Москва Икс - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Троицкий cтр.№ 78

Пошатываясь от усталости, Сурен вернулся к себе, рухнул на койку и заснул. Он открыл глаза через два часа, слышался гул машины, судно покачивало. Он вышел из каюты, спустился на палубу и подумал, что эта посудина идет довольно быстро, узлов двадцать, а то и двадцать два. По-прежнему клубился туман, моросил холодный дождь, берега уже не было видно. Значит, все проблемы осталась там, за этим дождем и туманом, на берегу, которого отсюда не увидишь, значит, в прошлом его страхи, прежняя жизнь под чужим именем, зыбкая и опасная, способная оборваться в любой момент. Остается малость, — дойти до иностранного порта и сбежать с судна, это нетрудно будет сделать.

До свободы меньше трех суток. Первая стоянка в социалистической Германии, в порту Росток. А там уж — рукой подать, но почему-то легче не стало. Он помнил, что на том берегу осталась Лена… Сурен не вернется к ней никогда, даже если очень захочет. Но пройдет год, другой, Лена вырвется из-за железного занавеса, он поможет ей, но пока не знает, как это сделать. Сурен выбросил окурок за борт и пошел обратно.

Сурен поднялся затемно, вышел на палубу в серый холодный полумрак, с трудом прикурил сигарету, ветер, сильный, лобовой, тушил огонек зажигалки, дым был горьким. Справа по борту росло мутное свечение, это занималось утро, сеялся дождь, в лицо летели холодные брызги. Корабль качало, волна была не слишком высокой, шторм балла три. Обходить его стороной не было резона. На палубе никого, сигнальные огни корабля включены с вечера, наверху на капитанском мостике, света нет, на ночь его не зажигали, в темноте легче наблюдать обстановку.

Он выбросил окурок, по внутренней лестнице поднял наверх пылесос, тележку с моющими средствами и ведро. Начал с кают-компании. Тут работал Юра Кольцов, в светлой короткой курточке, клеенчатом фартуке в мелкий цветочек и в белой шапочкой, он выглядел комично. Кольцов опускал свежие простыни в ведро с водой, выжимал, накрывал ими столы, — так во время шторма тарелки не будут скользить по пластику, — раскладывал ложки, вилки, отдельно подставки, на которых были закреплены склянки с перцем, солю и горчицей. Потом вытаскивал из каждого кресла короткий стальной тросик с карабинчиком на конце, пристегивал карабинчик к ушку, торчащему из пола, — чтобы во время шторма кресла были зафиксированы на месте, а не разъезжались по сторонам.

Сурен хотел что-то сказать, но осекся, между собой они договорились не общаться, будет лучше, если командное начальство заметит, что новые люди на корабле не знакомы друг с другом. Но сейчас, когда вокруг никого, можно переброситься словом. Кольцов накрыл простыней последний столик, улыбнулся так, словно изнутри его распирало от счастья.

— Ты на себя в зеркало уже смотрел? — спросил Сурен. — В этом фартуке тебя в любой цирк возьмут, вне конкурса. Я приду на представление и сяду в первом ряду.

— А на себя ты смотрел? Ну, с этим пылесосом и тряпками?

— Значит, в цирке будем вместе выступать.

— Скоро приходим в Росток, — сказал Кольцов. — Там выгрузим часть удобрений. Возьмем на борт трубы. Все очень быстро, стоянка всего четыре часа. Отходим оттуда и через семь часов будем уже в Роттердаме. Там стоянка двадцать часов, даже больше. Днем уйдем в город. И привет… Конец плаванию. На своей хлебной должности я не успею растолстеть. Какая жалость…

Сурен не ответил, в кают-компанию вошел старший моторист в черных брюках и бежевой форменной рубашке, — закончилась вахта, — поздоровался и сел за ближний столик. Кольцов открыл дверцы крошечного лифта, на котором из камбуза наверх, в кают-компанию, поднимали полные тарелки, а обратно спускали грязную посуду, поставил на подъемник пустую тарелку, знак повару, чтобы отправлял наверх один стандартный завтрак, и нажал кнопку. Минут через пять тренькнул звонок, Кольцов снял с подъемника тарелки с яичницей, сосисками, жареной картошкой, на третьей тарелке сыр с маслом и хлебом и еще покрытый бумажной салфеткой стакан кофе с молоком.

Сурен взялся на тряпку, протер кожаные кресла и диванчик в другом конце помещения, затем спустился в столовую. Здесь Костя Бондарь, одетый в тельник, белую курточку и белую шапочку, протирал столы и дожидался матросов и мотористов. Он кивнул Сурену, понизил голос и сказал:

— Тут я сам уберусь. Как обстановка, капитан?

Сурен ответил, что все нормально, вышел из столовой, поднялся на два этажа, стал стучался в каюты помощников моториста, менял постельное белье, мыл ванные, вытирал пыль и пылесосил. Затем пошел на капитанский мостик, тут работы было немного. Кныш топтался возле панели управления, вахтенный матрос, сидел в кресле за пультом и молча пялился на волны.

Вернувшись к себе, Сурен сбросил матерчатую куртку и свитер, оставшись в майке без рукавов, включил в розетку кипятильник, бросил в эмалированную кружку пару щепоток чая. Решил, что сейчас можно прилечь на час, но в переборку постучал сосед моторист Кудрявцев, — три раздельных удара и три подряд. Сурен стукнул в ответ, — заходи.

* * *

Через минуту на пороге возник Кудрявцев, закрыл дверь на задвижку, присел за столик и спросил:

— Устал? Ничего, скоро втянешься. Ты раньше ходил на сухогрузах?

— Ходил, а как же, — кивнул Сурен. — Только на моей старой лоханке все было устроено иначе. Мы загружались с кормы. Ну, открывали аппарель, вроде заднего борта — и вперед.

— Знаю такие. Неудобные. Такие же, вроде сухогрузов, есть десантные корабли.

— Да, они тоже с кормы загружаются. Входят десять танков или двенадцать БТРов. Плюс морпехи. Удобств там мало. И кают отдельных для матросов нет, общий кубрик.

— Сам-то не в морской пехоте служил?

Сурен решил соврать, но перехватил взгляд Кудрявцева. Моторист смотрел ему на голое плечо, на татуировку: череп, якорь и над ними Андреевский флаг, — такие колют только в морской пехоте. Угораздило его снять свитер.

— Да, морпехом.

— А на каком флоте?

— На Северном.

Кудрявцев вытащил из-под спецовки плоскую фляжку трехзвездочного коньяка: как насчет ста грамм? Сурен покачал головой, Кудрявцев настаивать не стал, только вздохнул и многозначительно поднял брови. Да, слухи по кораблю разбегаются быстрее, чем крысы, среди своих на юте был разговор, что Сурен не от хорошей жизни опустился до уборщика, а, видно, уже хлебнул горя за пьянку. Может быть, на своем Тихоокеанском флоте он когда-то был птицей высокого полета, вторым помощником старшего моториста, а то и выше, но потом крупно проштрафился и на пьянке морской узел завязал.

Теперь вот ползает с тряпкой, замаливая прежние грехи, и хорошо еще, что подчистую не списали, дали возможность искупить вину тяжелым унизительным для мужского достоинства трудом. Тут и думать нечего: при горбачевском сухом законе, при нынешних строгостях, когда за лишнюю кружку пива тягают в вытрезвитель и шлют телегу по месту работы, — опуститься вниз, на самое дно, может любой член экипажа, это надо понимать, проявить деликатность, не лезть к человеку с вопросами. Когда Сурен сочтет нужным, тогда поделится бедами. Ничего, пару раз сходит в море уборщиком, а там сам всплывет и встанет на рельсы.