Лев Троцкий. Враг №1. 1929-1940 - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Фельштинский, Георгий Чернявский cтр.№ 122

Троцкий явно идеализировал положение, полагая, что вокруг «Каина» накапливается народная ненависть, что над головой Сталина нависает страшная месть. При этом в статье отвергался террористический акт как средство расправы с диктатором: «Поскольку вообще нас может занимать личная судьба Сталина, мы можем лишь желать, чтоб он пережил крушение своей системы. Ждать ему придется не так уж долго. Победоносные рабочие извлекут его и его сотрудников-гангстеров из-под обломков тоталитарной мерзости и заставят их сдать на действительном суде отчет о совершенных им злодеяниях», — писал Троцкий. Как и в массе других случаев, он оставался в этом вопросе романтиком и утопистом. Души миллионов людей в СССР наполняла не сознательная ненависть к диктатору, а смертельный страх, смешанный с восторженным преклонением толпы перед божеством во плоти, вершителем их судеб. Но и в судьбе Троцкого эта его работа не могла не сыграть зловещей роли. Сталин ее, безусловно, прочитал, подчеркивая, видимо, как он обычно делал, цветными карандашами наиболее яркие моменты.

Особое место в публицистике Троцкого в последний год его жизни отводилось советско-германским отношениям накануне и в начальный период Второй мировой войны. В этом вопросе автор был беспощаден и разоблачителен, проявляя в то же время высокую степень проникновения в глубинную сущность дипломатической активности обоих «заклятых друзей», разумеется в пределах той скудной информации, которая просачивалась и была ему доступна. Троцкий отмечал, что Сталину было присуще буквально восторженное отношение к Гитлеру еще со времени «ночи длинных ножей» — с 30 июня 1934 г., когда фюрер расправился с негласной внутренней оппозицией в нацистской партии. Лидер альтернативного коммунистического течения был в числе тех немногих наблюдателей, которые отметили поворот Сталина к сближению с Гитлером с момента произнесения отчетного доклада на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 г. Анализу международного раздела этого доклада Троцкий посвятил небольшую, но весьма емкую статью «Капитуляция Сталина», помещенную в «Бюллетене оппозиции» и тотчас же переведенную для публикации в американских, английских, французских и других периодических изданиях ^[874]. «Отказ от политики «союза демократий» дополняется немедленно униженным пресмыкательством перед Гитлером и усердной чисткой его сапог. Таков Сталин!» — писал Троцкий. Впрочем, он был осторожен и не делал окончательного вывода о том, опирается ли доклад Сталина на уже достигнутое секретное соглашение с Гитлером, или же это только пробный шаг, «одностороннее предложение руки и сердца» Гитлеру. Склонялся Троцкий ко второму варианту, и оказался в этом конкретном вопросе прав ^[875].

Еще 21 июня 1939 г., то есть за два месяца до подписания советско-германского договора о ненападении, была написана статья «Загадка СССР» ^[876]. Рассматривая советские альтернативы на международной арене, возможный выбор союзников, Троцкий приходил к выводу, что Сталин предпочитает союз с Гитлером блоку с западными демократиями и пойдет на последний только в случае явной неудачи инициативных действий на германском направлении, которые для советского руководства были оптимальнее. «Советский Союз мог бы систематически доставлять Германии почти все не хватающие ей виды сырья и продовольствия. Германия могла бы доставлять Советскому Союзу машины, промышленные продукты, а также необходимые технические рецепты как для общей промышленности, так и для военной… Москва охотно предоставила бы Берлину полную свободу в его внешней политике по всем направлениям, кроме одного: на Восток», — писал Троцкий, понимая, что и сам бы он именно так поступил на месте Сталина, если бы стоял во главе страны.

Сталин «меняет принципы своей политики именно для того, чтобы не сменили его самого, — считал автор. — Московская олигархия во всяком случае не переживет войны, которой она так основательно страшится. Падение Сталина не спасет, однако, Гитлера, который с непогрешимостью сомнамбулы влечется к величайшей исторической катастрофе». И в этом Троцкий оказался прав лишь отчасти: Гитлер действительно «пал», а вот Сталин вышел из войны победителем, его «не сменили», «московская олигархия» войну пережила.

В следующих статьях Троцкий показывал, как Сталин стал «адъютантом Гитлера» после заключения договора о ненападении 23 августа 1939 г ^[877]. Хотя Троцкий, разумеется, не знал о существовании дополнительного секретного протокола о разделе сфер влияния в Европе, он по косвенным признакам понимал, что такого рода соглашение существует. Для осознания этого не нужно было быть тонким наблюдателем. На глазах у всего мира происходил советско-германский раздел Польши, аннексия Советским Союзом Прибалтийских республик, Бессарабии, Северной Буковины и части Финляндии. Все эти судьбоносные события не могли произойти без предварительной договоренности между СССР и Германией, тем более что раздел Польши был затем зафиксирован советско-германским договором о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г., ставшим, в отличие от дополнительного секретного протокола от 23 августа, достоянием мировой печати.

Автор утверждал, что роль Сталина в союзе с Гитлером была вспомогательной, что Гитлер по своей инициативе предоставил Сталину свободу действий в отношении Прибалтийских стран и Финляндии. Причины вступления Сталина в союз с нацистской Германией Троцкий видел в том, что СССР не готов был вести большую войну, что такая война не была бы поддержана народом и поэтому Сталин всячески стремился от большой войны уклониться. Тем не менее Троцкий считал, что война Германии с СССР неизбежна и поддерживающий Германию Сталин при известных условиях «может пересесть на другого коня». Троцкий считал, что Вторая мировая война — последний шанс, предоставленный историей для победы мировой революции. В статье «СССР в войне» он делал поразительное допущение: «Если бы международный пролетариат, в результате опыта всей нашей эпохи и нынешней новой войны, оказался неспособен стать хозяином общества, то это означало бы крушение всяких надежд на социалистическую революцию, ибо никаких других более благоприятных условий для нее нельзя ждать… Как ни тяжела эта вторая перспектива, но, если бы мировой пролетариат действительно оказался неспособен выполнить миссию, которую возлагает на него ход развития, не осталось бы ничего другого, как открыто признать, что социалистическая программа, построенная на внутренних противоречиях капиталистического общества, оказалась утопией» ^[878].