Оружие для Слепого - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Воронин cтр.№ 36

И родители Ивана Николаевича, и родители его родителей, а также родители супруги были представителями почти вымершего ныне племени тех, кого называют интеллигенцией. Отец академика, Николай Лебедев был знаменитым московским врачом, а его дед – профессором Санкт-Петербургского университета. В квартиру в Столешниковом переулке отец Лебедева вселился еще до революции, в 1911 году, Иван Николаевич родился в ней, вырос и продолжал жить.

Он даже не знал, вернее, не придавал этому значения, каких университетов, каких городов он является почетным доктором, в академиях каких государств состоит почетным и действительным членом. Как считали его ученики, соратники и даже соперники, Иван Лебедев был человеком исключительного везения. Ему удалось избежать лагерей и тюрем, он не подвергался репрессиям, хотя сам для этого ничего специально не предпринимал. В шестьдесят лет он стал членом академии наук бывшего Советского Союза; правда, перед этим ему уже присвоили звание почетного академика в Испании и во Франции. Единственной наградой, которой не был на сегодняшний день удостоен академик Лебедев, была Нобелевская премия. Всю жизнь он умудрялся идти на несколько шагов впереди всех, и, – возможно, это спасало его от гнева и немилости власть предержащих. Он успевал проскочить, а репрессии и несчастья обрушивались на головы тех, кто следовал за ним.

Он был лично знаком с такими людьми, о которых без восклицательного знака говорить невозможно. Да, полвека назад Лебедев лично знал Вавилова, Кольцова, Четверикова, Серебровского и многих, кто пострадал после злополучной сессии ВАСХНИЛ в 1948 году. Это случилось почти пятьдесят лет тому назад. Иван Лебедев тогда был еще молодым человеком, его волосы еще не походили на белый снег, глаза блестели, а работать он мог по двадцать четыре часа в сутки.

Он действительно вырастил много учеников, но истинным его учеником был лишь один – Виктор Павлович Кленов. Лебедев возился с ним в свое время, как с малым ребенком, передавая ему, тогда еще аспиранту, все то, что знал сам. И сейчас академик Лебедев понимал, что не ошибся, влил знания именно в тот сосуд, который эти знания сохранит и приумножит. Академик и сам не понимал, как случилось, что именно Кленов, еще будучи молодым человеком неполных тридцати лет, – возраст для науки младенческий – смог ущучить самое основное из того, что он сделал, самое перспективное, хотя многим, да и самому академику Лебедеву тогда это казалось несущественным.

А его любимый ученик упорно, временами со скоростью улитки или черепахи, продолжал двигаться в том направлении, которое большинству казалось бесперспективным. Первые результаты генетических исследований Виктора Павловича Кленова – ему тогда было уже около сорока – потрясли весь научный мир.

Подобного никто не ожидал, не предполагал, а потому и поверить в это сразу не смогли.

Кленова обвинили во всех смертных грехах и, возможно, лишь академик Лебедев понял то, что другим казалось антинаучным бредом. Он еще тогда спросил, обратившись, может, впервые к своему ученику, который был лет на тридцать младше, на «вы»:

– Виктор Павлович, – сказал Лебедев, – вы представляете, что сделали? Вы понимаете, что это прорыв, что вы на пороге грандиозных открытий, последствий которых даже вы сами предвидеть не можете?

Он хорошо понял, почему, услышав это, Кленов растерялся, как ребенок.

– Я, честно признаться, ничего не понимаю…

– Вот то-то и оно. Вы, Виктор, великий практик, великий экспериментатор. И вот результаты, они говорят сами за себя. Под них пока еще не создано стройной теории, но будьте уверены, будьте спокойны, скоро она появится. Коль скоро существует факт, непреложно повторяемый, доказуемый, значит будет и теория, подтверждающая факты. Но еще вам бы неплохо просто для себя заняться основами футурологии – науки о возможном будущем. Вы сами – ученый из будущего, а значит, должны предвидеть последствия своих открытий…

За обеденным столом старый академик Лебедев появился в пурпурной шапочке доктора наук со смешной кисточкой и в пурпурной мантии, в точности похожей па кардинальскую. Дочь и жена рассмеялись, увидев, как Иван Николаевич важно шествует по комнатам с толстым справочником под мышкой.

– Что это с тобой, папа? – осведомилась Вера.

– Давно не надевал. Вот приедут англичане снимать фильм, я надену эту шапку, мне она нравится.

– Что я тебе скажу, то ты и оденешь, – остановила рассуждения мужа Надежда Алексеевна. – Вечно вырядишься в какую-нибудь ерунду. Помнишь, Верочка, когда его фотографировали для журнала, издающегося то ли в Англии, то ли во Франции, то ли в Германии, точно не помню…

Иван Николаевич тут же по памяти назвал журнал.

– Ну, и что же, мама?

– Так меня не было в Москве, а он вырядился в вязаную жилетку, которая, кстати, Верочка, старше тебя – я ему се сама вязала. Где он только ее нашел, ума не приложу. Мне казалось, что она где-то на даче, среди всякого старья. И вот открываю я почтовый ящик, а там конверт с журналом. Приношу домой, разрываю конверт, а на обложке мой голубчик сидит в старой вязаной жилетке и улыбается. Я так и села, чуть чувств не лишилась. Хорошо еще, что журнал не на русском языке, а то все знакомые смеялись бы.

Представляешь, академик в драной жилетке!

– Да ладно тебе, вот приедут англичане, буду в мантии.

– Ох, успокойся, Иван Николаевич, будешь в том, в чем я тебе скажу.

– Ладно, ладно… В общем, это не имеет значения, правда. Вера? Я ведь в любом виде хорош.

– Да, папа, – дочь всегда становилась на сторону отца, хотя за всю жизнь на ее памяти родители ни разу по-настоящему не ссорились. Самыми серьезными поводами для размолвок в семье была чрезмерная увлеченность академика Лебедева работой: жена считала, что ему надо почаще отдыхать.

– Вы опять против меня? – Надежда Алексеевна рассмеялась. – А с тобой. Вера, если будешь защищать отца в глупостях, я вообще разговаривать перестану.

Теперь уже смеялись все трое, и в этом смехе лучше всего отражалось царившее в семье согласие.

Садясь за стол, Лебедев поинтересовался:

– Кстати, дорогая, Виктор звонил или нет?

– Ну, если бы позвонил, наверное, я бы тебя позвала. Я могла бы сказать, что ты занят, если бы звонил президент…

– Президент чего? – уточнила дочь.

– Неважно чего, любой, – разливая суп, бросила Надежда Алексеевна, – но уж если позвонит Виктор, будь спокоен, тебя к телефону приглашу.

– Папа, а над чем ты сейчас работаешь? – спросила Вера.

– Я? – Лебедев поднял голову от тарелки. – Как бы тебе, дочь, сказать…. Подвожу итоги, пытаюсь сделать так, чтобы сошлись дебет с кредитом.

– Что сошлось?

– Как писал Александр Сергеевич, «еще одно последнее сказанье, и летопись окончена моя».

– Папа, это стихотворение из твоих уст я слышу уже лет тридцать.