Только на одну ночь - читать онлайн книгу. Автор: Джина Шэй cтр.№ 22

Как бы я ни хотела оттянуть неизбежное — вечер все-таки настал. И Васнецов, черный драконище, забрал от меня свою королевишну, которая весь день по торговому центру разгуливала в ошейнике. В комплекте с её таким нежным голубым платьицем этот аксессуар смотрелся довольно упорото. Но Таньку-то волновали не взгляды кого попало, а взгляд конкретно её мужа.

Ох уж эта парочка. Не обожай я обоих этих совершенно прекрасных персонажей — наверное, завидовала бы им лютой завистью. Потому что у них все было. Семья, любовь, очаровательный пацан — и сессии с субботы на воскресенье. И пожалуй, именно Танюшка и могла меня понять как никто. У нас у обеих был задвиг на мужчин постарше, и эта вера в лебединый “один раз и на всю жизнь”, ну и что уж — подружка у меня тоже оказалась мазохисткой. Это было чудное совпадение обстоятельств, я ужасно угорала, потому что познакомились мы с Танькой в месте, где уж точно не могли предполагать подобные увлечения.

Моя квартира встретила меня безмолвием и пустотой.

Душ. Переодеться. Кофе.

Ритуалы помогали — оттягивать.

Коробку я вновь принесла на кухню, надеясь, что от того, что она будет перед глазами, у меня будет меньше поводов слинять от этой задачи. В итоге же — пила кофе, сидя на подоконнике, не решаясь преодолеть эти несколько шагов до стола. Но кончился кофе, причем не только у меня в чашке, но и во вскрытой упаковке. Можно было достать новую пачку, намолоть еще и снова завести кофеварку, но… Это снова был обходной путь, поэтому я просто вымыла чашку и убрала её от греха подальше.

Сегодня — уже не кофе. Сегодня нужно что-то гораздо крепче — вроде твердого плеча Джека Дэниэлса.

Виски, лед и стакан, вынутый из морозилки.

Годная анестезия, вот только сгодится ли она для человека, который добровольно сейчас собирался вскрыть себе грудную клетку тупым кухонным ножом?

А, нету у меня сейчас альтернатив, из более сильных способов обезболивания души — только пуля в висок, да кто ж мне её подарит?

Перед тем, как открыть коробку — я замираю, опустив пальцы на крышку. Ладно, это, в конце концов, не гроб и не пасть дракона. Давай, Света, открывай. Сейчас или никогда.

Все, что есть в коробке — упаковано в белые пакеты. На каждом пакете — твердой рукой Алекса написан номер. В принципе, по форме некоторых из них я могла бы понять, что в них лежит, но от догадок я отстранилась. Номера зачем-то нужны, значит, Алекс предполагал какой-то алгоритм.

Три пакета и один конверт. И на чистом белом поле — острым почерком Алекса выведено:

Ласточке.

То ли виски такой ледяной, то ли я просто не чувствую вкуса. Еще так мало сделала шагов вперед, а уже спешно закидываюсь алкоголем, потому что без него тут совершенно никак.

Мне отчасти бы хотелось, чтобы в конверте лежало много-много листков бумаги, но я прекрасно знала, что не в традициях Алекса растекаться мыслью по древу. Он никогда не был болтлив, больше молчалив, и это на самом деле не было страшно. Не столь уж и нужно, чтобы оба партнера в отношениях никак не затыкались.

Один листок. Мелкий убористый почерк и строчки, наползающие друг на друга. По листку рассыпаны даты, видно, он писал это не за один день. В глазах невыносимо режет, не помогает ни кружащий голову виски, ни самоконтроль, ни твердая уверенность, что взрослые девочки не плачут.

“Знаешь, летучая, я пишу тебе сейчас, и думаю только лишь о том, что я провел слишком дохрена дней без тебя рядом. И жизнь до — да и сейчас тоже. Дурак был. Надо было сразу тебя искать, а я даже не знал, что ты есть и ждешь меня. Никогда меня не парили ошибки, а сейчас — тревожно за них становится. Сколько времени потерял”.

“…Хрен его знает, как пройдет операция, терапия жутко выматывает, сейчас целовал бы твои пальцы — на удачу, но не хочу, чтобы ты плакала. Только бы вернуться к тебе, передать уже все дела Эду и прожить спокойно последние месяцы — хоть сколько, лишь бы с тобой”.

“…Знаешь, летучая, я все думал, что начало этого письма придет, но, судя по всему, нет, не придет, и будет вот так, но хоть по-настоящему”.

Строчки бегут по бумаге, а по моим щекам — слезы, которые мне приходится смахивать, лишь бы не падали и не смазывали написанные его рукой буквы.

Читаю каждое слово, врезаю в сердце.

“…Без тебя — не дышу… Без тебя — не живу”, — самое банальное, самое простое — но мне не нужны особые изыски. Слова — ложь, чем проще слова, тем они искреннее. А эти слова я могла бы повторить для него. Потому что взаимно. Если б был.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это не было даже письмо, это были просто хаотично набросанные мысли, тревоги — Его тревоги и Его мысли. Каждая из которых была как судорожный, горький, но такой необходимый для жизни вдох.

После этого письма невозможно верить, что меня обманули. Даже если бы эта шальная и безумная гипотеза и имела бы права на жизнь. Слишком много личного, слишком много глубоко Его — такого что не подделал бы даже тот, кто хорошо знал Алекса.

“Кажется, я тебя все-таки предам, моя летучая. Прогнозы хреновые. И сказал бы прости, да этого мало. Допрыгался. Ты все-таки будешь плакать.

Ласточка, не хорони себя со мной. Если бы мог — сам с того света приволок бы к тебе кого-нибудь, с кем бы ты смогла еще раз ожить, да только знаю, что ты ни для кого — только для меня и для себя. Так оживи для себя, моя летучая, и прости старого дурака, что тебя приручил и бросил одну.

С любовью, твой Господин”.

Он никогда не допускал подобных сентиментальностей в жизни, был слишком стреляный воробей для всего этого. Я и не просила. Тем бесценнее были эти слова сейчас. Каждая отдельная фраза — как бриллиант.

Белый лист я прижимала к лицу. “Твой Господин — оказалось под губами. Сердце выло как никогда надсадно.

Алекс…

Ну вот как?

Как себя с тобой не хоронить?

Я не хочу без тебя.

Я знаю, что надо. Но не хочу! Не хочу!!!

Душа рыдает, а сука шумно выдыхает, пытаясь выпустить из груди этот полынный колкий воздух, откладывает в сторону лист бумаги, размышляя, где теперь это письмо хранить. Чтобы не травить душу — по уму надо сжечь. Но если осмелиться на это — впору и самой нужно обливаться бензином и чиркать спичкой. Нет, куда-то, докуда я сразу не доберусь, но когда будет настроение, снова — только под руку с Джеком… Разве я не мазохистка? Это сделает больно, но напомнит, что я все еще жива.