Орхан - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Ирвин cтр.№ 9

– Что это за история с молитвенными подушками?

– Не спрашивай! Лучше тебе ничего об этом не знать – хотя бы до тех пор, пока не возникнет крайняя необходимость.

– Нет, время секретов и намеков прошло. Я желаю немедленно все узнать. Расскажи мне откровенно, что за опасность может таиться в молитвенных подушках?

– Ну что ж, нужно – значит, нужно… Но ты пожалеешь о том, что спросил. Разумеется, если речь идет о какой-нибудь мягкой, украшенной вышивкой подушечке, на которой может отдохнуть, насладившись досугом, мужчина, то такая подушка опасности в себе не таит. Но я говорю о движении, известном как «Молитвенные Подушки из Плоти». Это очень древняя преступная секта, в которую входят некоторые племена, населяющие чащобы и болота Балкан. Хотя процветает секта на Балканах, она не имеет ничего общего ни с исламом, ни с христианством, будучи гораздо старше и того, и другого. Ее приверженцы убеждены, что человек может постигнуть Бога только при помощи женщин. Они полагают, что женщины – существа не одного с мужчинами происхождения. Женщины – это духи, нечто вроде добрых гениев, коих наделили плотью и поселили на Земле, дабы они направляли мужчин на путь духовного продвижения к Божеству. Женщины – это молитвенные подушки мужчин, и совокупление с ними готовит мужчину к Мистическому Союзу с Божеством.

Орхан обдумал слова визиря, после чего спросил:

– Действительно, все это кажется чудачеством и безумием, но не представляется таким уж опасным. С какой стати каждый мужчина должен бояться Молитвенных Подушек из Плоти?

– О мой господин, учти, что, если мужчина продлевает половую связь с женщиной из числа Молитвенных Подушек, это чревато его гибелью и абсолютным перерождением, ибо такова цель фитны. Поддавшись искушению, душа мужчины должна смягчиться и растаять, дабы он смог испытать экстаз, а от экстаза он вполне может погибнуть, однако останется мужчина в живых или нет – несущественно. Задолго до этого мужчину соблазняют, толкнув на путь полнейшего самоотречения, и его подлинная личность сгорает дотла в пламени исступленного восторга. То, что встает с постели, не имеет ничего общего с мужчиной, который изначально улегся там рядом с Молитвенной Подушкой из Плоти.

Орхан пытался сосредоточиться на смысле того, о чем говорил визирь, но это давалось ему с трудом. Мешало то, что всякий раз, как визирь произносил слова «женщина», «женщины» или «постель», язык во рту Орхана начинал шевелиться. Что ему было до значения арабского слова, что ему было до происков древних балканских сект, если гадюку, которая извивалась у него за зубами, лишили ее напитка? Становилось все труднее думать о чем-то, кроме мягких, белых, округлых бедер.

Наконец Орхан признался:

– Я ничего не понимаю. Не имею ни малейшего понятия, о чем ты толкуешь.

– Я и сам этого не понимаю, – ответил визирь. – Подобные вещи понятны лишь женщинам.

Он хотел было что-то добавить, но в этот момент к ним размеренным шагом подошла по тропинке девица в костюме пажа и вручила визирю записку. Тот, прочтя ее, принялся горячо спорить с девицей-пажом. Наконец он пожал плечами и отпустил ее. Потом повернулся к Орхану:

– Похоже, Михрима ждет своего султана.

– Разве Михрима из тех, кто командует султанами?

На это визирь не потрудился ответить. Взамен он сказал:

– Мы идем в другую часть гарема, удаленную от тех частей, где ты бывал до сих пор. По дороге я расскажу тебе одну историю.

История, которую рассказал визирь, такова: сотни лет назад один из первых султанов, прародитель Орхана, повел свое войско в поход на Набатейское царство и разграбил его. Общеизвестно, что Набатея была (и остается до сих пор) грязной, идолопоклоннической страной, населенной колдунами, отравителями и каннибалами, и султаново войско обошлось с ними соответствующим образом – турецкие воины отошли только после того, как превратили большую часть территории в безлюдную пустыню. Хотя почти все набатеяне были отъявленными грешниками, нельзя не признать, что при этом они обладали такой добродетелью, как терпение. В тот год, когда турецкое войско опустошило их страну, у царя Набатеи родилась девочка. Царь – счастливый отец – повелел, чтобы в грудное молоко, которым питался ребенок, добавляли яд. По его приказу стали смазывать ядом соски кормилицы. Ходят разные слухи о том, какой применялся яд – то ли аконит, то ли ртуть, то ли мышьяк, – но, что бы это ни было за вещество, давали его девочке в мельчайших количествах, дабы, вместо того чтобы отравиться и умереть, малютка привыкала к приему яда, и, пока она росла, превращаясь в девушку, яд продолжали подмешивать ей в пищу, так что каждая жилка ее тела пропиталась смертельной отравой.

Было это в великую эпоху отравителей, когда токсикология считалась важнейшей наукой. Нынче таких отравителей уже не сыщешь, увы! Однако вернемся к девушке – принцессу сию звали Аслан Хатун, – каковая превратилась в ядоносную девицу, и даже слюна с ее губ способна была насквозь прожигать фарфор. Как только она достигла брачного возраста, царь Набатеи написал оттоманскому султану, предложив заключить между их двумя государствами вечный мир и скрепить сей мир брачным союзом между его дочерью и прямым наследником султана принцем Назимом. При этом он, разумеется, намеревался убить султанова сына, ибо стоило принцу обнять принцессу, как он в тот же миг неминуемо умер бы, отравившись ядом, содержавшимся в соках ее слюны или во влаге между ее ног. Тело девушки было так насыщено ядом, что пространство внутри ее влагалища походило на гнездо, полное разъяренных ос. Половая связь с ядоносной девицей – одна из признанных разновидностей смерти праведника.

Оттоманский султан простодушно принял предложение царя, и Аслан Хатун отправилась в длительное путешествие из Набатеи в Стамбул. В день прибытия в этот город ее препроводили к султану и его сыну. Аслан Хатун была ослепительно красива – в буквальном смысле, ибо кожа ее отличалась странным серебристым блеском. (Вероятно, дело было в мышьяке, которым она питалась, ведь мышьяк, говорят, полезен для кожи.) Принц Назим влюбился в нее с первого взгляда. Увидев перед собой высокую, изящную фигуру принцессы, он понял, что не желает от жизни иных счастливых даров, кроме как возможности обладать ее телом. А вечером, во время свадебного пира, принцесса, отнюдь того не желая и борясь с возникшим чувством, постепенно влюбилась в принца. Дамы набатейского двора с пеленок обучали ее всем премудростям обольщения, и хотя в тот вечер ей не хотелось обольщать молодого человека, который, как она думала поначалу, ей понравился и который, как поняла потом, пробудил в ней страстное желание, тем не менее каждое ее слово и каждый скупой жест, казалось, содержали в себе намек на услады любви. Она не знала иного языка и потому искушала мужчину, коего желала и в то же время не желала, обрекая его тем самым на верную смерть.

Наконец настал час, когда принц Назим должен был вести свою невесту в супружескую опочивальню. То был миг, ради которого пестовали Аслан Хатун, миг, когда ей предстояло отомстить за все зло, причиненное ее родине. Однако она уже сознавала, что месть за урон, понесенный Набатеей, нисколько ее не заботит. Не успел влюбленный принц прикоснуться к ней, как она предостерегла его против подобных попыток. Если ему дорога жизнь, он не должен приближаться к ней. Потом она поведала ему о коварном замысле своего отца. «Можешь смотреть, но только не трогай, – сказала она, – ибо я люблю тебя больше, чем отца и его губительные мечты об отмщении».