Правители Франции XVII-XVIII века - читать онлайн книгу. Автор: Петр Черкасов cтр.№ 12

Преодолев страх и сомнения, король дал согласие на акцию, которая была доверена капитану королевских мушкетеров Николя де л’Опиталю де Витри.

На 24 апреля 1617 года была назначена королевская охота. В церемонии сборов и проводов короля должны были участвовать все придворные, в том числе, разумеется, и маршал д’Анкр, который почему-то опаздывал. Собравшиеся ждали выхода короля, но он все не появлялся. В эти минуты Людовик XIII вместе со своими доверенными лицами — Люинем, д’Орнано и Ботрю — находился во внутренних покоях. Все заметно нервничали.

Около 10 часов утра в сопровождении свиты из шестидесяти вооруженных дворян на подъемном мосту Лувра появился маршал д’Анкр. Навстречу ему вышел де Витри и, подойдя вплотную, решительно сказал: «Именем короля, вы арестованы!» — «Я?» — упавшим голосом произнес Кончини, инстинктивно сделав шаг назад. В этот момент вышедшие из-за спины де Витри четыре мушкетера одновременно выстрелили ему прямо в лицо. Кончини упал как подкошенный. Несколько человек из свиты Кончини выхватили шпаги и изготовились к бою, но де Витри, поставив ногу на бездыханное тело маршала, предостерег их: «Господа, я действовал по приказу короля!» При этих словах охрана поверженного временщика поспешила рассеяться.

Услышав выстрелы, Людовик XIII отправил д’Орнано к месту происшествия. Через несколько минут тот вернулся и коротко сказал: «Сделано». Король спустился в зал, выходивший окнами во двор. Д’Орнано помог взобраться ему на подоконник. Увидев снизу короля, де Витри и группа его единомышленников стали кричать: «Vive le Roi!»

Юный король был возбужден не менее заговорщиков. «Большое спасибо! Большое спасибо всем! — повторял он. — С этого часа я король! Пусть пошлют за старыми служителями моего отца и бывшими членами Совета. Я намерен управлять с их помощью». На поиски «барбонов» отправили королевских камердинеров.

Спустя некоторое время Людовик XIII лично приветствовал изумленных неожиданным приглашением соратников Генриха IV — Виллеруа, Жаннена, Ломени и Поншартрена. Он обнял Виллеруа, сказав, что Господу было угодно освободить его от маршала д’Анкра и что теперь он возвращает бывшего государственного секретаря и его коллег на их прежние посты.

Тело Кончини было спешно похоронено в склепе храма Сен-Жермен-л’Оксеруа. Но уже на следующий день кем-то подстрекаемая толпа разгромила склеп. Труп вытряхнули из гроба и поволокли на веревке по улицам Парижа к Новому мосту, где в свое время фаворит приказал установить виселицу для проведения публичных казней. Теперь на той самой виселице вздернули самого Кончини. Но обезумевшей толпе этого показалось мало, и она разорвала останки ненавистного временщика буквально на части.

Любопытна реакция на убийство Кончини той, кто в течение семи лет была игрушкой в его руках. Мария Медичи не обнаружила ни гнева, ни грусти, ни жалости. «Пусть мне более никогда не говорят об этих людях (о супругах Кончини. — П. Ч.), — заявила королева-мать. — Я их предупреждала. Они должны были уехать в Италию…»

Еще удивительнее поведение маршальши д’Анкр — Леоноры Галигай. Назвав покойного мужа «спесивым безумцем» и напомнив, что неоднократно предлагала ему покинуть Францию, вдова добавила: «Если он убит, значит, это угодно королю». Столь же безучастно отнеслась Леонора и к вторжению в ее покои в Лувре мушкетеров де Витри, изъявших все ценности. Она лишь с мрачной усмешкой наблюдала за тем, как они заталкивали куда попало ее шелковые чулки. Мушкетеры доставили ее в Бастилию, позже она была переведена в Консьержери. 8 июля 1817 года по приговору парламентского суда, обвинившего Леонору Галигай в колдовстве, она была обезглавлена на Гревской площади, и там же сожгли ее тело.

В последующие дни свои министерские посты один за другим потеряли все ставленники Марии Медичи и Кончини, включая епископа Люсонского. Стало ясно — с убийством Кончини завершается и неоправданно затянувшийся период правления королевы-матери.

Сама Мария Медичи уединилась в своей половине Лувра и несколько дней не выходила оттуда. Вскоре король уведомил мать, что намерен обходиться с ней как подобает почтительному сыну, но управлять отныне намерен самостоятельно и единовластно. Одновременно он распорядился заменить ее охрану, поставив у дверей мушкетеров де Витри, который в благодарность за убийство временщика получил маршальский жезл и баронский титул. Впоследствии он станет герцогом.

Десять дней спустя Людовик XIII нанес визит Марии Медичи и объявил свою волю — она должна покинуть Париж. За ней сохранялись все ее владения и доходы.

Утром в день отъезда матери король еще раз побывал у нее. Встреча эта была почтительно-прохладной. Под маской равнодушия Марии Медичи с трудом удавалось скрывать оскорбленное самолюбие. «Она вышла из Лувра просто одетой, в сопровождении всех своих слуг, — описывал кардинал Ришелье обстоятельства отъезда королевы из Парижа. — Лицо ее было печально. Не было никого, кто при виде этого почти похоронного зрелища не испытал бы сострадания».

Рисуя в самых сочувственных выражениях отъезд королевы, Ришелье вместе с тем говорит и о враждебных настроениях по отношению к ней. «Неприязнь к ее правлению была столь глубокой, — замечает он, — что народ не воздержался от отдельных непочтительных выкриков при ее появлении, и эти выкрики она восприняла столь болезненно, что черты ее лица заострились, а в сердце образовалась кровоточащая рана».

3 мая 1617 года длинная вереница карет уносила из Парижа тех, кто по предписанию короля или по доброй воле должен был разделить судьбу вчерашней правительницы Франции.

…Мария Медичи еще возвратится в столицу, она помирится с сыном-королем и попытается вернуть былое влияние на него и государственные дела, но все ее старания окажутся тщетными. Впереди королеву-мать будет ожидать окончательный разрыв с Людовиком XIII, участие в антиправительственных заговорах, побег за пределы Франции и скитания по европейским дворам. Смерть настигнет 67-летнюю королеву-изгнанницу 3 июля 1642 года в Кельне, где она обрела последнее пристанище в доме своего друга Питера Пауля Рубенса, которому покровительствовала, когда была на вершине власти. Но все эти события относятся уже к истории царствования Людовика XIII.

В историографии Людовику XIII определенно не повезло.

Он оказался едва ли не единственным из французских королей, кто на страницах исторических трудов оказался в тени своего министра. Все достижения тридцатилетнего правления Людовика XIII — дипломатические и военные победы Франции, преодоление внутреннего раскола страны и централизация государства — подавляющее большинство историков связывают не с королем, а с его первым министром кардиналом Ришелье.

Еще более единодушно историки отмечают интеллектуальное и психологическое превосходство министра-кардинала над слабым и безвольным Людовиком XIII, которого современники, словно в утешение, хотя и без видимых на то оснований, называли Людовиком Справедливым (Louis le Juste). Одним словом, ничем не примечательный, бесцветный Людовик XIII буквально потерялся на фоне внушительной фигуры кардинала Ришелье.