Облака из кетчупа - читать онлайн книгу. Автор: Аннабель Питчер cтр.№ 42

Это была жизнь!

Настоящая жизнь.

Цвета стали ярче, запахи сильнее, звуки громче. Я слышала бульканье каждой капли дождя, падающей в лужу; замечала все оттенки зелени остающихся у нас за спиной деревьев; ощущала запах мокрой земли и ее испарений. Мы укрылись под башней в городской стене. В ее затхлой сырости Арон целовал меня. У него были мягкие губы, настойчивые руки. Я чувствовала его запах, Стью, – зубная паста, мыло, дезодорант – ничего особенного, но мне захотелось зажмуриться. Я чувствовала его руки у себя на шее, на спине, на волосах, быть может, даже на сердце. Я чувствовала его губы на своих губах. И совсем не чувствовала, что ноги у меня промокли насквозь, потому что мы стоим в луже.

С любовью, целую,

Зои

Сказочная ул., 1

Бат

17 марта

Привет, Стью!

Боже, как здорово снова быть здесь, с тобой. Наверное, Дот оставила в сарае одеяло, я свернулась под ним, спряталась ото всех, и так мне хорошо. Честное слово, не знаю, сколько я еще смогу притворяться. Ну, вот представь себе: актриса играет ведьму в «Волшебнике из Страны Оз» и вдруг сбивается, путает реплики, зеленый грим капает на сцену… Только в моем случае все наоборот – добрая физиономия сползает и открывает нечто ужасное. Зрители ахают. Мама. Папа. У Сандры рот разинут шире всех.

Она опять заявилась сегодня вечером. Без предупреждения. Три раза позвонила в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошла в холл.

– Зачем она пришла? – знаками поинтересовалась Дот. – И почему у нее такие грязные волосы?

– Дот с вами здоровается, – пробормотал папа, провожая Сандру в гостиную, весь из себя сплошное гостеприимство – «Рад вас видеть» да «Как поживаете?» и все такое. Но я-то видела: папа ошарашен ее внезапным появлением.

– И пахнет от нее странно, – продолжала Дот.

– У дочки насморк, – поспешил объяснить папа, потому что Дот размахивала рукой у себя перед носом. – Чем могу помочь, Сандра?

Он указал на кресло, но Сандра опустилась на колени на пол рядом со мной. Тонкая футболка – слабая защита от холода – худые руки Сандры покраснели и покрылись гусиной кожей. И насчет запаха Дот не преувеличила – от Сандры здорово несло алкоголем. Она перевернула свою сумку, и к моим ногам посыпались фотографии.

– Для выставки. На поминальной службе. Я подумала, ты, Зои, захочешь взглянуть.

Я не успела ответить. Папа меня опередил:

– Сандра, вы сюда на машине приехали? – нахмурившись, поинтересовался он.

Сандра только ухмыльнулась.

– Вот эта, например, – она вытащила из кучи одну фотку: лежащий на пузе пухлый малыш, весь в детской присыпке. – Или эта!

– Толстый ребенок, – выдала Дот.

– Хорошенький, – сказал папа. – Просто прелесть.

Шаркая тапочками, в комнату вошла мама с книжкой в руке и остановилась как вкопанная, заметив Сандру, раскладывающую фотографии на ковре.

– Э-э… Добрый вечер. Что это тут у вас?

– Эта тетя сошла с ума, – объяснила Дот.

– Сандра принесла показать кое-какие фотографии, – сказал папа, свирепо поглядывая на хихикающую Дот. – Правда, мило?

Улыбающийся карапуз с вымазанной шоколадом мордахой.

Девятилетний мальчишка с разбитыми коленками.

Первая школьная фотография.

Последняя школьная фотография.

Фотография с весенней ярмарки, где я стою между двумя братьями.

Сандра передала ее мне, а я никак не могла унять дрожь в руках. И не сомневалась: сейчас кто-нибудь обратит на это внимание. Тогда я положила фотку на колени, а противно взмокшие ладони подсунула под себя. И с лицом тоже надо было что-то делать. Улыбнуться, что ли. Но губы не слушались.

– Кто мог подумать, что вот-вот произойдет нечто ужасное, – тихо проговорила Сандра, не сводя глаз с фотографии. – Ни намека, ничего… Я давно хотела спросить тебя… – глухо начала она. У меня засосало под ложечкой. – Про тот вечер…

– Вряд ли это ей по силам, – поспешила вмешаться мама, видя, как я побледнела. – Зои не любит говорить о той весенней ярмарке.

– Но это важно.

– По-моему, будет лучше, если мы просто посмотрим фотографии, – сказала мама. – Среди них наверняка есть очень милые.

– Почему вы тогда ушли? – упрямо продолжала Сандра, и, хотя она явно выпила, взгляд у нее был твердый.

– Я же вам уже говорила – мы пошли погулять, – слишком торопливо ответила я.

– Но почему?

– Вот какая симпатичная, – мама показала фотографию Макса, Арона и Фионы на горных велосипедах. – Просто очаровательно. Посмотрим еще какие-нибудь, – мама потянулась к фотографиям, но Сандра сгребла их все в кучу.

– Мне надо знать о последних минутах своего сына.

Я вскочила на ноги. Убежать, скрыться от этих расспросов! Сердце ломилось в ребра, точно пойманная птица в клетке.

– Я не могу, не могу. – Глаза наполнились слезами. – Тяжело говорить про это. Каждую ночь снится… Сил нет. Я так боюсь вспоминать, мне до сих пор кажется, будто…

– Тише, тише, детка. Успокойся, – сказала мама, а папа опустил руку на мою взмокшую спину.

Сандра покраснела, прижала фотографии к груди.

– Извините. Просто… Я не понимаю, почему вы ушли с ярмарки? В лес. Где вы там гуляли?

– Да нигде. Нам стало скучно, – соврала я. – Надоело. Вот и все.

– Если бы только вы не ушли, – пробормотала Сандра.

И вот тогда, Стью, я нетвердым шагом вышла из комнаты, будто бы налить себе чаю. Десять минут спустя я все еще таращилась на чайник, так что выключать его пришлось маме.

С любовью, крепко целую,

Зои

Сказочная ул., 1,

Бат

1 апреля

Дорогой Стью,

Все-таки я сказала Сандре, что не могу выступить на поминальной службе. Примчалась к ее дому, чуть не вышибла входную дверь и влетела в зимний сад, выкрикивая одно слово: «НЕТ!»

Сандра оторвалась от фотографий, прищурилась:

– Что?

– Нет. Просто нет, и все! – проорала я и даже покачала трясущимся пальцем у нее перед носом. – Нет.

С первым апреля, Стью!

Иногда по ночам я воображаю, что последние месяцы – просто розыгрыш. Лежу в темноте и уговариваю себя: это не со мной происходит, это чужая жизнь. Всего-то и надо дождаться полночи, и тогда, откуда ни возьмись, появится Сандра и закричит: «Ага, попалась!» И раздастся голос из гроба: «С первым апреля!» И я засмеюсь и буду смеяться, смеяться, пока слезы не польются из глаз. И тогда тюремщики отопрут двери, и ты, танцуя, выйдешь из камеры смертников, и на сердце у тебя будет так легко, как никогда прежде. А дома тебя встретит жена, и никаких тебе колотых ран.