Питер Джексон и создание Средиземья. Все, что вы можете себе представить - читать онлайн книгу. Автор: Иэн Нейтан cтр.№ 114

В своей автобиографии Эстин признал, что сомневался, сможет ли Джексон вселить в актеров ужас. Режиссер был уверен в себе и приветлив со всеми, не показывая ни намека на панику. Но он никогда не унижал актеров, чтобы «заставить их играть как надо», что было характерно для американской традиции, в которой правду выбивали всеми способами. Понять, что сцены не удались, можно было только тогда, когда у Джексона не получалось не показать своего разочарования.

Эстин понял, что одной мысли о том, чтобы подвести режиссера, оказалось достаточно, чтобы вселить в него страх. Когда хоббиты приближались к цели своего путешествия, едва справляясь с отчаянием на пустошах Мордора, Джексону приходилось прятать другие чувства.

Все вспоминают сцену – ту самую сцену, которая поразила Филиппу Бойенс в самое сердце даже при просмотре потоков на мониторе, – когда Сэм взваливает Фродо на плечи на склоне Роковой горы. «Я не могу нести его за вас… но я могу нести вас!» – восклицает он, заставляя всех прослезиться. Сопровождающая эту сцену струнная мелодия Говарда Шора не оставляет шансов на сопротивление. Впрочем, сознательному Эстину не раз приходило в голову, что в этот момент он в буквальном смысле тащил на себе всю 270-миллионную франшизу.

Что-то в игре Эстина, эмоциональной траектории истории и природной сдержанности Джексона не позволяет этой сцене стать слащавой или манипулятивной. Это жест неповиновения, который может растрогать любого. Более того, эту сцену все заслужили.

И все же для Эстина главным стал момент, предшествующий этой классической сцене. Он почувствовал, что выдает лучшую игру в своей жизни, когда решил напомнить Фродо вкус земляники в Шире, полностью контролируя свой «голос и эмоции». Его слезы казались искренними. Когда Джексон подошел к нему между дублями, Эстин сразу заметил перемену в режиссере.

«Его очки запотели, а по щекам катились слезы».

Эстин и Вуд обсуждали с Уолш и Бойенс, что дружба Сэма и Фродо пересекала классовые границы: Толкин списал ее с отношений денщиков и офицеров во время Первой мировой войны. Вуду не казалось, что Фродо принадлежит к более высокому классу (или что он сам это сознает). «Это просто его происхождение и родословная. Он относится к Сэму так же, как и ко всем остальным».

Тем не менее классовые различия ощущаются. Они не так очевидны, как в книге, но более скромное происхождение Сэма подчеркивается его произношением, некоторой наивностью и тем фактом, что он несет на себе всю провизию. Возможно, актер-англичанин лучше прочувствовал бы эти различия.

Они также знали, что в их близком союзе многие видели гомоэротический подтекст. Эстин сказал, что такая трактовка не лишена смысла, хотя актеры ее и не рассматривали. Сэм обнимает Фродо на «поле боя», что также было эхом военных воспоминаний Толкина. Стоит отметить, что секса в Средиземье вообще не слишком много: даже учитывая грезы Арагорна об Арвен, единственным персонажем, который испытывает хоть толику похоти, остается Грима Гнилоуст, вожделеющий Эовин.

Сегодня снимали сцену, которая не требовала от актеров особых эмоциональных вложений – хотя Серкис и оставался целиком и полностью погружен в мучения Голлума, – и между дублями Эстин подходил ко мне, чтобы продолжить разговор, пока сцена постепенно обретала форму. «Фрэнли Кубрик», как прозвал ее Бойд, всегда снимала больше дублей, чем Джексон.

Эстин сказал, что ему было приятно сниматься под руководством Уолш. «Мне как актеру очень нравится, как она использует язык», – пояснил он. Уолш обычно разбирала психологические аспекты сцены, в то время как Джексону приходилось держать в голове более технические моменты. Чтобы войти в образ Сэма, Эстину достаточно было сосредоточиться, словно заново включая электричество в мозгу. Разворачиваясь на резиновых ногах, он проходил несколько метров и снова оказывался в Моргульской долине, вспоминая мягкий говор Уэст-Кантри с долгими гласными и раскатистыми «р». «Я здесь, мистер Фр-р-родо!»

Согласно вызывному листу, эта съемочная группа считалась второй и прямо на месте применяла технологию захвата движения, однако различия между группами давно стали условными, ведь теперь все торопились завершить все сцены из списка Джексона. Режиссер снова крутил педали велосипеда, проверяя, как идут дела у разных групп, но больше из любопытства, чем от беспокойства. Теперь его ви́дение, как коллективное сознание, проникло на все площадки «Stone Street».

Сейчас снималась сцена, которая идет сразу после блестящего диалога между двумя половинами расколотого сознания героя Серкиса, когда в воду смотрит Смеагол, но отражается в ней Голлум (это придумала Уолш). Внутренние дебаты Голлума о том, как поступить с Фродо и Сэмом, резко прерываются, когда Сэм бьет его сковородкой по голове.

«По сюжету у нас заканчивается хлеб, а Голлум играет в свои игры… И я решаю его проучить».

Пока площадку готовили для следующей сцены, а Вуда нигде не было видно, Эстин болтал со мной о «Звездных войнах». Он обожал их с детства и был безмерно рад возможности познакомиться с Джорджем Лукасом на церемонии вручения наград «MTV» (той самой, где со скандальной речью выступил Голлум). «Он мой герой».

Но все прошло не слишком хорошо.

«Привет», – безразлично бросил Лукас, когда он подошел поздороваться.

«И я говорю: «Меня зовут Шон Эстин, я… Сэм»».

«Все вы, хоббиты, на одно лицо», – только и сказал режиссер.

«Ага, а Джа-Джа – полный отстой», – буркнул Эстин, сделав вид, что кашляет в кулак.

Как всегда, вмешалась то ли судьба, то ли вселенская справедливость, потому что два с половиной года спустя, под Рождество 2005 года, в Нью-Йорке состоялась вечеринка по случаю премьеры «Кинг-Конга». Она проходила на продуваемом всеми ветрами складе на Гудзоне, где модные диджеи с безграничной холодностью заглушали любые разговоры, а вкуснейшая еда подавалась такими порциями, что наесться не представлялось возможности. Воспоминания о каннском тепле и уюте были сродни мечтаниям о Шире. Здесь правила бал большая, бездушная студия. Но Серкис крепко обнял меня, широко улыбнувшись, и спросил, понравился ли мне фильм. Не успел я ответить, как меня потеснили. Опустив голову, я увидел невысокого Лукаса, который уже протягивал руку святому покровителю захвата движения.

«Энди, это фантастика, просто фантастика», – начал он, не замечая меня.

Серкис виновато взглянул на меня, но я был только рад. Кто еще может сказать, что однажды его толкнул создатель «Звездных войн»? Кроме того, поведение Лукаса немало говорило о репутации, которую завоевал «Властелин колец» к 2005 году. Не стоит сомневаться, что после третьего фильма повелитель джедаев не мог не узнать Эстина. Сэм был великолепен.

Даже на площадке, пока снимали дополнительные сцены, Эстин чувствовал, что такая работа не может не привлечь внимания Академии. Впрочем, он ни за что бы этого не признал, боясь сглазить.

Пока что он расхваливал своего спящего партнера. «Вы увидите, куда Элайджа с Фродо заходят в третьем фильме, – восторгался он. – Сила Кольца разрывает его на части».