Человек в Высоком замке - читать онлайн книгу. Автор: Филип Киндред Дик cтр.№ 12

Используя большой арсенал инструментов, станков и материалов, корпорация подделывала предметы довоенной Америки в широком ассортименте. Эти подделки, разбавленные подлинными вещами, очень осторожно и расчетливо поставлялись на оптовый рынок предметов искусства, и невозможно было подсчитать, сколько фальшивок ходит по свету. Да никто и не пытался.

Вчера, уходя с работы, Фрэнк оставил на верстаке наполовину сработанный револьвер эпохи покорения Дикого Запада. Он сам готовил форму и отливки, оставалось отшлифовать детали. Для стрелкового оружия времен Гражданской войны и Фронтира [20] рынок был неограничен; все, что мастерил Фрэнк, «Корпорация У-М» сбывала без всяких хлопот.

Фрэнк неторопливо приблизился к верстаку, взял шкурку и доделал шомпол. Еще три дня, и револьвер был бы готов. «Да, – подумал он, – я потерял хорошую работу. Только эксперт сможет отличить… Но японские коллекционеры – профаны, они даже не задумываются над необходимостью устанавливать подлинность так называемых исторических произведений искусства, которыми торгуют на западном побережье. Когда-нибудь, возможно, задумаются… и тогда рынок лопнет как мыльный пузырь, даже подлинники никто не рискнет покупать. Таков закон Грэшэма: подделки снижают ценность оригиналов. Может быть, поэтому никто и не пытается установить их подлинность. Боятся правды. А так вроде все довольны.

Разбросанные по стране предприятия выпускают продукцию, оптовики продают изделия хозяевам магазинов, а те рекламируют и выкладывают на прилавки. Коллекционеры платят денежки и, довольные, увозят покупки домой – восхищать коллег, друзей, любовниц.

До поры до времени подделки будут в цене. Потом придет час расплаты. Тогда и фабриканты, и оптовики, и владельцы магазинов вылетят в трубу. Пока об этом все помалкивают, особенно те, кто зарабатывает на жизнь подделками. Они просто стараются не думать об этом, сосредоточившись на технических проблемах».

– Ты давно не пробовал сделать что-нибудь свое? – спросил Маккарти.

– Несколько лет. Зато я здорово научился копировать…

– Знаешь, о чем я думаю? Наверное, ты заразился нацистской идеей, будто евреи не способны творить, а могут только копировать и продавать.

– Может, так оно и есть, – буркнул Фрэнк.

– А ты попробуй. Придумай что-нибудь. Или сразу, без эскизов, поработай по металлу. Поиграй – как дети играют.

– Зачем? – спросил Фрэнк.

– Веры в тебе нет, – вздохнул Маккарти. – Ты полностью утратил веру в себя, точно? Ну и зря. Я-то знаю, на что ты способен.

«Зря, – подумал про себя Фрэнк. – Правда, во мне нет ни веры, ни энтузиазма. И взяться им неоткуда. Этот Маккарти – отменный мастер. Ему не откажешь в умении завести работягу, заставить его выложиться. Прирожденный руководитель – чуть не вдохновил меня. И все испортил, отойдя раньше времени. Жаль, нет со мной Оракула. Я бы спросил у него совета, зачерпнул из источника пятитысячелетней мудрости». – Фрэнк вспомнил, что видел «Ицзин» в вестибюле управления «Корпорации У-М». Туда он и направился.

Он уселся в кресло из металла и пластика, написал на оборотной стороне конверта: «Стоит ли заняться творческим ремеслом, как мне предложили?» – и стал подбрасывать три монетки.

Вначале выпала девятка, затем еще две. Он получил нижнюю триграмму. Цинь. «Творчество». Хороший знак. Четвертая черта – «шестерка», инь. Пятая – тоже инь.

«О Господи! – мысленно воскликнул Фрэнк. – Еще одна теневая черта, и я получу гексаграмму одиннадцать. Тай – „Расцвет“! Очень благоприятное пророчество. Или… – его руки дрожали, когда он тряс монеты, – если выпадет ян, получится гексаграмма двадцать шесть, Да-чу – „Воспитание великим“. Обе гексаграммы благоприятны».

Он кинул монетки.

Инь. Все-таки «Расцвет».

Открыв книгу, он прочел:

«Расцвет.

Малое уходит, великое приходит.

Счастье. Развитие».

Итак, надо принять предложение Эда Маккарти, открыть свое маленькое дело. Беспокоила только верхняя «шестерка». Фрэнк перевернул страницу. Какой там текст? Он не мог вспомнить. Вероятно, ничего неблагоприятного, ведь комментарий ко всей гексаграмме был таким обнадеживающим: «Союз неба и земли» – но последняя черта символизирует переразвитие ситуации, выход из нее, поэтому «шестерка» наверху…

Глаза нашли строки, поразившие его подобно вспышке молнии:

«Городская стена падает в ров.

Не применяй войско.

В своем городе изъявляй свою волю.

Стойкость – к сожалению».

…И – толкование:

«Силы тьмы, упомянутые в середине гексаграммы, начинают действовать. Городская стена падает в ров, из которого была подкопана. Роковой час близок…»

Без сомнения, это было одно из самых мрачных толкований из более чем трех тысяч, содержавшихся в книге. И тем не менее пророчество ко всей гексаграмме было благоприятным.

Как быть? Прежде не бывало, чтобы Оракул пророчил ему беду и счастье одновременно. «Ни дать ни взять ложка дегтя в бочке меда, – подумал Фрэнк. – Видать, советует и дело делать, и не забывать о злом роке. Черт! – мысленно выругался он. – Не могут беда и удача ходить рука об руку. Либо одно, либо другое. Или… могут?

Ювелирное дело принесет богатство – никак иначе это пророчество не истолковать. Но вот чертова шестая строка – в ней кроется глубокий смысл, она предупреждает о катастрофе, возможно, даже не связанной с ювелирным делом. В любом случае беды не избежать…

Война! – решил Фрэнк. – Третья мировая! Два миллиарда трупов, цивилизация стерта с лица Земли. Водородные бомбы сыплются градом.

Силы небесные! – подумал он. – Почему? Из-за меня она начнется, что ли? Или кто-нибудь другой заварит кашу? Или – все мы? Всему виной физики с их теорией синхронности, по которой каждая частица связана со всеми остальными, – нельзя даже пукнуть, не изменив равновесия Вселенной. Жизнь превращается в анекдот, над которым некому будет посмеяться. Я открываю книгу и получаю прогноз событий, о которых даже Господь Бог хотел бы забыть. А кто я? Далеко не тот человек, которому стоит адресовать такое пророчество. Это точно.

Надо забрать инструменты, оборудовать мастерскую и начать свое дельце, как будто Оракул и не сулил никаких бед. И – работать. Творить, ничего не бояться. До самого конца. Жить на всю катушку, пока мир не сгорит синим пламенем. Пока все мы не погибнем, все человечество. Вот что советовал Оракул. Все мы рано или поздно окажемся в юдоли печали, но до тех пор мои руки и моя голова не должны пребывать в праздности.

Комментарий касается только меня, моей работы. А последняя черта – нас всех.

Я слишком ничтожен, – подумал он. – Могу лишь почесать в затылке и заняться своими делами. Не бежать же на улицу, крича во всю глотку, чтобы привлечь внимание прохожих.