Облака из кетчупа - читать онлайн книгу. Автор: Аннабель Питчер cтр.№ 3

Вы только не обижайтесь, мистер Харрис, но я пыталась найти в интернете что-нибудь про вашу маму (безуспешно). Хотела узнать: была ли она строгой, заставляла ли вас хорошо учиться в школе, быть вежливыми со старшими, ладить с законом и доедать овощи. Надеюсь, что нет. Обидно было бы думать, что вы провели подростковые годы, уплетая брокколи, а теперь заперты в камере и никакой свободы. Надеюсь, вы побезумствовали в свое время. Например, на спор пробежали голышом через соседский сад. У Лорен на дне рождения (ей как раз четырнадцать исполнилось) такое было. Уже после того, как я рано ушла домой. Когда Лорен расписывала мне все это в школе, я, само собой, состроила безразличную физиономию – дескать, я уже выросла из подобных шалостей. Но когда историк потребовал, чтобы мы прекратили шушукаться и смотрели в учебник, я видела не иудеев, а сиськи, пляшущие под луной.

Пропустить такое! Меня аж мутило от обиды. И от их россказней взахлеб. И от зависти, настоящей черной зависти – мне-то самой нечем было поделиться. Вот почему, когда меня позвали к Максу, я решила попросить маму так, чтобы она не смогла отказать.

В субботу утром я валялась в постели и ломала голову, как бы похитрее сформулировать вопрос. Задать его надо было до моего ухода в библиотеку, где я раскладывала книги по полкам за 3,5 фунта в час. Вот тут-то и зазвонил телефон. По папиному голосу я поняла, что это что-то серьезное, вылезла из постели и в халате спустилась вниз. Между прочим, на мне и сейчас как раз этот самый халат – в красно-черных цветочках и с кружевами на манжетах (если вам интересно). Спустя мгновение папа уже запрыгивал в свой BMW, даже не позавтракав, а мама бежала за ним по дороге прямо в фартуке и желтых резиновых перчатках.

– К чему пороть горячку? – кричала она.

Знаете, мистер Харрис, теперь, когда у нас с вами разговор пошел честь по чести, надо бы мне излагать все потолковее, чтобы вам было легче читать. Понятное дело, я не помню дословно, кто и что говорил, поэтому кое-что буду пересказывать своими словами, а кое-что буду пропускать – всякую скукотищу. Про погоду, например.

– Что случилось? – спросила я, стоя на крыльце, вероятно, с встревоженным лицом.

– Ну съешь хотя бы тост, Саймон.

Папа покачал головой:

– Некогда, нам надо ехать. Неизвестно, сколько ему осталось.

– Нам? – удивилась мама.

– Ты разве не собираешься?

– Давай задумаемся на минутку…

– А вдруг у него нет этой самой минутки! Надо торопиться.

– Если ты так считаешь, пожалуйста, не буду тебе мешать. Но я остаюсь здесь. Тебе известно, как я отношусь…

– Что случилось? – снова спросила я. На этот раз громче и, вероятно, с еще более встревоженным лицом. Родители – ноль внимания.

Папа потер виски, взъерошив седые прядки:

– Что я скажу ему? Столько времени прошло…

Мама поджала губы:

– Понятия не имею.

– О ком вы говорите? – настаивала я.

– Он меня, чего доброго, и к себе в комнату не пустит, – продолжал папа.

– Судя по всему, он в своем теперешнем состоянии даже не поймет, что это ты, – заявила мама.

– Кто не поймет? – Я шагнула на дорожку.

– Тапочки! – прикрикнула мама.

Я вернулась на крыльцо и вытерла ноги о коврик:

– Кто-нибудь скажет мне наконец, что случилось?

Последовала пауза. Долгая пауза.

– Это дедушка, – сказал папа.

– У него был удар, – сказала мама.

– Ох, – сказала я.

Не слишком участливо с моей стороны. Могу в свое оправдание сказать, что долгие годы не видела дедушку. Помню, как завидовала папе: ему на Причастии в дедушкиной церкви дали просфору, а нас мама к алтарю не пустила. А еще помню, как играла с псалтырем – старалась захлопнуть в нем пальцы Софи, распевая мотивчик из «Челюстей», а дедушка хмурился. У него был большой сад с высоченными подсолнухами. Однажды я устроила домик у него в гараже, а он дал мне бутылку выдохшегося лимонада для кукол. Потом была какая-то ссора, и больше мы к дедушке не ездили. Не знаю, что там стряслось, только уехали мы от дедушки даже без обеда. У меня в животе урчало от голода, и нам в кои-то веки разрешили поесть в «Макдоналдсе». Мама была очень расстроена – я заказала биг-мак и самую большую порцию картошки, а она и слова не вымолвила.

– Ты и впрямь остаешься? – спросил папа.

Мама подтянула резиновые перчатки:

– А кто, интересно, присмотрит за девочками?

– Я! – выпалила я, потому что в голове у меня внезапно созрел план. – Я присмотрю!

Мама нахмурилась:

– Не думаю.

– Она уже взрослая, – сказал папа.

– А если что-нибудь случится?

Папа протянул свой телефон:

– А вот это на что?

– Ну не знаю… – Мама, закусив губу, пристально смотрела на меня. – А как же твоя библиотека?

Я пожала плечами:

– Позвоню и объясню, что у меня семейные обстоятельства.

– Вот и славно, – сказал папа. – Договорились.

Птица села на капот машины. Певчий дрозд. С минуту мы смотрели на него – из клюва у него свисал червяк. Потом папа взглянул на маму, мама взглянула на папу, дрозд упорхнул. Я скрестила пальцы за спиной.

– Послушай, думаю, мне все-таки лучше остаться с девочками, – неуверенно начала мама. – Софи надо разучивать гаммы, и я бы позанималась с Дот…

– Не пользуйся ими как предлогом, Джейн! – Папа стукнул кулаком по бедру. – Ясно же, ты просто не хочешь ехать. Имей, по крайней мере, мужество признать это.

– Прекрасно! Ну тогда и ты имей мужество признать, Саймон. Мы же оба знаем, что твой отец не желает меня видеть.

– Он в своем теперешнем состоянии даже не поймет, что это ты! – парировал папа, в упор глядя на маму. Это был ловкий ход – повторить ее же собственные слова. Мама это поняла и, сдаваясь, со вздохом пошла к дому, снимая на ходу перчатки.

– Будь по-твоему, но знай – я к его комнате и близко не подойду!

И мама скрылась в доме.

Папа, скрипнув зубами, глянул на часы. Я подошла к машине, по-прежнему держа скрещенные пальцы за спиной:

– Вы надолго в больницу, да?

Папа почесал в затылке, вздохнул:

– Скорей всего.

Я расплылась в самой ободряющей ухмылке:

– Не беспокойся за нас. Все будет нормально.

– Спасибо, детка.

– А если задержитесь, так я на вечеринку просто не пойду. Подумаешь, ерунда. То есть Лорен, конечно, расстроится, ну ничего, переживет. – Я выдала это не моргнув глазом, так что папа легко мог решить, что мама уже согласилась. Он нажал на клаксон, чтобы поторопить ее.