Моисей и монотеизм - читать онлайн книгу. Автор: Зигмунд Фрейд cтр.№ 10

Современные историки, представителем которых мы можем назвать Эдварда Мейера (1906), соглашаются с библейской историей в одном решающем моменте. Они также придерживаются мнения, что еврейские племена, из которых в дальнейшем пошел народ Израиля, приняли новую религию в определенный момент времени. Но с их точки зрения это произошло не в Египте, и не у подножья горы на Синайском полуострове, а в неком месте, названном Меribah-Kadesh [51] [Мериба Кадес], оазисе, известном богатством своих источников и колодцев, расположенном южнее Палестины между восточным выходом с Синайского полуострова и западной границей Аравии [52] . Там они переняли поклонение богу Jahweh [Яхве] [53] , вероятно от соседствующего племени аравийских мадианитян. Вполне возможно, что и другие племена по соседству также были последователями этого бога.

Яхве, несомненно, был богом вулканов. Хорошо известно, что в Египте не было вулканов, а горы Синайского полуострова никогда не были вулканическими} с другой стороны, вдоль западной границы Аравии расположены вулканы, которые до недавнего времени могли быть действующими. Поэтому одна из этих гор и должна быть горой Синай-Хореб, которая считалась домом Яхве [54] . Несмотря на все исправления, которым подверглась Библия, первоначальный образ бога, согласно Эдварду Мейеру, все же можно восстановить: он был жутким, кровожадным демоном, который появлялся по ночам и избегал дневного света [55] . Посредник между Богом и народом при основании этой религии был назван Моисеем. Он был зятем мадиамского священника Иофора, и пас овец, когда услышал зов Господа. Иофор также посетил его в Кадесе и дал ему некоторые советы [56] . Хотя и верно, что Эдвард Мейер говорит о том, что никогда не сомневался, что в рассказе о временном пребывании в Египте и катастрофе египтян» есть некоторая историческая суть, но он очевидно не знал, к чему приложить и как использовать этот факт, с которым он соглашался. Единственное, что он готов признать в качестве египетского наследия – это обычай обрезания. Он добавляет два важных указания, работающих в поддержку наших предшествующих аргументов: во-первых, то что Иисус приказал людям совершать обрезание, чтобы «снять с вас посрамление [т. е. презрение] египетское» [57] , и во-вторых цитату из Геродота, гласящую, что «финикийцы (без сомнения, евреи) и сирийцы Палестины сами признают, что научились этому обычаю у египтян» [58] .

Но он мало что мог сказать в пользу египетского Моисея: «Мы знаем, что Моисей является предком священнослужителя из Кадеса – то есть фигурой из генеалогической легенды, относящейся к культу, а не исторической личностью. Таким образом (за исключением тех, кто принимает предание исключительно за историческую истину), никто из тех, кто относится к нему как к исторической фигуре, не смог наполнить ее содержанием, представить его как конкретную личность или указать на то, что он мог совершить ив чем могла заключаться его историческая миссия» [59] .

С другой стороны, Мейер неустанно настаивал на связи Моисея с Кадесом и Мадиамской землей: «Фигура Моисея тесно связана с Мадиамской землей и культовыми центрами в пустыне…» и: «Эта фигура Моисея неразрывно связана с Кадесом (Масса и Мерива»), и кроме того, он был зятем мадиамского священника. Его свяэь с Исходом и вся история его юности, напротив, вторичны, и являются просто следствием включения Моисея в связный и непрерывный легендарный рассказ».

Мейер также указывает на то, что темы, включенные в рассказ о юности Моисея, позднее все до одной были выброшены: «Моисей в Мадиамской земле уже больше не египтянин и не внук фараона, а пастух, которому открылся Яхве. В повествовании о казнях уже больше совсем не говорится о его прошлых связях, хотя их легко и эффектно можно было использовать, и полностью забыт приказ убивать (новорожденных] сыновей израильтян [60] . В Исходе и крахе египтян Моисей вообще не играет никакой роли. Он даже не упоминается. Героический характер, о котором повествует рассказ о его детстве, у более позднего Моисея полностью отсутствует; он лишь человек Господа, чудотворец, наделенный Яхве сверхъестественными силами» [61] .

Мы не можем оспаривать того впечатления, что этот Моисей из Кадеса и Мадиамской земли, которому предание на самом деле приписывает создание медного змея как исцеляющего бога [62] – кто-то совершенно иной, а не предполагаемый нами аристократический египтянин, давший людям религию, в которой всяческая магия и заклинания строжайшим образом осуждались. Наш египетский Моисей, вероятно, не меньше отличается от мадиамского Моисея, чем всеобщий бог Атон от демона Яхве, обитающего на Горе Господа. И если мы имеем хоть какую-то веру в заключения современных историков, то придется согласиться, что нить, которую мы пытались сплести из предположения, что Моисей был египтянином, порвалась вторично. И на этот раз, по-видимому, без надежды на починку.

Неожиданно нам снова представляется путь к выходу. Попытки увидеть в Моисее фигуру, превосходящую священника из Кадеса, и подтвердить величие, с которым восхваляет его предание, не прекращались, начиная с Эдварда Мсйера (см. Gressmann, [1913] и др.). Затем в 1922 году Селлин сделал открытие, которое решительно повлияло на нашу проблему. Он нашел у Пророка Осии (вторая половина VIII ст. до н.э.) верные признаки предания о том, что Моисей, основатель религии, умер насильственной смертью во время восстания своего непокорного и упрямого народа, и что одновременно была отвергнута введенная им религия. Это предание, однако, не ограничивается Осией; оно снова возникает у большинства более поздних пророков, и на самом деле, согласно Селлину, становится основой всех позднейших мессианских ожиданий. В конце вавилонского рабства среди еврейского народа созрела надежда, что человек, который был так бесчестно убит, восстанет из мертвых и поведет свой полный раскаяния народ, а может быть, и не только его, в царство вечного счастья. Явная связь этого предания с судьбой основателя более поздней религии нас здесь не интересует.