Инквизитор. Часть 6. Длань Господня - читать онлайн книгу. Автор: Борис Конофальский cтр.№ 27

— Да разве же может господин Эшбахта в том кому противиться? — За Волкова отвечал вездесущий брат Семион. — Каждый пусть по силам своим внесёт. Вот тут архитектор наш, он покажет картинку часовни и скажет, сколько серебра надобно будет на неё.

Молодой архитектор был тут же, кланялся всем и говорил:

— В святом деле ничего себе иметь не хочу, только за материалы и работы посчитаю.

Все кивали ему и улыбались, все чувствовали свою сопричастность к хорошему и доброму делу, радовались, когда и другие такое же чувствовали. Кажется, первый раз за всё время и госпожа Эшбахт не была недовольна, а со всеми была мила, даже прослезилась от жалости к бедному отшельнику.

Волков же слёз не лил, не по чину. Помимо всех остальных тяжких дум теперь ещё одна не будет ему покоя давать. Как покарать убийцу святого человека? Но об этом он попозже думать будет, а пока он, оглядывая первых людей Эшбахта, говорил:

— Господа, приглашаю вас всех быть к ужину, помянем святого человека. Пока в старом доме поминать будем. В новом ещё мебели нет.

Гости собрались к ужину, и столько их всех было, что едва большого стола хватило, чтобы все уселись.

Волков смотрел на всех на них и думал о том, что хорошие у него люди. Рене уже родственник, на него можно надеяться. Брюнхвальд строгий и всегда готов на просьбу любую откликнуться. Он словно ждёт случая, чтобы Волкову помочь. Бертье весёлый и храбрый, Максимилиан ответственный и всегда готов к походу, Увалень сильный и, скорее всего, будет очень преданным. Роха, кажется, здесь, в Эшбахте, пить меньше стал, как стал ротмистром, так трезвый ходит и много занимается своими стрелками. Порох и пули изводил бочками. Брат Семион хитроумный, ума палата, жаль, что не всегда он в этой палате проживает. Честный и тоже умный брат Ипполит, вечно при книгах и при бумагах, если не лечит кого-то. И новые господа: кавалер Клаузевиц, юные господа Фейлинги — все они, кажется, приехали к нему воевать. И думал Волков с сожалением, что повоевать им удастся. Последние за столом были Ёган и Сыч. Ну, без них он никуда. Сыч — глаза его, уши и палач, как без такого. Другой бы господин и близко не пустил Фрица Ламме за стол, но Волков был не таков. У кавалера ума было больше, чем спеси и гордыни. Хоть и противен Сыч бывает, хоть и грязен порой или пьян, но польза от него большая. А раз так, то и за одним столом с господами сидеть достоин. Ёган… Брат Ипполит говорит, что Ёган очень стареется в учении грамоты. Когда только успевает? Целыми днями по хозяйству хлопочет. Без него кавалер не знал бы, что с имением делать. Он, впрочем, и сейчас не знает. Пропади Ёган, так зарастёт всё бурьяном опять. И архитектор тут же был, с Ёганом сидел рядом. Имени его Волков не помнил, но пусть тоже сидит, полезный человек.

Долго не сидели, не будь тут женщин, так все пили бы без остановки и допьяна, орали бы тосты и песни, и Бертье, не добежав до нужника, опять мочился бы с крыльца, но тут была и госпожа Эшбахт, и госпожа Рене, и госпожа Брюнхвальд, и госпожа Ланге, так что веселья из поминок не вышло, разошлись все трезвые и благочинные. Даже такие пьяницы, как Роха, Сыч и брат Семион, трезвы были.

На рассвете обоз из четырёх телег поехал в Мален, была при нём госпожа Ланге, ехала она как старшая, деньги на покупки кавалер доверил ей. С нею монах брат Ипполит, для ведения счёта и записи. Часть мебели пришлось бы на заказ делать, всё надо записать, чтобы не забыть, у кого и что купили. Охраной поехал с ними Александр Гроссшвюлле, был он своею миссией горд. А с ним поехал ещё и брат Семион. Ехал он к епископу хлопотать о святости убиенного отшельника.

Волков вышел поглядеть, как они уезжают, и увидал свою жену там же. Госпожа Эшбахт шепталась с госпожой Ланге, лицо её было серьёзно. Бригитт слушала тоже с лицом серьёзным, и кавалер от них взгляда не отрывал. А потом Бригитт увидала, что Волков на них смотрит и, кажется, сказала о том Элеоноре Августе. Жена взглянула на него нехорошо и, видно, разговор свой прекратила, стала госпожу Ланге целовать в щёки и перекрещивать на дорогу.

Когда они уехали, а Элеонора Августа пошла в дом и проходила мимо него, Волков спросил её:

— И что же вы пожелали госпоже Ланге в дорогу?

— Ах, то всё мелочи, сказала ей, что мне в городе купить, — ответила жена, даже не остановившись рядом с ним.

Она пошла в дом, там всё ещё шли хлопоты переезда. А он так и смотрел ей в след, больную шею разминая. Будь она чуть поумнее, увидев его взгляд тяжёлый, задумалась бы, графская дочь. Но Элеонора Августа была не большого ума, спесь родовая весь её ум затмевала, и шла она в дом свой, не заметив тяжёлого взгляда мужа. Заметила бы — так насторожилась бы.

Так бы и стоял он, поедаемый своею злостью, не приди к нему Игнасио Роха, по прозвищу Скарафаджо.

Приехал трезвый совсем, хоть вчера и пили, чистый, ну, насколько он мог быть таковым. Слез с коня, поздоровался.

— Поговорить с тобой хочу, Фолькоф, — всё в той же фамильярной манере начал он, допрыгав до Волкова на своей деревяшке.

— Ну, говори. — Сказал Волков, разглядывая его.

— Разговор серьёзный будет, — заверил его Скарафаджо.

— Вижу-вижу, — кавалер ухмыльнулся, — ты, кажется, тряпки свои почистил, даже бородищу свою грязную расчесал для разговора.

— Ты заметил, да? — Роха оскалился.

— Заметил, заметил. Ну, говори, что пришёл просить.

— Да, пришёл просить тебя… — Роха замолчал.

— Ну?

— Я, вроде, у тебя как ротмистром служу.

— Вроде как…

— А у других ротмистров вроде как земелька есть, какая-никакая. У Рене есть, у Бертье есть, а у Брюнхвальда такой выпас хороший, коровы, сыроварня. Опять же этому кавалеру новому ты клок земли дал, может, и я свой клочок заслужи? А?

— Землицу, значит, хочешь? — Продолжал ухмыляться кавалер.

— А чего? Хочу! Не хуже других я, я тебе мушкеты сделал, я с тобой в Фёренбурге был, а там очень несладко было. Вспоминаю мертвяков чумных, что ходили по городу, так мороз по коже. Было же такое?

— Было, было, — кивал Волков. — Значит землицу тебе надобно? А зачем она тебе, ты с последнего набега на ярмарку кучу серебра получил, пить, вроде, стал меньше, живёшь либо у солдатского котла, либо у меня столуешься, чего тебе ещё нужно?

— Да-да, так всё, так, — кивал Роха, — только вот понимаешь, хочу сюда бабу свою из Ланна перевезти с детьми.

— Бабу? — Кавалер удивился. — Так ты, кажется, спьяну при мне её убить обещал как-то. Говорил, что ведьма из тебя все соки попила. И детей своих иначе, как спиногрызами, не звал, а тут на тебе, перевезти их сюда из Ланна надумал. С чего бы так?

— Да, говорил, грозился. — Роха стягивает шляпу, разговор ему непросто даётся, вытирает лоб, кивает своею кудлатой башкой. — Всё так и было, но вот вчера все при жёнах сидели: и ты, и Брюнхвальд, и Рене… И я подумал, может, и моя так же будет сидеть. А то понимаешь, давным-давно она меня хорошими словами не звала, только дурак да пьяница, дурак да пьяница. А она у меня из хорошей семьи, из идальго.