Адъютант императрицы - читать онлайн книгу. Автор: Грегор Самаров cтр.№ 46

Генерал глядел на все с высокомерным равнодушием; казалось, он вовсе не считал нужным самому убедиться в правильности заключений вахмистра.

Чумаков также вышел вперед; вахмистр сделал несколько движений его руками, постучал по груди и затем сказал:

– Негоден, совсем негоден! Ступай назад в свою избу; можешь пасти скот, ходить за лошадьми, но ты недостаточно силен, чтобы носить оружие на службе нашей всемилостивейшей государыни.

Несмотря на то, что эти слова были произнесены презрительным тоном, на лице Чумакова отразилось удовольствие и он поспешно вышел из четырехугольника, между тем как в рядах остальных рекрут ясно послышался ропот удивления и недовольства.

Еще двое или трое молодых людей были точно так же признаны вахмистром негодными и отпущены домой.

– Значить, вы отправитесь вместе со мной! – сказал генерал Траубенберг выбранным. – Вы можете гордиться честью, выпавшей на вашу долю; но прежде вы должны сделаться годными для службы, так как в том виде, какой у вас теперь, вы больше походите на дикарей, чем на солдат ее императорского величества!

Он сделал знак рукой.

Из рядов вышел цирюльник и поставил посредине четырехугольника стул; за ним шел один солдат с большою медной чашкой, а другой нес ножницы и бритву.

– Садись! – приказал генерал одному из рекрут.

Тот повиновался, удивленный, не зная, что с ним должно случиться.

Лишь только он уселся, как оба помощника цирюльника схватили его за руки; один солдат подошел к нему и обрезал его густую курчавую бороду, в то время как другой быстро намылил его лицо.

Все произошло так быстро, что казак не успел опомниться; затем ему стало ясно, что с ним будет: он должен был лишиться бороды, этого благородного украшения мужчины, считавшегося полудикими сынами степей символом силы и достоинства, особым знаком милости Божьей. Это было уже слишком. Крик бешенства сорвался с губ рекрута; он вскочил и бросился было бежать, в то время как остальные рекруты подняли сжатые кулаки и испустили угрожающее крики. Но крепко держали его помощники цирюльника, которому на помощь поспешили еще двое других. Руки казака скрутили назад и крепко связали их поясом. Одновременно на рекрутов направились ружья гренадеров, щелкнули курки, и каждый казак из направленного на него дула увидел верную смерть.

– Посмейте только двинуться! – с презрительной усмешкой загремел генерал Траубенберг, – осмельтесь только, мятежные негодяи, произнести хоть одно слово, и я прикажу пристрелить вас как собак, и служба ее императорского величества ничего не потеряет при этом!

Рекруты стояли безмолвно; они понимали, что при всякой попытке к сопротивлению они должны были погибнуть; но на их губах выступила пена, глаза налились кровью и страшные проклятия замерли на их устах.

Между тем первый рекрут был уже выбрит; глубокий стон вырвался из его груди, когда его отпустили; с отчаянным плачем, как ребенок, он кинулся наземь, словно хотел скрыть свое посрамленное лицо от солнечного света.

– Неладно вы делаете, ваша милость, – не вытерпел снова Матвей Скребкин, – оскорбляя так храбрых мужей. Такова не может быть воля царицы; ей в войске нужны только мужественные и храбрые солдаты, а не обесчещенные рабы!

– Ах, ты, невежа! – воскликнул генерал Траубенберг, – второй раз ты осмеливаешься вмешиваться не в свое дело! Теперь мое терпение лопнуло; твоя грязная борода должна пасть так же, как и других, а затем пусть цирюльник пощекочет тебя кнутом, пока ты не станешь как шелковый. Живо, взять и обрить его! Это очень хорошо, – усмехнулся он, – что сам сотник будет служить благим примером всем остальным!

Вахмистр нагнулся к генералу и что-то прошептал ему на ухо.

– Верно! – воскликнул Траубенберг, – я совсем забыл про это; хорошо, что наглец сам напомнил мне. – Эй, ты, забывал свои обязанности сотник! – вполне грозно продолжал он, – я знаю, что в твоей станице скрывается дезертир; у тебя в доме он нашел приют; ты ведь знаешь законы, тебе должно быть известно, что такое преступление достойно смерти.

– Мне ничего не известно об этом, – возразил Матвей Скребкин, – невозможно, чтобы могло случиться что-нибудь подобное; никто не появлялся в станице, никто не скрывается в моем доме!

– Ты лжешь, несчастный! – закричал генерал Траубенберг. – Конечно, надо было этого ждать от тебя. Хорошо же, у меня нет времени разыскивать беглеца в твоей поганой лачуге; зато у тебя будет время все припомнить в гурьевской тюрьме, а кнут освежит твою память.

Вахмистр снова сказал на ухо генералу несколько слов. Траубенберг кивнул головой и, насмешливо смотря на мрачного сотника, сказал:

– У тебя есть дочь; может быть, она знает лучше, что происходит в твоем доме. Пошли-ка патруль в дом этого мятежника, – приказал генерал вахмистру, – и вели привести сюда девку; отправь ее потом в Гурьев и пусть она там посидит в тюрьме, пока не сознается, где скрывается дезертир, о котором она, наверное, знает больше, чем этот старый хрыч!

– О, ваша милость! – воскликнул Скребкин, – не делайте этого; побойтесь Бога, защищающего невинных; не грязните имени императрицы таким постыдным делом!..

– Свяжите негодяя, посадите его на стул и обрейте его! – закричал Траубенберг. – А ты, – обратился он к вахмистру, – сейчас же пошли в станицу патруль за девкой!

Пока вахмистр выбирал людей, стоявшие за солдатами пожилые казаки подняли дикие, угрожающие крики. Мера их терпения была исчерпана; они бросились к линии гренадеров и пытались прорвать ее.

– Гайда, канониры! – закричал Траубенберг, – к орудиям! А вы, подлые разбойники, смотрите на свои дома, как картечь снесет их с лица земли!

Действительно все взоры обратились на станицу. По дороге оттуда спешно шли два монаха, а в средине между ними шагал человек в казацкой одежде; вокруг талии у него был повязан ярко-красный пояс.

Помощники цирюльника бросились на Матвея Скребкина, изо всех сил отбивавшегося от них.

Карре раскрылось, чтобы выпустить патруль; в то же мгновение Емельян Пугачев, расталкивая солдат, кинулся в сопровождении монахов внутрь четырехугольника.

– Стой! – закричал он громким голосом, далеко разнесшимся вокруг. – Стой, проклятый еретик! Довольно насилия! Пришел Господь судить и наказать вас; Он пробудил истинного царя, чтобы поразить обманщицу, завладевшую русским престолом. Мера твоя исполнилась; ты будешь первой жертвой справедливого возмездия!

Мертвая тишина царила кругом; каждый точно прирос к своему месту; сам генерал Траубенберг не нашел сразу слов ответить на эти угрозы.

Но лишь одно мгновение длилось молчание; в следующую минуту могучим прыжком Пугачев бросился на генерала, в его руке сверкнул длинный кинжал, выхваченный им из-за пояса, и он с силой вонзил его в грудь генерала.

Кровь горячей струей брызнула из раны; мучительный стон вырвался из груди Траубенберга и он упал навзничь. Его руки судорожно цеплялись за траву, глаза закрылись и лишь хриплые звуки вырывались из груди.