Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Лавров cтр.№ 66

Азеф стал рассказывать о стремлении молодежи быть в революции. К старухе он обращался уважительно, называя ее Катериной Константиновной. Поцеловал ей руку. По ее глазам увидал — старухе он понравился.

Брешковская затарахтела:

— Ты, милой, чего кандальные руки целуешь? Давай лучше тебя в рот поцелую, вот так! Это по-нашему, по-русски, а то — ручки. Мою природную фамилию знаешь? Вериго! Это как предзнаменование, что мне всю жизнь вериги таскать неподъемные. Я ведь долго небо копчу, шестой десяток доживаю. Я людей вижу, — растопырила пальцы, — вот как вижу, насквозь, а ты — человек хороший, мне и читать всякие тебе рекомендации не надо. А то, ишь, Андрюшка пишет: потенциальный, дескать, бомбист! А я и сама вижу: глаза умные, лицо решительное. Бомбистов найти можно — умного нынче днем с огнем не сыщешь. Где мужики наши? Витя, Боря, идите сюда!

Из соседней комнаты вышел господин невысокого роста, крепкий в плечах, с красивой, гордо посаженной головой, с густыми рыжеватыми волосами, тщательно подстриженной бородкой и чуть косящим левым глазом. От него веяло здоровьем, силой и французским одеколоном. Он протянул руку, с подчеркнутым чувством собственного достоинства, чуть в нос проговорил:

— Виктор Михайлович Чернов.

Азеф проявил осведомленность:

— А, это вы составили «Аграрную программу»! Как же, читал, читал. Не со всем согласен, но в принципе замечательный проект. И Аргунов от программы в восторге.

Чернов не сумел скрыть довольную улыбку:

— Рад, очень рад! А вот кто огорчил, так именно Аргунов. Как понять, что после разгрома типографии в Томске он остался в Москве, не бежал? На что рассчитывал?

— Он решил, что надо уехать в Ярославль и там его, дескать, не найдут. Увы, нашли!

— Почему, на ваш взгляд, охранка так быстро выявила типографию в переселенческом пункте?

Азефу показалось, что Чернов смотрит на него с подозрением.

— Уже после встречи с Вербицкой, после долгих и откровенных разговоров я понял: в Томске провал неизбежен. Слишком легкомысленно и несерьезно местные товарищи относятся к делу. Я загодя предупреждал Аргунова, чуть не на коленях умолял: «В Томске типографию не ставить!»

— Есть сведения, что Вербицкая выдала всех, кроме вас, Иван Николаевич, и Аргунова.

— Ну, Аргунова она почти не знала, при краткой встрече на вокзале он не назвал себя, а что касается меня… — Изобразил колебания, но затем взглянул прямо в глаза Чернова: — От партии у меня секретов нет. С Вербицкой у нас возникли особого рода отношения, хотя я ей честно заявил: «Я женат и для революционера считаю постыдным заводить связи на стороне».

Брешковская продолжала внимательно следить за Азефом заплывшими колючими глазками. Притянула его за рукав:

— Вот и молодец! «Пей, ешь, а правду режь!» Полюбились, и что ж тут плохого? От любви ряды партии только сплоченней станут. Аргунов-то ох какого мнения о тебе, Иван Николаевич! Где она, писулька? — Засуетилась, сунулась в один ящик комода, в другой, нашла, вытащила конверт. — Вот, слушай, что твой дружок пишет: «В Северном союзе главный адепт террора — Иван Николаевич Виноградов. Острый, проницательный ум, редкая отвага при абсолютном хладнокровии. Верный, надежный товарищ». Каково? И еще извещает, что в опасении ареста тебе передал все списки и связи. — Повернула голову, на которой сквозь редкий серебристый волос проглядывала розовая кожа черепа, крикнула: — Маня, ты слышишь? Аргунов, как страус головой в песке, спрятался в Ярославле. Нашел где прятаться! Вот тебе и умный вроде человек. Господи, ох, у нас умники, кумполы деревянные, мозги законопаченные! Значит, товарищ, вы за террор?

Азеф согласно наклонил голову:

— Да, Катерина Константиновна, я считаю, что только террором можно разрушить устои самодержавия. Обстановка в России теперь тяжелая, так что руководству партии надо непременно находиться за границей.

Брешковская рассмеялась.

— И я давно твержу: центр партии социал-революционеров находится в этой гостиной, у кресла нашего дорогого Гоца. Все вокруг него вращается, как планеты вокруг Солнца. Это ты правильно сказал: руководителям партии за каким хреном сейчас соваться в Россию? Знаете почему?

Азеф нерешительно сказал:

— Я мало чего знаю о делах партии, но, судя по всему, в наших рядах есть предатели.

Брешковская закричала:

— Вот, вот молодец, проникнул в мою мысль! Я в этом окончательно убедилась. Все обстоятельства говорят за то. А есть средство борьбы с предательством?

Азеф развел руками:

— Смешно будет, если я вам, Катерина Константиновна, начну советы давать! Вы уже личность историческая, о вас молва по всей России идет…

Серые щеки Брешковской малость зарделись от удовольствия. Она проворковала:

— Ну, молва, что волна: расходится шумно, а утишится, так и нет ничего. Все же, товарищ, скажи свое мнение.

— Первое — надо конспирацию усиливать. Не принимать в свои ряды подозрительных лиц — это два. Готовить и проводить акции в строжайшем секрете, чтобы о грядущем покушении знали только причастные к делу лица: химик, готовящий бомбы, сам, понятно, метальщик, ну, и уличные наблюдатели, прослеживающие приговоренное лицо.

Гоц с горячим любопытством слушал Азефа. Напряг болезненный, словно шелестящий, голос:

— Этого мало! Этим не победить предательство.

На лицо Азефа наползла печаль.

— Увы, полностью искоренить предательство никогда не возможно. Но наш долг — создать такие условия, при которых предателям и продажным шкурам действовать внутри партии станет невозможно.

Брешковская почмокала губами:

— Эх, как бы все так просто было…

Азеф решительно потряс мягким кулаком:

— После каждого ареста, после каждого провала необходимо анализировать их причины и сопоставлять с предыдущими провалами, искать общее, подвергать анализу круг лиц, которые владели во всех случаях сведениями, вызвавшими провал. Делать это надлежит тщательно, обдумывая со всех сторон, никому не выдавая заранее индульгенций на непогрешимость. Я твердо убежден: «подметку» всегда можно вычислить по множеству признаков, сопоставляя обстоятельства и имевшуюся у подозреваемого информацию, а главное — по поведению подозреваемого, по его глазам, по его речам.

Гоц протянул обе руки к Азефу:

— Прекрасно, Иван Николаевич! Вы — умница, вы должны войти в Центральный комитет партии.

Брешковская и Чернов согласно закивали:

— Конечно, конечно! Тем более что Аргунов просит об этом же. Северный союз должен же иметь своего представителя!

— Спасибо, товарищи, за доверие! — Азеф помахал пальцем. — Но я отвергаю такую честь, ибо, на мой взгляд, наша красавица Маша Селюк более достойна вой ти в ЦК партии.