Не оставляй меня - читать онлайн книгу. Автор: Эмма Скотт cтр.№ 38

– Например, что? – спросила я тихо.

– То, что останется после меня, – ответил Джона, – давай присядем на минутку, – он подвел меня к плюшевым темно-бордовым диванам прямо под инсталляцией Чихули.

Диван был мягким, так и манил откинуться на подушки, но я сидела прямо, вытянувшись в напряжении. Джона наклонился вперед, положив руки на колени и крутя свой браслет. Я видела, как он подбирает слова и собирает в предложения, набираясь смелости сказать то, что изменит все.

– Если ты собираешься просить моей руки и сердца, мой ответ – нет, – сказала я, – мы едва знаем друг друга. Мне нужно еще как минимум три кекса.

Джона слегка рассмеялся.

– Не то? – сказала я, пытаясь разрядить обстановку, но мой голос выдавал мое беспокойство. – Ты что, гей?

Джона посмотрел на меня, его темные глаза были теплыми и мягкими.

– Второй провал, – сказал он.

– Хорошо, – сказала я, с трудом сглотнув. Мой следующий и последний вопрос застрял у меня в горле. Я наконец спросила и, когда получила ответ, моя жизнь кардинально изменилась.

– Ты что, болен?

– Да, Кейси.

– Насколько сильно?

– Смертельно.

Слова упали в пространство между нами, как граната, готовая взорваться. Моя грудь сжалась, будто я вдохнула морозный воздух. Энергично закивав, я пыталась одновременно осмыслить и отвергнуть эту новость.

– Ладно, – сказала я, запустив руки в волосы и сцепив их на затылке. – О’кей. Это связано с твоим сердцем?

– Да, – ответил Джона, – хроническое отторжение трансплантата.

Мой мозг пытался вспомнить все, что я когда-либо слышала об отторжении органов. Помнила я немного.

– Я думала, что если это происходит, то сразу после трансплантации…

– Острое отторжение иногда происходит сразу после операции. Врачи дают лекарства, чтобы успокоить иммунную систему, и обычно они работают.

– Но ты же принимаешь все эти таблетки…

Он кивнул.

– Да. Но вместо моментального протеста моя иммунная система со временем отказывается от нового сердца, медленно отторгая его, несмотря на лекарства.

Мои руки поползли по животу, сжимая рубашку. Я крепко обняла сама себя.

– Откуда ты знаешь, что именно это происходит? Ты не выглядишь больным.

– Реципиенты трансплантации сердца должны проходить биопсию каждый месяц, чтобы проверять такие вещи. Во время моей третьей биопсии, восемь месяцев назад, они обнаружили признаки атеросклероза, и…

– Что это такое? – мой голос был резким и обвиняющим, как будто я хотела сказать, что он выдумывает.

– Затвердевание артерий. Фактический диагноз – васкулопатия сердечного трансплантата. Иммунная система атакует сердце, оставляет рубцовую ткань. Рубцовая ткань накапливается и начинает изнашивать сердце, пока оно, в конечном итоге, не выходит из строя.

Теперь я ненавидела потолок. Весь этот яркий цвет, радость и красоту. Вечеринка в разгар ужаса и несправедливости, душащих меня. Я смотрела на гладкий коричневый пол, пытаясь дышать.

– Как?.. – И снова мне пришлось проглотить комок, застрявший в горле. – Как долго?

– На данный момент – четыре месяца. А может, и больше. А может, и меньше.

Мое собственное сердце ушло в свободное падение, я похолодела с головы до ног, как будто меня окатили ледяной водой.

– Четыре месяца?

Четыре месяца.

Шестнадцать недель.

Сто двадцать дней.

Четыре месяца – это ничто.

– О боже, – прошептала я, слова вырывались из моей груди. Я почувствовала, как слезы текут по моему лицу. Почувствовала, как капля скользнула под челюсть и поползла вниз по шее. Я плакала. Я дышала, пульсировала и жила.

Джона же умирал. Он протянул руку, словно хотел утешить, но передумал.

– Мне очень жаль, – сказал он.

У меня вырвался лающий смех, эхом отразившийся от мраморных арок.

– Почему? Почему ты извиняешься передо мной? И почему ты мне не сказал раньше?

– Если бы ты сейчас видела свое лицо, то поняла бы, почему.

Слезы капали с моего подбородка. Я просто смотрела на него, открыв рот, и чувствовала вкус соли.

– Черт, – сказал он, ударив кулаком по подлокотнику дивана, – я чертовски ненавижу делать это с людьми. Я ненавижу, что этот разговор делает с нами. Все сразу становится таким реальным, хотя я все время пытаюсь игнорировать это и идти дальше. Пробиваться. Закончу в октябре с инсталляцией и… – он указал на потолок выше, – это наследие. Я просто хочу оставить часть себя, которая будет что-то значить.

– Твое расписание… – сказала я, используя рукав в качестве платка, – теперь я понимаю. Но я не понимаю, почему ты оттолкнул всех друзей. Чтобы пощадить их? Тебе не кажется, что они предпочли бы решить сами? Ты не думаешь, что они захотят быть с тобой?..

– Я знаю, что это так, – сказал он, – мне пришлось сказать матери, что жить мне осталось всего несколько месяцев. Я должен смотреть, как мои семья и друзья отсчитывают минуты, которые могут провести со мной. Боль в их глазах, осторожные слова, объятия на прощание, которые длятся слишком долго. Я принимаю это от Оскара, Даны и Тани, я принимаю это от Тео и родителей… я принимаю это от них, потому что должен. Кто-то еще… я не смогу этого вынести. У меня есть свой круг общения, и это все. Я не хочу говорить об этом людям вне круга. Не хочу, чтобы они узнали. Я никого не впускаю…

– И все же, – сказала я, хватая ртом воздух, чтобы взять себя в руки, – появилась я.

– Появилась ты… – сказал Джона, его глаза блуждали по моему лицу, – поверь, я не хотел впускать тебя. Но это было как будто…

– Что? – прошептала я.

– Как будто у меня не было выбора, – сказал Джона, – я старался держать круг замкнутым, выстроил стены, придерживался графика… но ты все равно вошла, – он нежно смахнул слезу с моего подбородка, – ты тоже это чувствуешь, да?

Я молча кивнула.

– Утвердительный ответ.

– Кейс… – он покачал головой, запустил руки в волосы, борясь с собой, – я не хочу, чтобы ты прошла через… то, что должно произойти. Вот почему я вел себя как последний придурок сегодня вечером. Я видел, как ты раскрылась передо мной до конца, и я… я не могу допустить, чтобы это произошло с тобой.

Мы сидели молча. Люди проходили мимо нашего дивана, не обращая внимания на происходящее.

– Откуда они знают, что осталось четыре месяца? Как они могут рассчитать все так точно?

– Они могут знать. Хотя…

– Хотя что? – сказала я, хватаясь за это слово, как утопающая за обломки спасательного плота.