Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Лавров cтр.№ 130

На седьмой день сладкой жизни идиллию нарушила телеграмма, пришедшая из промозглого Петербурга, подписанная начальником Петербургского охранного отделения: «Незамедлительно выезжайте важнейшему делу тчк Герасимов».

Азеф сказал несколько энергичных слов, которые мы приводить не будем, горько вздохнул, устроил прощальный загул с шампанским и двумя легкомысленными итальянками, а рано утром отправился в ненавистную Северную столицу, где был гнилой климат и где взрывали министров. Там его ожидало нечто небывалое.

Начальник охранного отделения Петербурга Герасимов пребывал в меланхолии. Столько сил было затрачено для ликвидации Боевой организации! Казалось, теперь само собой прекратятся и теракты. На деле все вышло иначе и, как всегда, хуже.

Как гром среди ясного неба, поразило известие: новоиспеченная террористическая группа какого-то лейтенанта флота готовит покушение на государя в самом Царском Селе. И это все, что Герасимову удалось выцедить из немощных агентурных источников. Ни способа и времени покушения, ни имен исполнителей, хоть плачь!

Герасимов вызвал к себе Евстратия Медникова, который теперь руководил всей филерской службой империи, изложил обстановку.

Медников почесал скулу и задумчиво протянул:

— Дело, конечно, серьезное, да уцепиться не за что, сведения слишком неопределенные. Мы живем в постоянной тревоге, ибо теперь во множестве расплодились мелкие, никому не подчиняющиеся террористические группы…

Герасимов нервно побарабанил пальцами по столу:

— Мне нужны не твои рассуждения, а конкретные предложения. Что делать? Ставить наблюдение?

Медников видел, что Герасимов взвинчен, и мягко сказал:

— Разумеется, наблюдение мы поставим, коли вы, Александр Васильевич, укажете объекты для этого наблюдения. Но я понял так, что эти объекты пока неизвестны.

— Да, неизвестны! — согласился Герасимов. — Их проявит время…

Мудрый и многоопытный Медников вздохнул:

— Проявит, это конечно! Да не будет ли поздно? Понимаю так, что ждать никак нельзя. Сейчас следует взять под наблюдение всех, кто общается с государем, кто имеет к нему доступ. Надо выявить круг знакомств этих лиц и проследить связи. Это громадная работа, но я готов бросить все объекты и взвалить эту работу на своих филеров. Впрочем, есть другой путь, более короткий и несравненно легкий: добыть сведения через наших секретных агентов.

— Эх, Евстратий Павлович, иметь бы, как прежде, агента в Боевой организации, так сейчас бы мы не ломали голову, а гуляли в «Астории»!

Герасимов остался один и вновь погрузился в глубокую задумчивость. Секретные сотрудники, что называется, носом рыли землю, да толку от этого было мало. Оставалась последняя надежда на Азефа, ему была дана телеграмма в Италию, да он куда-то запропастился, словно провалился сквозь землю.

Азеф, понятно, не знал причины вызова. Однако полагал, что Герасимов вырвал его из нежных объятий итальянок не для того, чтобы поговорить о смысле жизни. Малость размыслив, своим математическим умом вычислил, что начальник охранного отделения вызывает его потому, что нужны ему последние новости из партии социал-революционеров. По этой причине Азеф направил стопы не в Питер, а в ставку эсеров — в Иматру в отель «Турист».

Молодежь встретила Азефа холодно, боясь, что он опять начнет верховодить и вставлять палки в колеса. Зато моряк Никитенко, наслушавшийся восторженных од Савинкова в честь Азефа, обрадовался боевому наставнику. Это был высокий, крепкий человек с маленькой треугольной головой, заросшей жестким волосом, коротко подстриженной бородой, с пронзительным взглядом голубых глаз и тонкими, плотно сжатыми губами.

…Они отправились в ресторанчик. Гуляли размашисто, угощал Азеф. Он сказал:

— Мне Савинков вас хвалил. Говорит: «Этот лейтенант с минного транспорта „Дунай“ мне жизнь спас, когда я бежал из тюрьмы в Севастополе. Ведь меня приговорили к повешению! Весь город был оцеплен, а Никитенко на парусном боте вывез меня морем, из петли, можно сказать, вынул, мужественный человек!»

Никитенко млел от удовольствия. В свою очередь поинтересовался:

— Как вам отдыхалось в Италии?

— Ах, итальянки — сплошной восторг! — И далее шел обычный мужской треп о любовных победах.

Никитенко причмокивал губами, завидовал и много пил. Он захмелел и не удержался, тоже похвастал:

— Пока вы, Иван Николаевич, с итальянками, мы тут тоже кое-чего придумали…

Азеф нарочито пренебрежительно махнул рукой:

— Ой ли? Вы молодежь еще зеленая, необстрелянная, чего уж там — «придумали»… Ну, прекраснодушный друг мой, за ваши радости!

Никитенко выпил и вдруг дыхнул горьким шепотом:

— Ставлю центральный акт прямо в Царском Селе. — Сказал и замолк, словно язык прикусил.

Азеф, не дождавшись продолжения, лениво протянул:

— Я уже когда-то пытался… Мы хотели застрелить царя в пятом году, девятого января. Думали, выйдет к народу, тут его — чпок! Исполнителем должен был стать Рутенберг, собутыльник Гапона, да не вышел царь, видать, кто-то предупредил. А в Царском Селе тем более не получится! Только людей погубишь.

Никитенко азартно затрещал:

— Выйдет! Я нашел человека в конвое… Мне помогает Владимир Наумов. Надежный, ну, кремень… Точно говорю!

— Я такого не знаю, — опять зевнул Азеф.

Никитенко продолжал дышать в ухо:

— Его отец служит начальником дворцовой почтово-телеграфной конторы в Новом Петергофе.

Внутри Азефа все всколыхнулось, сердце отчаянно заколотилось, да так, что от волнения заломило в пояснице. Мелькнула мысль: «Вот куда следы ведут! Дальше нельзя дать ему говорить, мне опасно много знать!» Азеф приставил палец к губам:

— Тсс! Я ничего не слыхал, ничего не знаю и знать не хочу.

Никитенко просительно произнес:

— Иван Николаевич, взяли бы вы снова на себя руководство боевым отрядом, а? Я просто разрываюсь: ведь на мне еще акт висит — против великого князя Николая Николаевича.

Азеф отрицательно помотал головой:

— Нет, людей в отряд набирал не я, и не мне с ними на дело ходить. А вот тебе, мой друг, скажу: Никитенко, я тебя люблю и желаю тебе долгой жизни.

Никитенко вздохнул:

— Ясно чувствую, что дни мои сочтены, меня засосала революционная трясина…

Азефу стало жаль товарища, он обнял его, поцеловал и ласково сказал:

— Милый, брось ты всю эту ерунду, уезжай в Америку, ты хорошо там устроишься. И будешь жить ровно сто лет да мой полезный совет вспоминать. Прошу тебя, беги отсюда! Хочешь, денег тебе дам?