Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию человеческой природы - читать онлайн книгу. Автор: Джеффри Миллер cтр.№ 52

Но если бы! Проблема такого взаимного выбора по обоюдному удовольствию состоит в том, что плохие гены при этом въезжают в следующие поколения “зайцами”. Взаимный выбор предполагает, что особи как бы сортируются на брачном рынке. В качестве мысленного эксперимента представим на секунду, что особи исключительно моногамны. Самка, которая лучше всех умеет доставлять удовольствие, образует пару с таким же самцом. Пожелания к партнеру, таким образом, удовлетворены у обоих, они живут в наслаждении и производят на свет детей, которые будут дарить наслаждение другим. Но беда в том, что их конкуренты не желают сдаваться и тихо умирать, оконфузившись неполноценной прелюдией. Умеренно приятные самки образуют пары с умеренно приятными самцами: они друг для друга – лучший из доступных вариантов на брачном рынке. И даже пренеприятнейшие самки спариваются – с такими же самцами, потому что единственная альтернатива для них – одиночество. При прочих равных условиях заведут детей все. И если этот вид абсолютно моногамен, то гены способности доставлять удовольствие не будут давать никакого репродуктивного преимущества по сравнению с генами таланта вгонять партнера в смертную тоску.

Такая схема взаимного выбора определит, какие особи будут друг с другом спариваться, но не обеспечит постепенного повышения общего уровня удовольствия в череде поколений. Если животные решат выбирать друг друга таким образом, настоящего полового отбора, по сути, и не будет. Гены будут лишь перетасовываться, но не отсеиваться. Эволюция замрет. В условиях моногамии взаимный выбор по обоюдному удовольствию – это псевдоотбор. Он выглядит как половой отбор, но в отличие от него не меняет гены.

Одного удовольствия недостаточно. Нужна или более высокая, чем при моногамии, конкуренция за партнеров, или какая-то связь между половым отбором по силе увеселения и другими разновидностями полового отбора. Теория декоративного разума ничего не говорит о том, как взаимодействует мозг в роли продюсера развлекательных программ и мозг в роли их потребителя. Однако нужно помнить о возможности эффектов убегания: потребители развлечений могут становиться все более и более требовательными. Кроме того, эта теория не учитывает проблему скуки потребителя. За время, достаточное для эволюции, потребители легко могут потерять интерес к бесполезной стимуляции. Они без сожалений покинут парк развлечений полового отбора, если плоды заключаемых там союзов не будут обладать высокой генетической ценностью. В современной человеческой культуре с потребителем зачастую обращаются как с пассивным объектом, стабильные вкусы которого легко эксплуатировать. Но в масштабах эволюции потребители развлечений могут развиваться так же быстро, как и производители. Никто из них не получает фору. Чтобы понять, почему закрепляются и распространяются те или иные брачные украшения, нужно совместить теорию декоративного разума с теорией индикаторов приспособленности.

У теории сенсорных смещений как движущей силы эволюции декора примерно столько же сильных и слабых сторон, как у теории убегающего мозга или теории здорового мозга. Вероятно, чтобы понять происхождение человека, нужно объединить все три точки зрения. Я бы не уделил целую главу убеганию, если бы не считал, что этот процесс очень важен для объяснения нестабильных расхождений в брачном поведении между разными видами гоминид и обезьян. Отводить целую главу обсуждению индикаторов приспособленности я бы тоже не стал, если бы не думал, что селекция по рекламе качества генов играла значимую роль в эволюции разума. И о сенсорных смещениях, развлечениях и удовольствии я так не распространялся бы, если бы не верил, что, выбирая партнеров, наши предки – вернее, причуды их психики – предопределили наши сегодняшние психологические черты.

Позднее, когда мы доберемся до обсуждения конкретных человеческих атрибутов, таких как язык и творчество, я буду освещать их со всех трех позиций. Иногда биологи противопоставляют теории убегания, индикаторов приспособленности и сенсорного смещения так, будто это взаимоисключающие модели полового отбора. Споры о том, какая из теорий верна, в каком-то смысле были даже полезны: они способствовали возрождению теории полового отбора, – но сейчас, как мне кажется, в пользу каждой из теорий набралось достаточно аргументов, чтобы признать, что они описывают процессы, которые накладываются друг на друга. Иными словами, они описывают разные аспекты полового отбора, а не его конкурирующие модели. Все эти процессы реально происходят в природе.

Убегание точно происходит, потому что предпочтения к определенным украшениям и сами украшения действительно генетически связываются. Убегание помогает объяснить происхождение тех свойств человеческого разума, которые избыточны, необычны, привлекательны и бесполезны для выживания, а также ответить на вопрос, почему эти признаки появились в нашей линии, а у других крупных обезьян – нет. Убегание присуще половому отбору: оно либо происходит, либо только что закончилось, либо вот-вот начнется. Во многом именно убегание обеспечивает мощь, скорость и непредсказуемость полового отбора.

Брачные украшения действительно в ходе эволюции становятся дороже и зависимее от состояния, чтобы превратиться в качественные индикаторы приспособленности. Индикаторная теория объясняет, почему некоторые украшения сохраняются в длинной череде поколений, вместо того чтобы исчезнуть, как временный эффект убегания. Эта функция брачных украшений играет ключевую роль в определении направления полового отбора: она объясняет, почему животные, как правило, предпочитают большие хвосты маленьким, громкие призывы – шепоту, удобные территории – неудобным, победителей – неудачникам, здоровье – болезни, а интеллект – глупости.

В природе сенсорные смещения действительно влияют на то, в какую сторону с наибольшей вероятностью пойдет убегание, и на то, какие признаки вероятнее всего станут индикаторами приспособленности. Половой отбор в пользу развлекательности и доставления удовольствия объясняет, почему так часто украшения – например, человеческий разум – оказываются приятными и занимательными. Сенсорные смещения акцентируют роль ощущений, восприятия, познания и эмоций в половом отборе.

В формировании любого признака, который развился в ходе полового отбора, участвовало, скорее всего, сразу несколько факторов: убегание, давление отбора в сторону рекламирования приспособленности и психологические предпочтения. По-видимому, большинство таких признаков служит одновременно и украшениями, и индикаторами. Одни элементы их дизайна развивались для предоставления труднофальсифицируемой информации о приспособленности, другие закреплялись потому, что оказывались волнующими и развлекательными. Чтобы рассматривать человеческий разум как набор признаков, развившихся в ходе полового отбора, мы должны представлять, как вообще декоративная и индикационная функции могут уживаться в одном признаке.

Индикатор должен в точности отражать некий показатель. Но это требование подчиняет себе не все элементы строения индикатора: всегда остаются те, которые могут свободно меняться. Точно измерит скорость автомобиля практически любой спидометр, но существуют сотни вариантов дизайна этих приборов для разных марок и моделей машин. Все наручные часы показывают время, но и их дизайн может разниться во всех возможных деталях в зависимости от вкусов изготовителей и потребителей. Если время, скорость и другие измеряемые величины определяются более или менее однозначно, дизайн индикаторов может свободно меняться, следуя эстетическим капризам и эксплуатируя всяческие излишества орнаментального стиля.