Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Лавров cтр.№ 44

…Азеф был в умилении от собственного поступка. Он спускался по лестнице в каком-то блаженном состоянии, которое не испытывал с детства. Внутри все пело, и он словно говорил тому голосу совести, который порой терзал его: «Вот видишь, я — добрый и щедрый. И все, что я делаю, в конечном итоге я делаю для блага людей. Я ненавижу насилие и кровь, я ненавижу террор, вот почему я служу в полиции и рискую собой…»

Вскоре пришел Ратаев, хитро подмигнул:

— А вы, мой друг, герой: дамы так и виснут на вас! В том числе и поднадзорные.

Азеф моментально нашелся:

— Пусть лучше виснут дамы, чем самому висеть и раскачиваться.

Ратаев рассмеялся.

Азеф с досадой подумал: «Уже доложили, собаки! Ну и жизнь, как в зоологическом саду — все время меня наблюдают. Знает ли, что деньги от этой варшавской клизмы я взял? Вряд ли, да и в любом случае это мое, а не Особого отдела». Сказал:

— Леонид Александрович, ваш литературный дар произвел на Немчинову сильное впечатление. А какое впечатление на вас произвела она сама?

— Обычная красивая дурочка, лишенная самостоятельного мышления и легко поддающаяся чужому влиянию. А что, Евно Филиппович, происходит в вашей замечательной жизни? Вы были у Аргунова?

Азеф выдержал долгую паузу, словно размышляя: «Стоит ли после всех полицейских безобразий иметь с ними дело?» Сухим, протокольным тоном сказал:

— Да, я общался и с Аргуновым, и с Немчиновой. Сколько мог, старался загладить тот ущерб, который причинил неуместный обыск у этой девицы. Аргунов напуган, но, к счастью, уезжать не собирается. Его партийцы тоже в порты наделали, когда узнали, что обнаружена типография в Финляндии. Они срочно демонтировали ее и теперь пытаются наладить где-то в Сибири, но у них нет хорошего металлического вала… Я обещал изготовить этот самый вал и еще какое-то оборудование, ведь мой мнимый приятель-инженер на механическом заводе «служит».

Ратаев восхитился:

— Ай да молодец, Евно Филиппович! Ай да голова!

Азеф достал кожаный футляр, снял крышку, вынул дорогую кубинскую сигару «Каиба» размером в треть аршина, срезал кончик. Затем взял со стола специальную лучину, поджег ее и начал тщательно раскуривать. Процедура продолжалась долго. Ратаев молча наблюдал за этим сигарным процессом.

Наконец пустив к потолку кольцами дым, Азеф сказал:

— Я, кажется, неплохо понимаю русский народ, его достоинства и недостатки. Русский народ не знает меры. Начав крушить евреев и буржуев, он разгромит в итоге все государство. И его не остановят ни Гоц, ни Гершуни, ни министр Сипягин, ни тем более нынешний государь — излишне мягкосердечный и непоследовательный. Россия, подожженная революционерами, должна будет выгореть полностью, и лишь потом, очнувшись на пепелище, русский народ попытается возобновить то, что сгорело. Опасаюсь, что в этом огне сгорим, мой мудрый друг, и мы с вами. А я не желаю гореть. Вот почему я против революции, вот почему я служу в штате охранки. Служу честно и боюсь не столько революционеров, сколько оплошностей и бестолковости полицейских чинов.

Ратаев согласно наклонил голову. Азеф снял сигарный пепел и продолжил:

— Давайте, Леонид Александрович, договоримся. Судьбу тех фигурантов, которых я разрабатываю, будем решать совместно. Ни в коем случае нельзя арестовывать Немчинову и Аргунова. Они нужны для упрочения моего положения в руководстве социал-революционеров. Они те ступени, по которым я смогу подняться на партийную вершину.

Ратаев кисло сморщился и сказал извиняющимся голосом:

— Увы, Евно Филиппович, не все мы решаем сами. Аргунова мне удалось пока отстоять, и его арестовывать не станем. Что касается Немчиновой, то там все сложнее… Так, — горько выдохнул, — распорядился Сипягин, и мы с вами бессильны. Но я надежды не теряю, я буду отстаивать Немчинову, хотя бы на какое-то время… Но сами понимаете, Евно Филиппович, прикосновение Немчиновой к покушению на самое важное лицо — это чревато…

Азеф сообщил, усмехнувшись:

— У меня есть последние новости. В Варшаве молодые психопатки увлеклись революционными идеями. Сегодня у Немчиновой была одна из них, судя по всему — заправила. По профессии — музыкальный педагог. Составила сборник для младших классов училищ и гимназий — «Родные песенки». Вот, Леонид Александрович, можете посмотреть. — И протянул книгу.

Ратаев прочитал автограф, рассмеялся:

— Разве я не прав? Женщины от вас, Евно Филиппович, без ума: «С сердечным трепетом и восхищением…» Это вы с ней вон на той кроватке трепетали? Ха-ха! Да, свели с ума девушку…

Азеф отшутился:

— Уж лучше быть без ума от любви, чем от рождения.

Ратаев вздохнул:

— И подпись, конечно, — «Ида Фабер»!

Азеф согласился:

— Евреи — народ талантливый, но уж очень беспокойный. Кстати о деньгах. Если я делал бы карьеру как инженер, я давно получал бы куда больше, чем зарабатываю у вас. Мне нужно повышение жалованья, я не могу семью содержать впроголодь. Когда можно получить премию к Пасхе? Ведь у меня маленький ребенок, отцу в Ростове-на-Дону шлю ежемесячно, помогаю по мере сил многочисленным братьям. Мне надо сшить у Жака хороший выходной костюм, не могу же я ходить обтерханный, как Стенька Разин на Волге! Ведь жизнью ради охранки рискую!

Ратаев поправил:

— Не охранки, а ради великой Российской империи. И жалованье у вас, Иван Николаевич, сто пятьдесят рубликов, а еще есть премиальные. А про жалованье в электрической конторе, где вы благодаря нашему содействию особенно не надрываетесь, забыли? Вы человек зажиточный. Еще раз повторю: нам очень важны все сведения, которые вы достаете о социал-революционерах. Вот та же типография в Финляндии… Кстати, в партии вам разве не платят?

Азеф не моргнув глазом отвечал:

— Какой платят! Аргунов просил: «Не пожертвуете ли, сколько можете, на дело свержения?»

— А вы что?

— Говорю: «Сам скоро с протянутой рукой пойду!»

Ратаев остановил многозначительный взгляд на собеседнике и сказал:

— У социал-революционеров в партийной кассе большие деньги! Наши осведомители-студенты дружно заявляют: «Беспорядки в университетах оплачены эсерами, они крепко субсидируют зачинщиков!» По мысли революционеров, именно студенты должны выполнить роль детонаторов, которые взорвут обстановку в империи.

Конспираторы засиделись почти до трех ночи, выпили много вина, обсудили множество дел. Азеф сказал:

— Печатное революционное слово — спичка, поднесенная к пороховой бочке. Мы с вами, Леонид Александрович, отлично знаем: бунт мысли всегда предшествует вооруженному бунту.