Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Борис Соколов cтр.№ 91

Иногда немцы забрасывали к партизанам агентов под видом парашютистов, снабженных рациями и фальшивыми немецкими документами. Но эта комбинация могла пройти только с относительно небольшими и изолированными отрядами, не имевшими непосредственной или через штабы партизанских бригад связи с Большой землей. В противном случае неизбежный запрос в Москву очень скоро привел бы к разоблачению мнимых парашютистов.

Не вызывают доверия и данные о немецких агентах, пойманных в 161-й бригаде имени Котовского, действовавших в Осиповичском и сопредельных районах Могилевской и Минской областей. Вот что говорится об этом в итоговом отчете командования бригады: «В деревню Каменка Стародорожского района из Дорогановского немецко-полицейского гарнизона по заданию гестапо был направлен на постоянное местожительство немецкий агент – лесник Пузик, у которого были обширные родственные связи в этой же деревне. Из числа его родственников немцами были завербованы жители Зайко, который являлся резидентом, Кривицкий и Мирончик Елизавета. Целью этой группы шпионов было – путем спаивания партизан, особенно командного состава, “выуживать” от них всевозможные данные о партизанских отрядах. Партизанские агенты, проживавшие в этой же деревне, своевременно разоблачили шпионов, которые были преданы партизанскому суду».

Поскольку в отчете ничего не говорится о каких-либо уликах против Пузика и его родственников, кроме доносов со стороны «партизанских агентов», резонно предположить, что несчастные могли стать жертвами оговора и банального сведения счетов, что не редкость между не расположенными друг к другу соседями едва ли не в каждой деревне. А то, что кто-то из родственников Пузика гнал самогон, сразу же превратили в коварный заговор – умышленное спаивание партизанских командиров с целью получения от них секретных сведений.

В отчете 161-й бригады далее утверждалось: «Для изучения личного состава бригады в каждом отряде имелись осведомители, которым поручалось следить за чистотой партизанских рядов, разоблачать засланных гестапо агентов и шпионов, террористов и диверсантов. В 1942 году, например, в партизанский отряд имени Челюскинцев были засланы по заданию гестапо отец и дочь Долгие – жители деревни Тарасовичи (сын Долгого работал следователем в полиции в городе Осиповичи и руководил работой по шпионажу). За Долгим и его дочерью было установлено наблюдение. Вскоре агентура перехватила переписку дочери Долгого с Осиповичской полицией. При допросе отец и дочь Долгие признались в своей принадлежности в шпионской организации и были расстреляны».

Несомненно, сексоты Особых отделов существовали не только в 161-й, но и практически во всех партизанских бригадах и отрядах, подчинявшихся Центральному штабу партизанского движения. Очевидно, им приходилось постоянно доказывать, что они не даром едят чекистский хлеб, и разоблачать ежемесячно определенное число вражеских агентов и антисоветски настроенных партизан. Поводом к доносу могла послужить и личная ссора, и сведения о том, что кто-то из родственников партизана работает в полиции. Случай же с Долгими вообще выглядит загадкой. Если сын-следователь искренне любил отца и сестру, и они отвечали ему взаимностью, зачем бы, спрашивается, он отправил их со смертельно опасной миссией к партизанам? Если же между ними, напротив, существовали натянутые или вовсе неприязненные отношения, то делать отца и сестру своими агентами следователь никогда бы не рискнул. Интересно также, каким образом дочь Долгого могла отправлять из партизанского отряда письма в полицию Осиповичей? По всей вероятности, отец и дочь стали жертвами оговора, а поводом для репрессий послужила информация о том, что их сын и брат служит полицейским следователем.

15 января 1943 года начальник отделения пропаганды политотдела Объединенных бригад юго-западных районов Орловской области, где существовала своя партизанская республика, Иван Гуторов писал в штаб партизанского движения: «Работники НКВД очень усердно разбирают биографии Покровских, Левок и других командиров и бойцов партизанских отрядов, но мало (судя по результатам) занимаются агентурной разведкой среди населения и особенно войск противника. Совершенно не умеют по молодости и опыту работать с двойными шпионами и обычно очень скороспешно их расстреливают, как, например, еврейских девушек Иру и Еву Черняк, последняя будто бы даже окончила школу гестапо в Брянске. Плохо также и то, что работающие в нашем крае особотдельцы и резиденты не знают немецкого языка и не могут поэтому должно использовать немецкие документы» (РГАСПИ, ф. 625, оп. 1, д. 10, л. 30).

Насчет того, что в случае с несчастными сестрами Черняк проявилось неумение чекистов работать с двойными агентами, Гуторов добросовестно заблуждался. Никакими немецкими агентами бедные еврейки не были и быть не могли. Тут одно из двух. Либо сестрам удалось скрыть свое еврейство, и они согласились стать немецкими агентами только затем, чтобы попасть в партизанский отряд. В этом случае они наверняка бы рассказали о своих контактах с противником командованию отряда. Невероятно, чтобы немцы стали вербовать к себе в качестве агентов сестер Черняк, если бы точно знали, что они – еврейки. Ведь агент должен пользоваться доверием своих хозяев, а к евреям у немцев никакого доверия не было. Наоборот, была почти полная уверенность, что люди, чудом избежавшие «окончательного решения», немедленно раскроются перед партизанами и не подумают работать на своих палачей. Но, скорее всего, сестры ничьими агентами не были, а просто стали жертвой провокации особистов, решивших поймать парочку немецких шпионов. И историю о несуществующей «школе гестапо» придумали работники НКВД. Ведь в действительности агентов у немцев готовили школы абвера. Разумеется, чекисты не собирались использовать в качестве «двойных агентов» придуманных ими же «шпионок-евреек». Сестер Черняк просто побыстрее расстреляли, чтобы они не успели отречься от выбитых из них признаний.

Совершенно Секретно

Краткий отчет о работе Могилевского «Комитета содействия Красной Армии» за период от сентября 1941 г. по 10 марта 1943 г. (составлен 19 апреля 1943 года. – Б.С.)

В июле месяце 41 г. работник Могилевского управления НКВД БССР т. Каганович предложил мне не уходить с отступающей Красной Армией, а остаться в гор. Могилеве для нелегальной работы. Подробные указания я должен был получить позже.

После захвата города немцами я начал знакомиться с создавшейся обстановкой и настроением населения.

Дело представлялось в следующем виде.

Количество населения в городе уменьшилось до 47 тысяч (до войны было более 100 тысяч). Значительная часть советски настроенного населения ушла с Красной Армией или же вынуждена была молчать и маскироваться. Основной тон в настроении населения давали контрреволюционные элементы (имеющие судимость, всякие «бывшие люди» и т. д.) и широкие обывательские слои, которые очень приветливо встретили немцев, спешили занять лучшие места по службе и оказать им всевозможную помощь. В этом числе оказалась и значительная часть интеллигенции, в частности, много учителей, врачей, бухгалтеров, инженеров и др.