Правители Франции XVII-XVIII века - читать онлайн книгу. Автор: Петр Черкасов cтр.№ 46

В тронной речи при открытии Генеральных штатов Людовик XVI предостерег депутатов от «неумеренных нововведений». Выступивший затем генеральный контролер финансов также обманул всеобщие ожидания, постаравшись обойти острые углы. Дальнейшие заседания свелись к спорам о посословном или поименном голосовании. Все испытывали чувства разочарования.

Людовик XVI почти сразу же отстранился от участия в работе Генеральных штатов из-за болезни и последующей смерти (4 июня) старшего сына, семилетнего Луи-Жозефа Французского. Дофином был объявлен четырехлетний Луи-Шарль, герцог Нормандский (будущий Людовик XVII). Король же, убитый горем, уединился в Марли — другой своей резиденции — и под разными предлогами откладывал встречу с делегацией третьего сословия, желавшей получить его согласие на поименное голосование.

В разгар этих споров о том, как голосовать, и при полном бездействии короля палата третьего сословия 17 июня провозгласила себя Национальным собранием, приняв формулу: «Национальное собрание решает и декретирует».

Двор охватила растерянность. Людовик XVI, поощряемый королевой и младшим братом графом д’Артуа, принял решение распустить самопровозглашенное Собрание. Солдаты преградили депутатам путь в Зал малых забав, где заседала палата третьего сословия. Под проливным дождем депутаты начали искать какое-то другое помещение для продолжения работы. В конце концов они нашли пустующий просторный зал, служивший манежем для игры в мяч. Здесь депутаты принесли клятву не расходиться до тех пор, пока не будет «разработана и на прочной основе утверждена конституция королевства».

К депутатам третьего сословия стали присоединяться перебежчики из двух других палат. К 23 июня, когда должно было открыться Королевское заседание, к самопровозглашенному Национальному собранию присоединилась значительная часть депутатов от дворянства и даже от духовенства.

Людовик XVI, явившись на заседание Собрания, объявил о его незаконности, как и о незаконности принимаемых им решений. Одновременно он приказал депутатам разойтись и продолжить работу по своим палатам, после чего покинул зал.

Собрание охватила растерянность. В этот критический момент прозвучало ставшее историческим заявление графа Оноре-Габриеля Рикетти де Мирабо, обращенное к главному церемониймейстеру двора маркизу де Дре-Брезё, потребовавшему немедленно освободить помещение. «Вы, кто не имеет среди нас ни места, ни голоса, ни права говорить, — громогласно объявил Мирабо, — идите к вашему господину и скажите ему, что мы находимся здесь по воле народа и нас нельзя отсюда удалить иначе, как силой штыков». Слова Мирабо вернули Собранию утраченную решимость.

Перед лицом открытого неповиновения третьего сословия, поддержанного частью депутатов от дворянства и духовенства, король вынужден был отступить. Уже 27 июня он приказал представителям первого и второго сословий присоединиться к Национальному собранию, признав тем самым все его постановления от 17 июня. После этого оно изменило название, добавив слово «учредительное», стало именоваться Национальным учредительным собранием и функционировать как законодательный орган.

Была ли одержанная Собранием победа окончательной?

Разумеется, нет. Роялистская реакция не примирилась с поражением. Подталкиваемый королевой и графом д’Артуа, лидером роялистской партии, Людовик XVI под предлогом защиты Национального собрания распорядился вызвать в Версаль полки иностранных наемников. Когда об этом стало известно, Мирабо предложил вывести из Версаля все воинские части, а в Париже срочно начать формирование отрядов буржуазной милиции.

11 июля стало известно, что король отправил в отставку Неккера, приказав ему покинуть пределы Франции. Это было воспринято как шаг к реваншу «партии двора», то есть роялистов. По Парижу поползли слухи о готовящемся роялистами перевороте, который якобы должен произойти 15 июля. В саду Пале-Рояля никому не известный доселе молодой человек с двумя пистолетами за поясом, начинающий литератор Камилл Демулен, страстно призывал парижан защищаться. Призыв к оружию быстро распространился по городу.

14 июля 1789 года, между 9 и 11 часами утра, многотысячная толпа парижан захватила Дом инвалидов и извлекла из его подземелий 28 тыс. ружей и пять пушек. К середине дня под ружьем было уже до 60 тыс. горожан.

Кто первым бросил клич идти на Бастилию? Никто не знает этого до сих пор. И почему именно на Бастилию? Ведь в городе были и другие тюрьмы. К тому же было известно, что Бастилия — это тюрьма для дворян.

Скорее всего выбор восставшего народа пал на Бастилию по той причине, что она непосредственно граничила с беспокойным Сент-Антуанским предместьем, где проживали торговцы, ремесленники и прочий рабочий люд.

В 5 часов пополудни тюрьма-крепость была взята штурмом восставшими парижанами ценой жизни 98 человек. Комендант Бастилии маркиз де Лонэ был растерзан на ступенях Ратуши, где пытался найти убежище. Его отрубленная голова была надета на пику и «путешествовала» по городским площадям и улицам.

Каково же было удивление победителей, ожидавших освободить из «застенков» десятки, а то и сотни жертв деспотизма, когда они обнаружили там всего семерых заключенных. Четверо из них оказались фальшивомонетчиками. Из казематов был освобожден буйно помешанный граф де Мельвилль, оказавшийся в Бастилии по просьбе его же семьи, а также Огюст Тавернье, сообщник Дамьена, пытавшегося в 1757 году убить Людовика XV. Вскоре после освобождения Мельвилля и Тавернье повторно признают невменяемыми и поместят в клинику для душевнобольных в Шарантоне. «Бастион деспотизма» явно разочаровал парижан. Тем не менее взятие тюрьмы, которая вскоре будет до основания разрушена, стало поводом для народных гуляний.

Падение Бастилии стало символическим началом революции и одновременно концом Старого порядка. Этот день — 14 июля 1789 года — подвел черту и под всей предыдущей жизнью Людовика XVI, которая отныне будет представляться ему как безмятежная и даже счастливая.

Весть о штурме Бастилии была получена в Версале через два часа. «Это уж слишком!» — только и воскликнул Людовик XVI. Утром следующего дня напуганный король принял делегацию Национального собрания, пообещав депутатам вывести войска из Версаля и сотрудничать с Собранием в целях восстановления порядка в столице. В тот же день известный ученый-астроном Жан Сильвен Байи был избран мэром Парижа, а генерал Жильбер де Лафайет — командиром стихийно возникшей еще 13 июля городской милиции — Национальной гвардии, отличительным знаком которой стала трехцветная (красно-сине-белая) кокарда. Такое цветовое сочетание соединило в себе красно-синий цвета Парижа и белый — символ монархии. Триколор станет новым государственным флагом Франции.

Прибывший 17 июля в Париж Людовик XVI утвердил назначения Байи и Лафайета, который вручил королю революционную кокарду. Когда уставший Людовик XVI к ночи вернулся в Версаль, то королева, увидев на нем кокарду, сорвала ее со словами: «А я и не знала, что вышла замуж за простолюдина».

Внимательно следивший за развитием событий в Париже российский посланник Иван Матвеевич Симолин сообщал в Петербург 19 июля 1789 года: «Революция во Франции свершилась, и королевская власть уничтожена». Симолин, правда, несколько поспешил с последним утверждением. Монархия в ее обновленном виде просуществует во Франции еще три года, но Старому порядку действительно пришел конец.