Посреди времен, или Карта моей памяти - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Кантор cтр.№ 35

ВК

Дорогой Владимир,

что ж, подхватываю эстафету.

Он и вправду был необычайно трудолюбив и успел сделать много. Его день был всегда жестко расписан. Отец Александр был харизматической личностью. Это не означало, что он не был сторонником строжайшей дисциплины. И прежде всего по отношению к самому себе. Помню, как во время разговора у него в саду, в теплый летний день у него запищали ручные часы. Я с удивлением спросил: «Что это?» Он хитро улыбнулся и ответил: «Напоминание!» Он прекрасно знал, что среди бытовых забот, встреч и разговоров забывается молитва и важные дела. Он был прекрасным организатором и сумел иерархически выстроить приход. В разное время он отбирал прихожан, которые в разные периоды исполняли функции секретаря. Это не означало, что отец Александр был необязательным человеком – при том непосильном каждодневном грузе, который он нес, трудно было удержать в памяти все необходимое. При огромной занятости он поддерживал отношения со старшим поколением христиан, пережившими гонения «катакомбниками» – друзьями его матери и тети. Все они были людьми преклонного возраста, обремененными различными болезнями. Их необходимо было навещать, причащать, когда они оказывались в больнице. Когда после празднования тысячелетия Крещения Руси открылась возможность проповеди, его постоянно приглашали выступать. Необходимо было планировать дневной и недельный циклы таким образом, чтобы успеть как можно больше. В этот период он начал заметно седеть.

Отца Александра трудно было смутить: с любым он находил общий язык. Этому помогала не только харизма общения, которой он был щедро наделен, но и высокая культура. Он был, по евангельским словам, настоящим ловцом человеческих душ. Часто уже после первой встречи с человеком он понимал, что ему нужно и отчего он страдает. В общении с людьми, еще не пришедшими ко Христу, отец Александр был особенно бережным. Он избегал малейшего насилия над разумом и совестью человека. Хотя мне неоднократно приходилось наблюдать, как иной человек начинает в очередной раз исполнять перед ним «ритуальные» танцы. Отец Александр прекрасно понимал внутренние трудности человека и терпеливо ждал. Недаром он сравнивал себя с акушером. «Маевтика» Сократа была его специальностью. В одном из интервью 1988 года он признавался: «Я чувствую в себе больше сил, даже физических. До рукоположения я был значительно слабее физически. Это парадокс – я был моложе… на 30 лет. После рукоположения я стал способен выносить нагрузки в пять раз большие. Кроме того, за каждой литургией я получаю таинственный квант духовной энергии; в общем, я могу чувствовать такую близость Божию, которую раньше не ощущал.»

И последнее в этом послании. Я вновь возвращаюсь к идеологии. Вернемся к примеру о крестовых походах. Мне кажется, что первоначальный импульс был вполне христианским – освободить Палестину, Святую землю от мусульман, для которых она тоже была Святой, но без христиан. Но часто благие замыслы мостят дорогу в ад. Сегодня мы видим, как новоявленные православные из недавних партаппаратчиков пытаются втиснуть христианство в прокрустово ложе идеологии и навязать его государству. Они не представляют, как может государство существовать без идеологии. Ничего, кроме отвращения, эти попытки не вызывают.

Отец Александр как-то говорил, что основной расклад сил остается тем же, каким был при жизни Христа. Фарисеи, для которых буква закона дороже всего. Саддукеи, для которых жизнь завершается на земле. Иродиане, всегда готовые служить новому хозяину и идти за новыми веяниями. Книжники, не желающие видеть перемен в жизни. Они не узнали Христа. Более того, вынесли ему смертный приговор. Все претензии, которые предъявлялись ими к Христу, предъявляются и поныне отцу Александру, который подражал (опять вспоминается Фома Кемпийский!) не только своей жизнью, но и насильственной смертью Спасителю. Поэтому до сих пор его книги являются камнем преткновения для современных фарисеев, саддукеев, иродиан и книжников. Для одних он ретроград, для других – чуть не ниспровергатель Типикона, монашеского устава, по которому вот уже тысячу лет пытается жить Русская Церковь.

Идеология всегда идет рука об руку с пропагандой. Коммунистическая идеология в прошлом столетии уничтожила десятки миллионов жизней в различных концах света. Прошло четверть века с того момента, когда рухнула «империя зла». Но до сих пор в столице и в различных уголках огромной страны стоят идолы в кепке с протянутой рукой. Это означает, что осознания содеянного зла и покаяния не произошло. Проповедь Иоанна Крестителя заключалась в том, что он призывал иудеев к покаянию, поскольку он-то знал, что Христос уже пришел на землю. Что такое покаяние? Глубинная перемена мыслей. Когда она происходит, меняется человек и его жизнь. Вот почему не меняется наша сегодняшняя жизнь. А «совок» остается идеалом не только для народа.

Цель идеологии – оболванивание человека, превращение его в послушный винтик государства. Для идеологии жизнь личности – пустой звук. Для Христа каждая личность бесценна. Будь это сборщик налогов, хиппи или блудница. Об этом постоянно говорил и писал отец Александр. Суть христианства – ответ человека на призыв Христа, который зовет его следовать за Собой.

Куда?

На Голгофу!

Зачем?

Чтобы распяться вместе с Ним, но вместе с Ним и воскреснуть!

02.03.2014

СБ

Владик Касовский жил на первом этаже. Это я помню, знаю точно. Я третьеклассником, потом пятиклассником, потом семиклассником заходил в подъезд, потом поднимался по казенным ступеням, поднимался на один маленький лестничный пролет и оказывался на площадке первого этажа, где друг напротив друга располагались две профессорские квартиры. Слева жила вдова профессора Мигалова и его красивая, уже пожилая дочь, справа жил профессор Рувим Касовский с женой, дочкой Софой и великовозрастным сыном, которого он сумел протащить через институт, где сам работал, защитить его диплом и пристроить работать. Как у него получился такой сын, было не очень понятно, уж очень профессор был строгих правил – каждый вечер перед сном он ходил упорно по десять кругов вокруг дома. Может, потому, говорили соседи, что пяти лет у него случилась базедова болезнь. И он смотрел на всех выпученными, слегка слезящимися глазами. Да, Владик… Нет, он не пьянствовал, был интеллигентен, добродушен, женился на ясноглазой, с милым лицом русоволосой женщине, крупнотелой красавице, тихо улыбавшейся соседям. Как теперь понимаю, Зина вышла, очевидно, из совсем другого социального страта, окружавшие ее молодые кобели, видимо, были или казались ей много ниже, чем профессорский сын. Она жила в доме с коридорной системой, а после одной комнаты, где она жила с отчимом и двумя братьями, небольшая трехкомнатная профессорская квартира, где с ее приходом стало жить пятеро, а когда она родила, то и шестеро, все равно была более домашней. Она видела, что пришлась по душе строгому Рувиму и его жене Иде. Более того, казалось, что после дурака отчима, который иногда и пытался приставать к ней, хотя и нерешительно, она нашла в старом Рувиме кого-то вроде отца. И легко стала называть его «папой», хотя его жена так и осталась для нее Идой Исааковной. А Владик?.. Он вдруг почувствовал, что стал большим, что у него, как у большого, – есть жена, женщина, что он посвящен во взрослое таинство, которое ему казалось раньше грязной болтовней мальчишек.