О, я подобен воску!.. Не забудет
мне летопись вот этого бессилья…
Виновен я… Зачем не порываюсь
его спасти?.. Встань, встань, душа моя!
Нет, вязкая дремота… Я бы мог
мольбами, убежденьями, – я знаю,
такие есть, – остановить… И что же?
Как человек во снах не может двинуть
рукою, – я не в силах и продумать
то, что сейчас случится… Вот оно –
возмездие!.. Когда, однажды, в детстве,
мне запретили к пчельнику пойти,
я в помыслах на миг себе представил
смерть матери и то, как без надзора
ем светлый мед, – а мать свою любил я
до слез, до сердцебьенья… Вот оно –
возмездие. Теперь я к сладким сотам
опять прилип. Одно теперь я вижу,
одно горит мне в сумраке: поутру
весть об измене принесу! Как некий
преступник, отуманенный вином,
войду, скажу, – Мидия будет плакать…
И слов своих не слыша, и дрожа,
и лаской утешенья лицемерной
к ней прикасаясь незаметно, буду
ей лгать, дабы занять чужое место.
Да, лгать, рассказывать – о чем? – о мнимой
неверности того, перед которым
мы с нею – пыль! Когда б он жить остался,
я до конца молчал бы… Но теперь
мой бог уйдет… Один останусь, слабый
и жадный… Лучше смерть! О если бы
он приказал мне умереть!.. Гори,
безвольный воск… Дышите, зеркала,
пыланьем погребальным…