Змея Сатаны - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Картленд cтр.№ 10

Затем недалеко от Джема он увидел запись. Уолтер Буллингем.

Уолтер Буллингем!

Граф прекрасно его помнил: он был стариком, когда граф вступил в права наследства.

Он посмотрел на это имя еще раз. И еще раз.

Странно. Он мог бы поклясться, что Уолтер Буллингем уже умер. Кажется, он кому-то поручал послать венок на его похороны. Теперь ясно, однако, что он ошибался, потому что Буллингем получал ежемесячную пенсию, и, как и у Буллита, пенсия была увеличена. Он стал перелистывать страницы книги.

Его пенсионеры были настоящими долгожителями! За последние десять лет никто не умер на буквы «Б», «В», «Г».

Потом он увидел хорошо знакомое ему имя – Нэнни Грехем.

Конечно, он ее помнил, и, как он и думал, она была жива. Он вспомнил, что, выйдя на пенсию, она отправилась к своей старой матери, бывшей экономке в замке. Это была невероятно старая женщина, которую все боялись. Когда он был мальчиков, она наводила на него страх, прохаживаясь по замку в черном платье со связкой ключей, позвякивавших на боку. Особенно он боялся ее, потому что она немедленно сообщала матери о всех его проделках в ее части замка. Наверное, сейчас она очень стара. Удивительно, она тоже была жива.

Граф с сомнением посмотрел на книгу.

Затем он встал из-за стола и с книгой под мышкой вышел из комнаты.

Дойдя до холла, он велел лакею:

– Пойдите в конюшню и скажите, чтобы немедленно прислали двуколку с двумя новыми гнедыми.

– Хорошо, милорд.

Граф нетерпеливо ждал в библиотеке. Ему кое-что пришло в голову; он положил конторскую книгу в ящик своего письменного стола и запер его. Казалось, что прошло много времени, прежде чем слуга объявил, что двуколка ожидает внизу.

Он сел в нее, взял вожжи, и складка, залегшая у него между бровей, слегка разгладилась, когда он увидел свою новую пару гнедых и подумал, что они выглядят еще лучше, чем на конной ярмарке.

Рядом с ним сидел не Джейсон, а Берт, один из грумов, состоявших под началом старика Уинчболда, служившего в замке уже больше тридцати лет.

– Хорошие лошади, Берт, – сказал граф, когда они проехали половину аллеи.

– Лучше я вообще не видел, милорд. Замечательная пара. И главное, что их не отличишь друг от друга.

Графу понравился энтузиазм в голосе молодого грума, и они разговаривали о других лошадях в конюшне, пока не доехали до деревни.

Деревня отстояла от замка на три мили, но находилась на земле графа. Он увидел перед собой длинный ряд домиков, крытых соломой, и садики перед ними – все это было построено отцом перед самой его смертью.

Подъехав к ним, граф придержал лошадей.

– Я забыл, Берт, – сказал он, – в каком домике живет Нэнни Грехем?

– Предпоследний с конца, милорд, – ответил Берт. – Вот уж она будет рада увидеть вашу светлость.

Граф был уверен, что это правда, и подумал, что уж лет пять не видел свою старую няню.

Его старший управляющий всегда напоминал Аслетту, кого нужно особо поздравить с Рождеством, и граф был уверен, что Нэнни Грехем не думает, что он ее совсем забыл. Он вышел из двуколки и открыл маленькую деревянную калитку.

Сад выглядел именно так, как он себе представлял: множество примул, нарциссов, тюльпанов; по обе стороны входной двери цвели клумбы желтых нарциссов.

Нэнни всегда любила цветы, вспомнил он, и всегда настаивала на том, чтобы они стояли в детской, что так не нравилось его матери.

– Так комната выглядит веселее, миледи, – говорила Нэнни, когда мать, как обычно, проявляла недовольство.

Он постучал в дверь, и голос изнутри отозвался:

– Войдите.

Он зашел и увидел Нэнни Грехем в том самом белом переднике, в котором всегда привык ее видеть, стоящую у стола и помешивающую что-то в кастрюле.

Большая и широкоплечая, она, казалось, заполняла всю крохотную кухню. Посмотрев на него, она вскрикнула, отставив от себя кастрюлю и деревянную миску:

– Мастер Джералд! Совсем не ожидала!

Граф подумал, что очень давно никто не называл его настоящим именем.

– Я приехал в замок только час назад, Нэнни, – сказал он, – но мне очень хотелось вас повидать.

– Повидать меня, мастер Джералд? – спросила Нэнни.

Она вытерла руки полотенцем; граф отметил его безукоризненную чистоту, так же как и передника, надетого поверх серого платья.

– Да, – сказал граф. – Я хотел бы, чтобы вы мне кое-что сказали.

– Тогда пройдем в гостиную, милорд.

– Я предпочел бы остаться здесь, – сказал граф с улыбкой в глазах. – И если вы готовите пирог, то мне хотелось бы попробовать кусочек.

– Пирог, – сказала Нэнни. – Наверное, уже больше года я не могу позволить себе ничего подобного. Я замесила тесто для хлеба.

Она спохватилась, остановилась на полуслове и предложила:

– Давайте сядем в гостиной, там немного почище. Кухня – не место для вас, милорд.

Граф подумал, что с ней бесполезно спорить и, пригнув голову, чтобы не ушибиться о притолоку, прошел из кухни по маленькому коридорчику в крохотную гостиную. Места там хватало только для дивана, набитого конским волосом, маленького кресла и круглого стола, на котором, как и следовало ожидать, стояла ваза с бледными нарциссами, а рядом с ней лежала Библия.

Он посмотрел на Библию и подумал, что помимо выговоров от матери это была еще одна вещь, которую он больше всего ненавидел в детстве. Если ему случалось провиниться, то он должен был переписать количество строчек, соответствовавшее тяжести проступка.

Он уселся на диван; Нэнни стояла, сняв передник и скрестив руки.

– Садитесь, Нэнни, – приказал граф. – Я сказал, что хочу поговорить с вами. Вы рады меня видеть?

– Вы хорошо выглядите, милорд, – сказала Нэнни. – Но осмеливаюсь сказать вам, что все эти бессонные ночи опасны даже для самого крепкого сложения.

– Бессонные ночи? – спросил граф. – А что вы об этом знаете?

– То, что я слышала, мастер Джералд, не всегда было тем, что мне хотелось бы услышать, – с упреком ответила Нэнни.

Граф засмеялся:

– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать мое здоровье. Я хотел поговорить о вашей матери.

– О моей матери, милорд?

– Она жива?

Нэнни улыбнулась:

– Если бы она была жива, ей исполнилось бы сто два года в июле. Немногие люди доживают до такого возраста.

– Когда она умерла?

– Девять лет будет в следующий день святого Михаила. Нехорошо так говорить, но это был конец ее страданиям.