Дерзкая темная ночь - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Лорен cтр.№ 25

– Нравится?

Мне хочется уточнить, что именно, но когда он кивком показывает на табуреты, до меня доходит, что он имеет в виду место, где сесть.

Нет, все же это не лучшее место, чтобы начать сдвигать границы этих по-прежнему платонических отношений.

– Идеально.

Он ловит взгляд бармена, машет ему, и мы молча ждем, пока тот насухо вытрет стакан, отставит его и направится к нам.

Происходящее ощущается свиданием.

– Тебе «Манхэттен»? – спрашивает Оливер.

– Да, пожалуйста.

Он делает заказ для нас обоих, благодарит и поворачивается ко мне. А мое сердце хочет прыгнуть из моего тела в его. Боже мой, вот, значит, каково это – окончательно потерять из-за кого-то голову! Когда сердце становится гибридом – наполовину моим, наполовину его. И грохочет так сильно, стремясь выскочить наружу. А грудь болит, желая впустить его сердце внутрь.

– Как ты себя ощущаешь из-за всего этого? – спрашивает Оливер.

В то время как стук в груди усиливается до ощущения приближающегося обморока, удовольствие тянет за собой еще одно менее приятное чувство – страх.

Когда я слышу аромат хлеба, у меня текут слюнки.

Когда вижу карандаш, я тут же хватаюсь за него.

Но когда хочу кого-то, то нервничаю.

Что будет, если разум решит перестать вставать на пути? Или же сердце-гибрид иссохнет, оставив нам обоим такую же половину желаемого?

Должно быть, он ощущает мое напряжение, поэтому, одним пальцем касаясь моего подбородка, поворачивает мое лицо к себе и добавляет:

– Я имею в виду фильм, Сладкая Лола. И книгу. Сегодняшний вечер.

– Ой. – Я чувствую себя идиоткой. Паника исчезает, и я так широко улыбаюсь, что смешу Оливера. – Думаю, все довольно неплохо.

– Я едва был знаком с тобой, до того как все это началось, – говорит он. – Рэйзор вышел почти сразу после Вегаса, и с самого начала у меня ощущение какого-то вихря. И ты, похоже, поначалу не особенно верила, что это произойдет. Хотел бы я мельком взглянуть на Лолу до этих забот.

– Та Лола была студенткой, – напоминаю я ему. – Вся на нервах от экзаменов и платы за жилье.

Он кивает и переводит взгляд на мой рот. Никакого смущения; он делает это умышленно.

– Иногда я забываю, насколько ты юная.

Не знаю почему, но мне нравятся его слова. Это ощущается извращенно, будто он меня немного растлевает.

– Я не чувствую себя такой уж юной.

Он медленно выдыхает через нос:

– Тебе пришлось рано повзрослеть.

– Тебе ведь тоже, да?

Я так мало знаю о его жизни до университета. Он никогда не рассказывал о братьях или сестрах, о родителях. Раз или два упоминал про бабушку с дедушкой, но допытываться не в наших правилах. По крайней мере так было до сих пор. И мне хочется сломать эту традицию.

Оливер смотрит мне в глаза, но мы оба поворачиваемся в сторону бармена, который ставит перед нами напитки.

– Счет не закрывать? – спрашивает он нас.

– Да, конечно, – отвечает Оливер, достает кошелек и протягивает ему карточку.

Бармен отворачивается, и тут до меня доходит.

– Что? Подожди. – Я завожу руку за спину, нащупывая сумочку. – Подожди. Это я должна угощать! Я ведь притащила тебя сюда.

– Лола, – говорит он, останавливая меня и головой показывая бармену, что платит он. – Постой. Не имеет значения, кто угощает.

– Имеет, но спасибо.

Оливер усмехается:

– Всегда пожалуйста.

Виновато улыбаясь, я снова вешаю сумочку на спинку.

– Это странно – забыть, что я теперь могу заплатить за напитки?

– Я так не думаю. – Он проводит кончиком пальца по краю стакана. – Господи, я помню, как долго отходил от мышления полуголодного студента. – Длинные пальцы обхватывают стакан, и, поднеся его ко рту, он делает глоток:

– Мой отец умер пять лет назад и оставил мне кое-какие деньги. Это было огромное потрясение. Я не видел его с семи лет. Жил у бабушки с дедушкой. Почти все детство думал, что отец сидел на героине.

Мне хочется попробовать виски с его губ. Но я моргаю, поспешно пряча свой полный неуместной похоти взгляд:

– Что?

Он кивает:

– Поэтому, когда со мной связался юрист сообщить о его смерти, плюс об отличной новости, что я унаследовал его деньги, я был в ярости. Он жил своей жизнью, успел заработать денег, скопить их, но даже не озадачился вернуться ко мне.

Я начинаю ощущать выступающие слезы, жар и ком в горле, когда на его лице вижу боль.

– Я не знала о этом.

– Ну, в любом случае. – Он протягивает мне свой стакан и слегка чокается. – За то, чтобы находить своих людей!

Кивнув, я выпиваю вслед за ним, но почти не замечаю, как обжигает алкоголь. Его тоже бросили. Отец. И даже мать. Мы словно два спутанных друг с другом провода, искрящиеся током.

– Лола? – зовет он. Я смотрю на него и стараюсь улыбнуться: – Потанцуешь со мной?

Меня едва не душит собственный пульс:

– Что?

Оливер смеется:

– Потанцуй со мной. Давай, поживи немного.

Он протягивает мне руку, и что еще я могу ответить после только что рассказанного, кроме как «хорошо»?

Мы отставляем наши напитки, встаем и идем на танцпол. Помимо бармена в баре еще три человека, и они ни черта не понимают, почему мы стоим в центре пустого пространства, глядя друг на друга.

– Тут нет музыки, – замечаю я.

Он пожимает плечами:

– Ну и ладно.

И тогда включают музыку, слишком громкую, от чего мы оба вздрагиваем. Бармен делает потише, и по бару растекаются звуки Aerosmith.

– Да неужели? – смеюсь я.

Оливер усмехается, игриво извиняясь:

– Уж что есть.

– Это почти настолько же плохо, насколько хорошо. – задерживаю дыхание, когда он скользит рукой по моей талии, и ощущаю прикосновение каждого пальца. Другая его рука ложится чуть ниже, на поясницу, которая внезапно становится местом пересечения всех нервных окончаний. Оливер притягивает меня к себе. Я ощущаю его ремень у своего живота и свою грудь, прижатую к его солнечному сплетению.

Ухватившись за его бицепсы, я вглядываюсь ему в лицо. Темные брови, искорки в глазах, тень щетины на челюсти… Каким-то образом все эти отдельные черты сплетаются в самое важное для меня лицо на свете. В момент, когда Оливер смотрит на меня, на мгновение его губы приоткрываются, и я замечаю, как потом сжимается его челюсть и как пальцы сильнее впиваются мне в спину. Это напряжение. Это вот прямо сейчас похоть, и я в жизни ничего так сильно не жаждала, как его поцелуев. Такое желание почти болезненно. Внутри меня что-то бунтует, пронзая меня острой потребностью и заявляя, что спокойствия не будет, пока я не получу желаемое. Я в заложниках у собственного сердца.