Поморье, на берегу Балтийского моря.

Известию Титмара Мерзебургского о том, что Святополк пребывал под стражей вплоть до самой смерти Владимира, кажется, противоречит показание польского хрониста Яна Длугоша, согласно которому в военном столкновении между Киевом и Новгородом, начавшемся незадолго до смерти Владимира, киевские войска возглавляли Борис и Святополк, действовавшие против Ярослава. Однако Длугош, вероятно, смешивает эти события с последующей междоусобной войной сыновей Владимира Святославича (Długosz J. Roczniki. Ks. 1–2. S. 323–324; ср.: Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники. С. 175.).

Автор Летописца Переяславля Суздальского сообщает о том, что сразу же после смерти Владимира Святополк «собра воя в Деревех (Древлянской земле. — А. К.) и Пинску и сед в Киеве» (ПСРЛ. Т. 41. С. 44.). Казалось бы, из этого можно сделать вывод о союзе, сложившемся между туровским (пинским) князем Святополком и другим сыном Владимира, Святославом Древлянским. Думаю, однако, что такой вывод ошибочен. Данная летописная фраза, очевидно, появилась в тексте под влиянием особой редакции Сказания о Борисе и Глебе, помещенной в том же Летописце чуть ниже. Согласно этому источнику, разделяя волости между сыновьями, Владимир посадил Святополка «в Пиньску и в Деревех» (Там же. С. 45.). Это, в свою очередь, результат механического пропуска в оригинале Сказания, бывшего под рукой летописца. См., например, в Северо-западно-русской редакции Сказания: «Посадил окаянного Святополка в княженьи в Пеньске (Пинске. — А. К.), Вышеслава в Великом Новегороде… Глеба в Муроме, Изяслава (ошибка; должно быть: Святослава. — А. К.) в Деревех…» (Бугославський. С. 57.)

Требить, теребить — расчищать, выкорчевывать.

Ко времени описываемых событий Ярослав был женат первым браком, но на ком именно, неизвестно.

Позднейшие летописи иногда называют Бориса и Глеба сыновьями царицы Анны. Однако это, очевидно, влияние Житий святых, согласно которым братья (особенно Глеб) в момент смерти были еще совсем молодыми.

О таком завещании как будто сообщают иностранные источники, рассказывающие о событиях русской смуты 1015–1018 годов, — Сага об Эймунде («Прядь об Эймунде») и «Хроника» Титмара Мерзебургского. Согласно первой, владения Владимира «держат теперь трое сыновей его, славнейшие мужи». Владимир «наделил их не совсем поровну — одному теперь досталось больше, чем тем двум» (Рыдзевская. С. 90–91.). Но автор саги явно путается в числе и именах братьев, причисляя к Святополку (Буриславу саги) и Ярицлейву (Ярославу) еще и их племянника Брячислава (Вартилава).

Также трех наследников Владимира знает и Титмар. Двух из них он называет по именам — это Ярослав и Святополк. Третий — либо Борис, либо тот же Брячислав. «Названный король, — рассказывает Титмар, — оставил все свое наследство двум сыновьям, тогда как третий (Святополк. — А. К.) до тех пор находился в темнице…» (Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники. С. 141.) Но мог ли Владимир оставить княжение совместно Борису и Ярославу? Ведь Ярослав враждовал с ним и готовился к войне. Конечно же, нет.

По-видимому, и Титмар, и автор Эймундовой саги реконструируют события смерти Владимира и его предполагаемое завещание, исходя из той ситуации, которая сложилась на Руси в последующее время, когда Ярослав и Святополк столкнулись в борьбе за наследство своего отца, а большинство их братьев уже погибло.

Впрочем, Святополк мог погибнуть не в 1019 году, как сообщает летописец, а несколько позже.

Впервые князь Владимир назван святым в Галицко-Волынской летописи под 1254 г. (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 821). Исследователи также обращают внимание на то, что волынский князь Владимир Василькович, родившийся в 1240 г., получил в крещении имя Иван (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 920), — следовательно, имя Владимир еще не было внесено в святцы (Vodoff V. Pourquoi le prince Volodimer Svjatoslavic n'a-t-il ete canonise // Harvard Ukrainian Studies. Vol. 12/13. 1988/1989. P. 446–466; Поппэ А.В. Становление почитания Владимира Великого // Спорные вопросы отечественной истории XI–XVIH вв.: Памяти А.А. Зимина. М., 1990. С. 228–231). Однако этот аргумент нельзя считать бесспорным. Так, известно христианское имя князя Вячеслава Ярославича, родившегося в 1036 г., — Меркурий (см.: Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. Т. 1. С. 16), хотя в древней Руси было известно о святом Вячеславе (Вацлаве) Чешском. По-видимому, и позднее имя Вячеслав оставалось преимущественно княжеским, а не христианским. Возможно, так же обстояло дело и с именем Владимир (Владимирко), остававшимся княжеским.

В то же время обращает на себя внимание то обстоятельство, что христианское имя Владимира Василий очень рано начинает восприниматься как княжеское (первый князь с этим именем, Василько Ростиславич, родился не позднее 1067 г.). Это имя, а также имена Роман и Давыд (христианские имена святых Бориса и Глеба), до конца XI в. остаются единственными христианскими именами русских князей, воспринимаемыми как княжеские имена. Возможно, это свидетельствует о христианском прославлении князя Владимира (Василия) Святославича. (В конце XI в. в качестве княжеских становятся известны также имена Юрий (Гюрги, Георгий) и Андрей — вероятное свидетельство христианского прославления Ярослава (Георгия) Владимировича и Всеволода (Андрея) Ярославича, деда и отца Владимира Мономаха.)

В Житии святого князя Александра Ярославича Невского (составлено в 80-е годы XIII века), входящем в состав Лаврентьевской летописи, читаем об этом событии: «И приде (князь Александр Ярославич. — А. К.)… в день воскресенье, на память святых 630-ти отец собора, бывшего в Халкидоне, и святых мучеников Кирика и Улиты, и святого князя Владимира, крестившего Русь…» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 479.) В других списках Жития указание на день памяти святого Владимира отсутствует.

Об обстоятельствах обнаружения предполагаемых саркофагов князя Владимира и княгини Анны см.: Каргер М.К. К вопросу о саркофагах князя Владимира и Анны // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Кн. 7. 1940. С. 76–80; он же. Археологические исследования древнего Киева. Киев, 1950. С. 105–109.

Киевский митрополит Самуил Миславский, автор «Краткого исторического описания Киево-Печерской лавры», привел многочисленные подробности (кажется, недостоверные) этой находки. В частности, он указывал на то, что саркофаги, обнаруженные митрополитом Петром Могилой, были мраморными и что опознаны они были благодаря «положенным на них надписям». И то, и другое не соответствует саркофагам, найденным позднее Н.Е. Ефимовым (см. ниже).

Этот саркофаг был сохранен в подцерковье новой церкви, выстроенной на месте древней Десятинной архитектором В.П. Стасовым. Перед ее сносом, в 1933 году, саркофаг был перенесен в Софийский музей-заповедник.

В мраморном саркофаге в Десятинной церкви был похоронен еще и киевский князь Изяслав Ярославич в 1078 году. Однако гробницы, найденные в XVIII веке, стояли рядом — что, похоже, указывает на их принадлежность Владимиру и Анне.

Текст памятников передается в упрощенной орфографии, с заменой вышедших из употребления букв. Полужирным шрифтом выделены киноварные заголовки.

Так в рукописи. Следует читать: тако и створи.

Дата «Повести временных лет». Другими источниками не проверяется.

«Повесть временных лет» относит эти события к 980 г.

«Повесть временных лет» датирует поход 981 г.

Дата «Повести временных лет». Другими источниками не проверяется.

«Повесть временных лет» датирует эти события 988/989 г.

Дата «Повести временных лет». Другими источниками не проверяется.

Дата В.Н. Татищева. Согласно Степенной книге — ранее 1000 г.

Примечания книги: Владимир Святой - читать онлайн, бесплатно. Автор: Алексей Карпов

Онлайн книга - Владимир Святой

Автор книги - Алексей Карпов